В. Авагян: "Коты и масленица"

Если я уровнял кусок туалетной бумаги со слитком золота, то это моя проблема. Проблема моей неадекватности, психической невменяемости. Надо мной все смеются – и поделом: я выдумал, что лоскут макулатуры имеет равную ценность с весовыми драгметаллами! Но если другой с этим согласился – это уже его проблема, а не моя! Я отдам ему лоскут пипифакса, а взамен заставлю отрабатывать стоимость золотого слитка! Я получаю с него всё то (сразу или в рассрочку) то, что получил бы за слиток золота, хотя, по сути, не дал ему ничего!

Сложность понимания природы денег заключается в том, что в них, как две реки в одной, смешиваются две исходных способности человека: созидать, производить – и отбирать, грабить. Первая способность опирается на связное мышление, вторая – на грубую и прямую силу. Первая создаёт средства производства – вторая средства уничтожения.

Если считать, что деньги – инструмент обмена благами, то у них есть эквивалентная стоимость, т.е. пресловутый «паритет покупательной способности». Он закладывает в себя обмен равными по ценности предметами.

Но, совершенно очевидно, что кроме эквивалентной стоимости у всего на свете есть ещё две формы стоимости:

Сакральная стоимость

Навязанная стоимость

Священное для нас обладает особой стоимостью, только для нас. Люди жестоки, и то, что они делают для своего ребёнка – вряд ли сделают для чужого. Эквивалент «1 ребёнок = 1 ребёнок» тут не действует, потому что свой, как правило, сакрализирован, а чужой – увы, рассматривается часто как расходный материал. Кроме объективной стоимости любого предмета есть ещё и его субъективная стоимость внутри сакрализации. Богатые люди могут истратить огромные деньги, чтобы вернуть потерявшуюся кошечку, потому что любят её. Но для других людей их кошка – всего лишь обычная кошка, и ничего не стоит.

В зависимости от контура сакрализации меняется (и весьма существенно) контур платежей. За предмет, сакральный для нас, мы готовы заплатить столько, сколько за него не готов платить тот, для кого он не сакральный.

Что же касается «навязанной стоимости», то это «предложение, от которого нельзя отказаться».

Вам предлагают купить дешёвый предмет дорого. Усугубляет дело то, что предмет этот вам не нужен. Вы бы его и дёшево не купили, если бы имели выбор. Но в том-то вся и штука, что при навязанной стоимости выбора у вас нет!

Сакральные и навязанные стоимости существенно деформируют эквивалентность денежного обращения. Из универсальной учётной единицы благ деньги превращаются в нечто иррациональное: например, страх. Или священный трепет. Приправленные этими волшебными добавками, деньги стоят в 4, 5, 10 раз дороже, чем было бы при рациональном, взаимовыгодном эквивалентном обмене.

+++

Экономисты всегда воображали экономику в вакууме. Но экономика никогда там не была, отчего все экономические теории и пробуксовывают на практике, какими бы логичными ВНУТРИ экономических отношений ни казались…

Кратко говоря, экономика – это передел сырья. Для неё нужен и передел, и сырьё. Нет сырья – нет и труда (вот почему труд сам по себе ничего не стоит, и массы тружеников регулярно вымирают в голодоморах).

Мы – чтобы было понятнее – берём глину и делаем из неё горшок.

Сама по себе глина – ещё не экономика, а геология (если же речь о растении, животном – то биология). Экономика – это когда делается горшок.

И вот вам мастерская гончара: слева дверь, через которую вносят глину. Справа – дверь, в которую выносят горшки.

Экономисты пытались изучить то, что ВНУТРИ этой мастерской (вникая в мельчайшие детали возни гончара с кругом, с подмастерьями, с женой и т.п.), игнорируя обе двери.

Во-первых, откуда глина, кто и почему даёт её гончару, разрешает брать? Глина же не из космоса падает, она с территории, у которой есть владелец – сам ли гончар, или кто другой, но разрешительная инстанция всё равно присутствует. Во-вторых, кто и куда уносит готовые горшки?

Если это друг гончара, который в обмен на горшки принёс ему хлеба и мёда – одно. А если это бандит, который ничего, кроме как угроз, за горшки гончару не даёт? Совсем другое!

Важно понимать, что ни глина, ни горшок, как уже используемое благо – экономикой не являются. Экономика – это только производство горшка плюс сбыт тому, кому он нужен. Попав в руки пользователя, горшок перестаёт быть экономическим явлением. Потреблённое благо не является товаром именно потому, что УЖЕ потреблено, съеденную колбасу не продашь, и т.п.

+++

Способность человека к созиданию никогда не разлучалась с его способностью к насилию. Разве что Робинзон на острове избавлен от покушений на произведённое им, да и то, как мы помним, до первой пироги с людоедами…

Если насилие системно – то происходит его сублимация.

Иначе говоря, обе стороны опускают долгие прелюдии, обе знают – зачем пришёл рэкетир. Если он ходит давно – то всё может пройти вообще без слов. Гончар видит знакомую морду. Снимает с полки уговоренные горшки. Вымогатель молча их берёт. И молча уходит.

И так – пока или гончар не взбунтуется, или вымогатель не захочет взять больше привычного…

+++

Я пришёл к выводу, что Маркс (как, впрочем, и Смит с Рикардо) писал о капитализме больше сказки романтического толка. На самом же деле капитализм – это сублимированное насилие. Когда отношения насильственного отбора устоялись и стали чем-то вроде традиции. Тогда вымогатель приходит к гончару без оружия, с одной улыбкой, а гончар не хватается за палку и не спрашивает – «чего тебе надо?».

Сублимация насилия выражается в условных знаках. Это и есть власть денег, которые при капитализме условно заменяют удары и прочие телесные повреждения.

Мол, не хочешь горя – прими схему.

Разумеется, сублимация насилия удобнее, чем само насилие, точно так же как бумажные деньги удобнее металлических.

Другое дело, что насилие безусловно.

А его сублимация – условна, и действует только в случае соблюдения всеми сторонами её условий, внутри (а не снаружи) договорных рамок.

+++

Что касается эквивалентного обмена, то он при капитализме существует, в лучшем случае, в очень искажённом и деформированном виде, а часто и вообще отсутствует. Если XIX век демонстрировал нам людей-паразитов, семьи-паразиты, то сейчас уже никого не удивляют целые страны-паразиты. Это когда целая страна вместо благ экспортирует страх перед собой. А импортирует в обмен на страх (и, вместе с тем, разные иллюзии, фантомы, внушения) – все мировые блага.

В то же время деньги осуществляют функцию обмена благами, горизонтальных расчётов хозяйствующих субъектов, но эта функция у денег не единственная, и есть подозрение, что ДАЖЕ НЕ ГЛАВНАЯ.

Дело в том, что перед тем, как стать платёжным средством деньги (учётные единицы стоимости) являются продуктом извлечения.

Извлекают их двояко (а тратят одинаково):

- В обмен на принесённую пользу

- В обмен на угрозу, за право избежать несчастья.

На этой стадии есть «деньги+» и «деньги-». При переходе к платежам они становятся одинаковыми, и в качестве платёжного средства уже ничем друг от друга не отличаются.

Как это понять проще всего?

Ну, вот есть мальчик, которому мама дала два яблока.

Другой мальчик предлагает поменять яблоко на шоколадку: мол, зачем тебе два яблока? И владелец яблок ДОБРОВОЛЬНО соглашается.

Третий мальчик претендует на оставшееся яблоко. Он говорит: отдай мне яблоко, или я тебе по шее дам. Формально обмен тоже добровольный: можно не отдать яблока и получить по шее.

Но фактическая разница нам понятна: один мальчик получил яблоко за то, что отдал шоколадку. Другой получил такое же яблоко – в обмен на ничто полезное, просто в рамках вымогательства, шантажа.

Яблоки пришли разными путями, но в итоге ничем друг от друга не отличаются: и которое за шоколадку выручено – сладкое, и которое шантажом отжато – не кислое.

+++

Но в чём разница? Количество шоколадок у хорошего мальчика ограничено, а количество угроз у плохого – нет. Точно так же и количество яблок у яблочного мальчика ограничено. Мы в задачку заложили их два. Если хулиган отбирает только одно яблоко – то останется второе, оплатить шоколадку.

Если же хулиган отберёт оба яблока – то, как бы ни хотелось яблочному мальчику шоколадки – ему уже не на что её выменять.

Возникает современный глобализм под крыльями стервятника ФРС США:

Мальчик с яблоками – без яблок, и нищий

Мальчик с шоколадками – без шоколадок и нищий.

Сочувствовать друг другу они могут только морально.

Меняться им нечем.

Вся яблоки и все шоколадки у плохого мальчика.

Которые даёт их не тем, кто приносит яблоки и шоколадки, а всяким подонкам, согласным ему служить, помогать в деле вымогательства яблок и шоколадок…

Раньше говорили: хочешь денег – трудить, производи полезное людям, будут у тебя яблоки – будут и шоколадки.

Теперь говорят: хочешь денег – угоди Хозяину. Трудится бесполезно: яблоко ли ты вырастишь, или шоколадку произведёшь – Хозяин отберёт и то, и другое. Потом, может, и отдаст тебе обратно (ведь ему столько яблок и шоколада самому не съесть). Но – ВАЖНЫЙ МОМЕНТ:

- Не за то, что ты их произвёл, а за то, что ты ему угодил чем-то…

+++

У теоретика экономика – это машина по производству благ + научно-технический прогресс. Оттого теоретик всё время в шоке от кажущегося ему маразмом состояния экономики, которая «почему-то» не использует даже самые очевидные возможности роста.

Специалист подобен флюсу!

В реальности ЛЮБАЯ власть интересуется только собственной, персональной сохранностью, а все экономические вопросы в этой главной задаче – только подсистема, служебная величина.

Если «соратники» дадут тебе табакеркой по уху – то какая разница, высокими ли были при тебе темпы роста производства или низкими? Тебя уже нет – и твоей власти нет, и всех её (твоих) планов тоже нет…

ЛЮБАЯ власть интересуется вовсе не «оптимальным» производством ширпотреба, а совсем другими вопросами:

Лояльны ли к тебе нижестоящие – или нелояльны?

Если лояльны – то искренне ли, или готовят тайные заговоры?

Это – данность, которую нужно принять, чтобы понять экономику.

Да, теоретически, в колбе – можно было бы поднять производство благ в 10 раз, и темпы научно-технического прогресса тоже. Но кто и откуда вам даст такую колбу, такого «сферического коня в ваккуме»?

Если привести к власти романтиков, которые больше интересуются «колбами роста», и при этом проворонили заговор против себя собственных заместителей – то случится самое страшное (мы это пережили).

У всякой власти (если она не гибнущая и не уходящая) – цель не рост производства, а поддержание стабильности иерархий, всё экономическое – только средство (расходное, одноразовое) в этой задаче.

Лояльный директор завода для власти куда важнее, чем успешный, эффективный, компетентный директор (который настолько на своём месте, что решил, будто он… власть).

Поскольку за власть борются разные группировки (кланы), каждый из них пускает дезу – мол, вышеописанное поведение власти есть признак тирании, поведение злобных негодяев. А вот мы, мол, как только захватим власть, то…

Но никакого «то» не бывает: если рвущийся к власти клан искренен, то он удаляется табакерками по ушам. Если врал – то врал. В любом случае, после кровавых потрясений, жертв и разрушений – возвращается главная задача власти, поддержания стабильности иерархий.

А иная задача и иными методами решается….

Вазген Авагян, команда ЭиМ