Лемминги.

Стало интересно, а из кого всё-таки состоит огромное полчище леммингов, в одночасье скучковавшееся после 24 февраля и хлынувшее в неблизкий путь, ведущий на край утёса. По РБК заботливо сообщили, что одних только программистов уехало 70 тысяч. В этом смысле канал РБК не даёт потухнуть костерку чемоданных настроений колеблющихся. Круглосуточно, хоть и вперемешку со сводками Минобороны, пока что нашего, даёт свежую информацию о том, какие ещё западные, только что проснувшиеся фирмы прекращают работу в России. И какие новые, теперь-то уж точно окончательные санкции, которые похоронят российскую экономику, собираются вводить против взбрыкнувших варваров цивилизованные страны.

70 тысяч программистов это много. Если хотя бы половина из них действительно программисты, а не распространители укро-фейков и воззваний в защиту Навального, то нам их будет не хватать. Наверное. Все теперь осядут в Силиконовой долине, а как же. А вот кто остальные, которые примкнувшие?

Прочитал тут случайно пост одного гражданина, теперь уже, наверное, бывшего, во всяком случае в душе. Свою семью он благополучно отправил за границу, чтобы сын вдруг не попал служить в фашистскую армию. В нашу с вами, русскую, само собой. И теперь мается, бедолага, сжигает, наверное, не спеша последние мосты.

Для таких колеблющихся как раз и делают фейки типа того, что случилось в Буче. Я тут пробежался по аккаунтам заслуженных работников Эха Москвы. Все единодушны, ни тени сомнения в том, кто это всё устроил. Потому что Белый Господин не может врать или ошибаться. Перепрошито в их головах всё так, что ни один программист ничего исправить не сможет. Эта флешка уже не вынимается.

Я-то лично за то, чтобы ТУДА выпускали всех, кто пожелает. А вот обратно уже не так быстро, после долгого собеседования и подписания заявления, чей Крым. Давно уже надо было этот опрос провести, особенно в верхах. Ещё лет тридцать назад я бы добавил, что выпускать можно всех, кроме носителей гос. секретов. Но теперь, учитывая, кто у Путина пресс-секретарь и что Чубайс просто взял и уехал, понимаю, что это бесполезно.

Хотя Чубайса, я думаю, выпустили только с одной целью. Чтобы он там передал кому следует, что Путин действительно на этот раз не остановится ни перед чем, если потребуется. Чтобы ни у кого не возникало ненужных соблазнов, так сказать.

И вот, когда я уже отчаялся узнать, кто же всё-таки нас покинул, просторы интернета вытолкнули на поверхность свежатинку. А именно новый опус неизвестной мне ранее писательки Линор Горалик. Стиль авторки напоминает шнобелевскую лауреатку Алексиевич, такие же обрывки мыслей и слов, то ли настоящих, то ли придуманных. Но, впрочем, речь не о стиле. А о том, что из себя представляет срез уехавших, в данном случае в Грузию.

Несколько характерных цитат я приведу ниже, а ссылка на всё произведение, видимо, ещё недописанное, будет в первом комментарии. Я понял, что в основном беглецы состоят из истериков и истеричек. Как пример это рассказ о том, как кого-то шли арестовывать, а он не растерялся и спросил у палачей, где банкомат. Те показали, и мужик пошёл, содрогаясь от ужаса и уже чувствуя на затылке воронёную сталь маузера. После чего прожил в России ещё три дня в ожидании неминуемого ареста и наконец-то вырвался из расставленного капкана.

Второй смешной эпизод это когда одна дама в Батуми собрала российских бизнесменов. Поговорили, сфоткались и она взяла и выложила фото в соцсеть. На неё тут же зашикали, потому что половина этих честных купцов оказалась в розыске. В России, конечно.

Ну и так, по мелочи. Что оппозиционеры вовлекают в политику десятилетних детей, потому что нельзя быть непорядочным в непорядочной стране. И ещё мне показалось, что уже через месяц - другой кто-то начнёт выманивать деньги у своих коллег по несчастью, с кем сидели рядом в последнем вылетающем самолёте. Почему-то лично мне вот так кажется.

Так что наслаждайтесь. Да, Н., со слов которого авторка писала, это не один человек, а разные люди и даже название какого-то кафе.

------------------------------------------------------------------------------------------

"Самый, наверное, страшный разговор в моей жизни: март, 18-е число, поздний вечер, мы с Н. у меня в квартире, Н. прилетел из Москвы, собравшись за три дня. У Н. брат под Киевом: отвез жену и детей к польской границе, сам вернулся ждать российскую армию. Н. созванивается с братом каждый день. Говорит мне вдруг: «Линор, поговорите с моим братом». Мы говорим. «У меня все хорошо, свет пока есть, еда есть, корм для собак есть. Мы все ждем, когда можно будет их убивать. Мужчины, женщины, все». Говорю: «Я буду за вас молиться». «Спасибо», - говорит. Прощаемся, отдаю телефон Н. и иду в ванную. Сижу там и думаю: 2022-й год. Казалось бы, мы знали, что делать, если человек скажет нам, что собирается кого-то убивать. Но не теперь.

Н. хотел собрать отрывки из писем от сервисов, отказов, присылаемых конференциями, сообщения от аппликаций и так далее, - словом, тексты, в которых людям сообщается, что они не могут платить, пользоваться, участвовать, делать то-то и то-то потому, что они русские, и собрать из них ready-made text, заменив слово «русский» на слово «еврей». Результат должен был бы, бесспорно, быть страшным и показательным. Удержало Н. понимание, что этот текст немедленно использовали бы «патриотические» говны для доказательства мировой русофобии, а меньше всего на свете ему хотелось лить воду на мельницу врага.

Мне говорят, что обязательно надо пойти в кафе «Н.», где собираются «новоприехи». Я иду и сразу понимаю, почему они тут собираются: это просто кафе с Патриков, - здесь раф, мерч и specialty coffee за несметные 14 лари. Все сидят за маленькими столиками с маленькими ноутбуками. Внезапно страшно хлопает тяжелая металлическая дверь, и девушка за соседним столиком резко подскакивает, дико озирается и разражается рыданиями.

В чатах появляются первые вопросы о том, как можно сдать золото и где хорошие ломбарды. У меня застывает сердце.

Н., журналист «Дождя», объясняет, что если ему грузины плюнут в спину, он не имеет права обижаться: «Они помнят события четырнадцатилетней давности, они не звали меня сюда и на мне не написано, что я против Путина».

Мы с Н. быстро сходимся на том, что оба много и панически думаем, на что люди будут жить. «Уже сейчас дела так себе, - говорит Н., - но сейчас принято скрывать. Мы с мамой кормим гостей. Некоторые уже только у нас едят, хотя все делают вид еще, что на плаву».

Н. на кассе магазинчика продавщица сказала «Русули!», развернулась и ушла. Н. расплакалась, закричала вслед: «Fuck you! I hate Putin!». Продавщица вернулась.

В Москве Н. не взяли только благодаря тому, что он спросил двух шедших на него ментов: «Ребята, где тут банкомат?..» Те от растерянности показали в сторону банка, куда Н. и отправился с колотящимся сердцем. Уехал через три дня.

«У нас еще все впереди в смысле пиздеца», - говорит Н.

Мама звонит Н. и плачет, что из двадцати машин под окном пятнадцать - с буквой «Z» на стекле. «Как бы нам тут ни было, мы хоть этого не видим».

Н. решила устроить в Батуми бизнес-клуб, организовала первую встречу. Собралась небольшая группа людей, поговорили о перспективах, организаторка выложила фото в инстаграм. Через пять минут: «Н., ты с ума сошла, убери немедленно, половина в розыске!!!»

В чате пост от админа: «Я горжусь всеми нами за то, что мы выбрали себя и позаботились о себе».

Н. в 1990-м году увезли тринадцатилетним в Израиль, он бушевал, плакал, - матшкола, Москва, друзья, говорил: «Зачем вы меня увезли?» В двадцать лет вернулся обратно. Три недели назад уехали в Тбилиси. Вчера ребенок сказал ему в истерике: «Зачем вы меня увезли?» - матшкола, Москва, друзья.

Н. говорит: «Мы не в эмиграции, конечно, мы тут, чтобы сохранить психическое здоровье, мы вернемся, вопрос только – когда и как. Мы вышли из квартиры, как есть, оставили вещи, которые никому не нужны, только нам дороги. У нас там книжки, игрушки ребенка, две тысячи виниловых пластинок. У нас там стирка висит».