Камера смертников...

Кум и на зоне кум

Отношения администрации и заключённых в ИТУ всегда были, мягко говоря, не слишком дружелюбными.

Был у меня знакомый ещё в былинные советские времена – опер на зоне, а потом кум - то есть зам по оперработе. Любил рассказывать всякие кошмары о своей работе. Жаловался, что главный враг исправления заключённых и поддержания порядка в колонии – это план по валу на производстве. Ибо этот самый коварный план всегда на первом месте, а остальное – на двадцать девятом. Это заставляло начальника учреждения, то есть «хозяина», давать послабления некоторым группам заключённых, договариваться с авторитетами, злоупотреблять мерами принуждения и насилия. Главное – план. А раскрытие преступлений и поддержание строгого порядка – тут уж по остаточному принципу.

Работа опера в колонии вообще аналогов не знает. Она требует такого интриганства и коварства, что Макиавелли и иезуиты скромно плачут в углу вместе с пресловутым испанским двором и его тайнами.

Однажды приходит с воли информация, что два жулика, проходящие лечение от дурных привычек в условиях исправительно-трудового учреждения, перед посадкой залепили на воле крупную кражу. Просят органы милиции эту информацию подтвердить или опровергнуть. А как? Двое этих ворюг ребята прожжённые, прошаренные в воровском промысле, признательными показаниями свою нелёгкую биографию не замаравшие. Ясно, что будут все отрицать. А вещдоков и показаний нет, чтобы их припереть. Можно было бы при помощи микрофонов их послушать, что они между собой говорят, но тогда и техники такой не было в наличии, а если и была, то работала плохо. Нужно вывести уголовников из состояния душевного равновесия, нанести острый психологический удар.

- Вызывают их в администрацию, - рассказывает этот мой опер. – В помещение такое просторное. Выводные говорят – ждать. И уходят. Помещение пустое почти - три стула, да свёрнутый ковёр в углу стоит. При этом им намекнули, что их будут спрашивать по одному старому их делу, и лучше бы им подумать, как признательные показания дать. Ну, они оглядываются, что в помещении никого нет, и начинают активно за то старое дело тереть – мол, ничего ментам не говорим, все отрицаем, я не я и кража не моя. Договорились, по рукам хлопнули. Довольные такие собой и друг другом. Тут выводные заходят. Ковёр раскручивают. А в нем я сижу. «Ну, говорю, орлы, приплыли». Они настолько обалдели, что тут же признанку и выдали.

В этой работе есть один момент. Если на зоне ты царь и бог, то рано или поздно твои подопечные выходят на волю, и вот там с ними могут начаться проблемы.

- Иду однажды, - продолжает опер, - по родному городу, по самым закоулочкам. И тут шобла из числа недавно освободившихся подкатывает с подходом таким незатейливым: «Конец тебе, опер, пришёл. Довольно нашей кровушки попил». Ну а мне чего делать? В рукопашной я их всех не осилю. И пожить хочется. Ну и я развожу их по понятиям «Какая предъява?» – спрашиваю. «Ну, ты опер, кровопивец». «А конкретно?» Давил честных бродяг». «Честных я не давил. Я сук давил. Что не так? И отморозь всякую. А честных не трогал». Тут братва озадачилась, посовещалась. И вдруг к выводу неожиданному пришла – а ведь и правда. Опер-то честный. И не за дело никого не трогал. А только работу свою выполнял. Извинились и отвалили. Там тоже разумные люди бывают. А в другой раз в автобусе на меня бывший зечара кидался, орал, что порежет. Потом пообещал подстеречь и у дома пришить. До рукопашной, правда, не дошло. Ну и что с ним делать? Поднял документы, где он живёт. Отправился в местный уголовный розыск. Объяснил, что и как. Ребята там отзывчивые. Говорят, сейчас объясним человеку, что он не прав… В общем, притащили его в контору. И так справно ему все объяснили, что он на коленях передо мной ползал, готов был землю целовать и орал – простите дурака!

Зоновским операм, хотя и относились они к МВД, оружия не давали, если не какое-то там супер ЧП. В зону по приказам заход с оружием был запрещён – чтобы зеки не завладели им. А на воле оперу в зелёной форме вообще со стволом делать нечего. Так что оперативники ощущали себя не шибко и защищёнными. Потому что встречи с контингентом были вполне реальными. Обычно они таскали с собой «черёмуху» - баллончик с газом-слезогонкой. Тогда это ещё было запрещённое изделие, которое не купишь в каждом оружейном магазине. Да и та «черёмуха» была куда забористее, чем нынешние жалкие подобия в свободной продаже. И на зоне было правило – малейшие попытки к неповиновению щедро заливались этим газом. Практически большинство неспокойных зеков из отрицалова испытало её действие на себе, и страх перед спецсредствам был у них прописан на подсознании. Поэтому иногда стоило только продемонстрировать баллончик, как вся агрессия спадала. Условный рефлекс – увидел баллончик веди себя спокойно, иначе совсем плохо будет.

Однажды этот опер чудом избежал смерти. Приехал в командировку в какую-то тюрьму, где смертные приговоры в исполнение приводили – тогда это никого не удивляло, в год расстреливали около тысячи человек. Ему местные ребята говорят:

- Хочешь, смертника покажем?

- Покажите.

Заводят в камеру – на две части разделена вертикальными прутьями. Там урка сидит, на снежного человека похожий - озлобленный, смотрит с ненавистью, понимает, что недолго ему осталось.

Увидел гостей. Вдруг резко и очень сильно метает прямо в голову оперу заточенную металлическую миску. Тот едва успел отклониться, в стенке выщерблена, руки трясутся.

А урка разочарованно произнёс:

- Эх, жалко, промахнулся. Убил бы – пока следствие да суд, ещё бы пожил.

Вообще, из зоны порой можно было увидеть больше, чем на воле. В том числе швы, по которым расползается страна.

- В Грузии был, - рассказывал мне тогда опер с видимым возмущением. – Слушай, там советской власти нет вообще! Иду по зоне, а по ней зек пилит – представь, без строя и с японским магнитофоном под мышкой!

Да, исполнение наказаний тогда в республиках понимали как-то по иному, чем в России. У меня знакомый в восьмидесятые работал под Тбилиси в ИТУ. И вдруг у них уходит на пенсию «хозяин». И место вакантно. А у этого моего приятеля очень крутые были завязки в МВД – родственником был один из первых лиц. Тут подходит стралей и говорит:

- Пятьдесят тысяч рублей даю (по тем временам пять автомашин «Волга»), но чтобы меня назначили на эту должность исполняющим обязанности.

Приятель мой удивляется:

- Да у тебя высшего образования нет! Тебя все равно никто не утвердит.

- А ничего. Месяца три поработаю, вложенные деньги окупятся, и ещё знаешь сколько заработаю…

Старая тема – республики и метрополия, или кто губил СССР, а также - коррупция, они и мы...

Тюрьма – университет и база данных

Вообще опера на зонах со временем приобретали не только уникальные морально психологические качества, хитрость и знание уголовного мира, но и становились кладезями информации, которой на воле никак не добудешь. Помню, в Калининграде в начале двухтысячных был начальник уголовного розыска, кличка была Дым. До этого он всю жизнь проработал в УИНе. У него было полно душевных и физических травм в результате своей бурной профессиональной деятельности.

Поехал однажды со своим коллегой от областного управления ИТУ в посёлок в лесу, представлявший собою одну колонию-поселение, где несколько сот заключённых валили лес и обеспечивали план. Дым знал, что в колонию-поселение пошли наркотики. По дороге прихватили местного опера угрозыска. С наркотиками разобрались быстро - за пару дней вычислили пять человек, кто завалил зельем колонию. Примерно прикинули, куда уходили деньги. Те пятеро знали, что их беззаботная жизнь кончилась.

- Гражданин начальник. Прибыл полковник из управления. Зовёт всех в администрацию, - сказал зек, появившийся на пороге штабной избы.

Трое ребят двинули из избы, а Дым замешкался. И когда снаружи вдруг весенним громом загрохотали оглушительные ружейные выстрелы, он, безоружный, выбивая телом раму, кинулся в окно. И отключился от страшного удара. А очнувшись, узнал, что происходило в колонии.

Те зэки, поняв, что пришёл конец вольнице и снова светят сроки длинные, решили пуститься во все тяжкие. Что такое колония-поселение? Ни вооружённой охраны, ничего. Там живут исправляющиеся, досиживающие последние годки. Это нечто вроде обычной деревни. Только там ещё живёт администрация колонии. С неё и начали. Первым наркоманы убили молоденького лейтенантика, его жену и ребёнка - зарезали заточками, забрали ружья, сгребли патроны. И пошли "мочить приезжих ментов". Убивали всех, кто встречался на пути.

Двое зэков-активистов сумели снять с трупа опера уголовного розыска пистолет и кинулись к замполиту. Тот сидел в доме, разложив в бойницах окон охотничьи ружья и боекомплект.

- Они там у дома собрались. Если мы двинем туда, то их взять можем, - взволнованно воскликнул активист.

- Обязательно. Дай пистолет, - кивнул замполит. Активист отдал пистолет. Замполит упёр воронёный ствол ему в живот и крикнул:

- Вон отсюда.

И стал держать оборону, плюнув на всех.

А те двое активистов, найдя в разгромленном доме одного из сотрудников колонии старенькое ружье с тремя патронами, двинули на тех, кого недавно считали своими, а теперь стали непримиримыми врагами.

Первым выстрелом активисты ранили наркомана и тем самым спасли многих. Получив отпор, отморозки рванули прочь из посёлка. На дороге захватили грузовик, ехавший забирать оперов, и устремились на нем в направлении города. На своё счастье, водитель машины сумел по дороге выпрыгнуть из кабины, добрался до железнодорожной станции и обо всем сообщил в милицию.

Район перекрыли военные и силы УВД. Беглые метались, как затравленные волки, ощущая, что круг сужается и загонщики все ближе. Когда их задерживали, один успел застрелиться. Остальных расстреляли позже, по приговору суда. Замполита-труса попёрли в три шеи из органов. Зэков-активистов освободили и дали по ордену - случай в истории исправительно-трудовых учреждений уникальный. А Дым, единственный из той четвёрки, выжил.

В Калининграде сперва Дым был кумом на самой большой зоне, потом заместителем по оперработе областного управления исполнения наказаний. Человек был потрясающе ушлый, профессиональный и справедливый, и зеки это знали. Когда мы с ним ездили по области, то в одном месте, то в другом к нему братаны на грудь бросались с криками:

- Кум, как рад тебя видеть!

Удивительно, никто не хотел пику в боку присунуть.

Так у него в записных книжках и в памяти был такой объем информации, что он на щелчок преступления раскрывал, потому что всю братву знал как родных. И боялись его и прокурорские, и судьи, потому что он и о них все на свете знал.

Сцена, в одном районе. Важный такой, высокомерный прокурор не даёт согласие на обыска и арест подозреваемых по тяжкому преступлению. По морде видно, что взятку хочет слупить, но обставляет это так важно, как торжество правосудия.

- Что ты тут гонишь! - бросает ему Дым. – Тебе напомнить, как гражданин К., на свободе оказался? Или не надо?

И прокурор сдувается. Глаза тупит. И вздохнуть боится. Знает, котяра, чью сметану вылизал. И тут же основания для ареста находятся. И все, в общем-то, и неплохо оказывается.

Огромная дурь была, когда исполнение наказаний вывели из системы МВД. Это царь Борис Окаянный понаподписывал с бодуна какие-то конвенции европейские, по которым исполнение наказаний и полиция не могут быть в одном ведомстве. В результате взаимодействие сейчас носит больше формальный характер, и огромные объёмы информации, которыми владеет зона, просто не доходят до полиции. Несмотря на многочисленные координационные совещания, приказы. Разные ведомства – это серьёзно.

Страдает борьба с преступностью. И у ФСИна ресурсов, в том числе силовых, гораздо меньше, чем у МВД. Одно время, когда шли бунты, глушили их силами ОМОНа. Хотя спецназ УФСИН «Факел» имеет весьма жёсткую репутацию, и теперь уже справляются своими силами. Но все равно, мне кажется, возвращение в МВД тюрем не за горами – как только Совет Европы и ЕСПЧ к такой-то матери пошлём.

В принципе, при СССР в зонах был относительный порядок. Перестройка, горбачевщина и ельциншина ознаменовалось, конечно, невероятным бардаком. С утра до вечера размещались в СМИ статьи правозащитников о несчастных зеках, о том, что им в камерах тесно и мяса не докладывают, а сотрудники колоний все сплошь вурдалаки и нарушители прав человека. В результате были приняты какие-то дикие законы о бездумной либерализации условий содержания. Теперь шмон в камере не устроишь без кучи документов и чуть ли не уведомления обыскиваемых. И прокуратура строго следит за правом зека и в тюрьме чувствовать себя хозяином.

Помню, одно время представители администрация в Бутырке боялась в камеру заходить – только мат слышали и могли вполне получить по лицу. Такие вот девяностые, когда урки поставили задачу взять власть на зонах, и пошли один за другим бунты. Начались захваты заложников из числа персонала. Поняв, что на законы государства полагаться не стоит и спасение утопающих – дело рук самих утопающих, администрация ИТУ своими силами стала утрясать проблемы. И в меру своего светского понимания воздаяния за грехи. Например, после захвата заложников в Крестах в девяностых, в течение года все участники этого злодейского преступления скончались от обострения различных хронических или приобретённых заболеваний. Бывает.

Сегодня все устаканилось – на многих зонах правят деньги. И работой больше половины зеков не загружены, просто нет производственных мощностей, поэтому предоставлены сами себе, что страшно. У незанятого работой зека мысли – как сбежать, на кого наехать, как сколотить шайку, чтобы по выходу на волю скучно не было бы.

А ещё сегодня идёт тенденция падения сроков, увеличения наказаний, не связанных с лишением свободы, и резкого сокращения количества заключённых, что, мне кажется, неправильным. Есть определённое количество людей в обществе, которых вообще из тюрьмы выпускать нельзя во избежание жертв среди мирного населения. А маленькие срока ведут к росту количества преступлений, распространению моделей противоправного поведения на все большее количество людей, и в итоге к росту количества заключённых.

Что делать? Мне больше нравится китайский принцип. За серьёзные преступления – к стенке. За не шибко серьёзные давать срока небольшие, но устраивать такой зверский режим, чтобы все эти месяцы и годы вспоминалось, как самый жуткий кошмар, и даже мысли бы не было у преступника загреметь обратно. Показывали по телику китайские тюрьмы – у них режим типа курса молодого бойца в армии - человек ни на секунду не предоставлен себе, упал-отжался, бежать, копать. Ежели недостаточно усерден – колотят палкой.

Ну а ещё – всех не пересажаешь. Вообще в современной цивилизации система наказаний, как мне кажется, пошла не в ту сторону. Под видом, что мы самые умные и гуманные, мы отбросили, например, телесные наказания. А хороший кнут или отрезание ушей вернут человека в лоно общества гораздо быстрее и лучше, чем пять лет тюрьмы. Но это так, фантазии угрюмого традиционалиста…

Ох, нелёгкая это работа – из болота тащить бегемота

Несколько лет назад психологи подсчитали, что семьдесят процентов оперработников и восемьдесят процентов следователей МВД находятся на грани нервного срыва. А что за этой самой гранью? Привет петля или иди дорогой Евсюкова - стреляй из пистолета зелёных чертей.

Следователь – самая адская работа, во всяком случае, была в правоохранительной системе – сейчас полегче стало, люди просто плюют на все, ответственность и дисциплина сильно упали, и теперь молодые люди на работе давно не умирают.

Но по моим воспоминаниям, следственная работа – это вечный кошмар. Срока следствия, содержания под стражей, где найти понятых, переводчика с какого-нибудь горно-киргизского диалекта, как заставить бандита побыстрее ознакомиться с делом и поставить свою закорючку. Суток не хватает. В военной прокуратуре у нас суббота была официальным рабочим днём, а в воскресенье, как говорил прокурор, выходят желающие. Желающих было на удивление много – иначе просто вообще не успеваешь ничего.

И все время тебя погоняют криками:

- Давай дело. Когда дело в суд направишь? Дело давай!

На Дальнем востоке был следак с тонкой душевной организацией. И все эти крики его сильно ранили. Давай дело, да давай! А где тебе его взять, если свидетели не пришли, обвиняемый не раскололся, адвокат не появился, и кругом саботаж, а тут ещё куча справок по почте идёт! Но прокурора это не интересует, он все орёт – давай, грузи, кидай, не останавливайся. И обижаться грех – он человек подневольный. На некого из прокуратуры округа тоже орут – давай да давай. Чтобы уложились в двухмесячный срок следствия. Или, из области догоним и перегоним - в месячный срок с приговором – это вообще был высший класс. Но справок-то нет. И времени нет. И кругом одна засада.

Вызвали этого бедолагу следователя на ковёр:

- Давай дела! Когда дела будут?

- Завтра, - честно глядит прокурору в глаза следак.

Полковник от абсурдности такого заявления даже накал сбавил и усмехнулся:

- Иди, работай.

Следак и остался работать. И работал всю ночь. Взял все находящиеся в производстве дела. Написал от фонаря протоколы допросов, ознакомления с материалами дела, обвиниловки. Ударно поработал и споро - всё успел. Сам за всех расписался – обвиняемых, свидетелей, адвокатов. И утром прокурору все дела на стол:

- Готово! Как обещал!

Прокурор полистал дела. Задумчиво так, по-отечески ласково посмотрел на следака, на лице которого впервые читалась расслабленность, а глаза лучились энтузиазмом и жаждой жизни. И направил его в психушку на обследование.

Психиатры разобрались быстро, и избавили военную службу и следака друг от друга. Но тот почему-то горевать не стал. В советские времена самая блатная работа была юрисконсультом. На работу можно было не ходить, главное вовремя визировать приказы и выступать в арбитражном суде. Платили немного, но юрисконсульты устраивались по совместительству на три-четыре работы и чувствовали себя прекрасно. Вот и этот пристроился так нехило. Вскоре машину себе купил. И приезжал в прокуратуру к коллегам злорадствовать:

- Ну что, работаете? Быстрее надо. Дела надо в суд сдавать. А то привычку взяли – продление сроков просить!..

Инфаркт Калашникова

Друг мой работал в Солнцевском районе в самый разгар бандитизма. Территория была славна своими бандитскими и уголовными традициями.

Много чего пришлось такого пережить, так что волосы седыми стали. В выселенной пятиэтажке угрозыск прихлопнул некую «гостиницу» для киллеров, которых местная братва приглашала поучаствовать в делёжке собственности и убиении конкурентов. Приехали оперативники в логово зверя, а там в комнатах хренова туча тротила и уже снаряжённых самодельных устройств с радиовзрывателями.

Начальник штаба отдела тогда прикатил всех строить - мол, обеспечить оцепление и осмотр, а я тут главный, так что пойди, принеси, доложи. В общем, штабная культура. И он гордо так приказы по рации раздаёт, приобщается к историческому моменту.

Тут сапёры приезжают. Заходят в комнату с арсеналом. Смотрят на взрывные устройства. И старший диким голосом орёт:

- Все из здания! И рации выключить! Рванёт же на хрен!

Начштаба тут же ветром сдуло. Смылся со словами – вы тут работайте, а у меня дела в отделе срочные…

Познакомился тогда друг мой со многими замечательными людьми. Некоторых даже приходилось задерживать, как невинно и не вовремя убиенного авторитета Глобуса, которого потом застрелили на Олимпийском у дискотеки ЛИСС за хитрозадость и стремление получать выгоду, лавируя между славянскими и кавказскими бригадами. Был тот мелок телом, и в окружении своих туповатых громил смотрелся совершенно неубедительно. Но обладал такой духовитостью, неуемной творческой энергией, множеством идей, порой завиральных и авантюрных, а также убеждённостью, что вся окружающие его горы мышц, выступающих челюстей и твердокаменных лбов шли за ним послушно, как крысы за гамельским крысоловом. Ну а ещё познакомился с Михасём, которого, как ни странно, во всех грехах не обвиняет:

- Ну, время такое было. Не поставишь чужих на место, тебя самого уконртапупят.

Услышал у него идею, что, по большому счёту, Михась давно стал эдаким брендом. Истинное руководство там ещё в середине девяностых перехватили выходцы из различных спецслужб. Во всяком случае, их почерк отлично читался.

Был там местный бизнесмен. Заключил с братвой договора на строительство домов, взял бабки. И то ли в МММ прокрутил их, то ли в другие аферы, но к выполнению обязательств был совершенно не готов. Братва его предупреждала долго.

В таких ситуациях два момента. Если должника пришить, то денег он с того света тебе уже не вернёт. А пока он жив, всё же есть шанс, что рассчитается. Поэтому нередко должников сильно берегут. Не дают волосу с головы упасть, хотя для прояснения сознания прорежают ближнее окружение. Но есть и другой момент. Если ты прощаешь кому-то долги, то роняешь авторитет. А в бандитском промысле авторитет – это основа основ. Поэтому лучше время от времени, даже в убыток, преподносить лохам наглядные уроки. И какой из этих факторов перевесит?

Перевесили соображения авторитета. И однажды строителя расхлопали рядом со своим домом.

Друг мой ездил на место происшествия. Из Главка тоже приехала опергруппа с судебным медиком. Тот сразу сказал:

- Хлопнули из АК-74. Более подробно скажу после вскрытия.

А жена, заплаканная, в ответ на все вопросы только долдонила потерянно:

- Ну чего вы спрашиваете? Вы что, расследовать будете? Да напишете, что от сердечного приступа скончался.

Мой друг непонимающе потряс головой – какой на фиг сердечный приступ? От пули калибром 5,45?

- Будем расследовать.

- Да ладно вам, - махнула женщина рукой.

А на следующий день изумлённо он глядит на заключение эксперта – смерть произошла от сердечного приступа, труп кремирован. Следствие закончено - забудьте. Нет, такой почерк – это явно не братвы. Тут спецслужбистский изворотливый ум нужен.

Кстати, для Ельцина тогда спецслужбы были лютыми врагами. Перетряс он их кардинально, спустил с небес на землю, многие вполне заслуженные офицеры остались не у дел. Вот и реализовывались таким образом, возглавив криминальные группировки или устроившись туда консультантами. А, может, и другие обстоятельства были, о которых можно только предполагать. У моего шефа дело оперативное было по Ореховским, так в нём половина фигурантов тоже конторские, во главе с полковником в запасе.

Кстати, в отношении той же банды, которая пришила строителя, уже в двухтысячных на уровне МВД России было принято решение провести широкомасштабное наступление. Знали о плане операции несколько человек, особо высокопоставленных и доверенных. Потом доходили слухи, что в тот же день, когда начали разрабатывать план операции, синхронно бандиты разрабатывали план противодействия. То есть были в курсе всего. Не знаю, правда или нет. Но факт остаётся фактом – широкомасштабное мероприятие, в которое были вовлечены огромные силы, закончилось пшиком. Ну, изъяли пару стволов да задержали нескольких шестёрок. Нет, братцы, с мафией надо бороться по-другому…

Кровопийцы

Смотрел я на него, пытаясь разглядеть какое-то скрытое бесовство. И не видел его. Человек как человек – лет тридцать возраст, худощавый, угрюмый, что неудивительно, когда задерживают по обвинению в трёх убийствах. А ещё он был наш бывший коллега – работал в Казахстане милиционером и переехал в Калининград.

Обвиняли его в совершенно жутком преступлении. Была добрая компания старых приятелей. Вот этот тип из Казахстана. Ещё один мент, по-моему, капитан угрозыска. Он съездил в Чечню и вернулся оттуда каким-то бешенным. И сразу попросился в следующую командировку в горячие точки. Что у него там произошло с головой – никому не известно, но сдвинулся он капитально. И третий член сообщества – бизнесмен, проживающий в районе в Калининградской области.

Эти двое бизнесмену жутко завидовали – как же, денег мешки, а тут бьёшься рыбой об лёд, и в карманах пусто. А тут узнали, что у бизнесмена дома скопилось семь с половиной тысяч баксов - а для начала двухтысячных сумма была вполне приличная.

Приехали эти двое к товарищу вечерочком. Поговорили. Выпили. Потом убили бизнесмена. Его жену. Семилетняя дочка лежала в спальной, ей просто свернули шею.

И вот сидит этот хмырь и внаглую отказывается раскаиваться и признаваться, хотя доказательств полно.

Ну, я ему и заявляю на нервах:

- Чего ты упираешься? Такое наворотил. Да ещё мент бывший. Тебе со следствием надо сотрудничать и думать, как дальше жить. Ну, сколько ты в зоне протянешь с такой позицией? Два года максимум!

Тут он на меня смотрит какими-то дикими глазами. И отворачивается.

Через некоторое время захожу к начальнику угрозыска, вижу, этот хмырь сидит на стуле. И заявляет так подавленно:

- Ну, готов рассказать, как всё было. Путь только этот господин, - тыкает в меня, - отсюда выйдет. При нём ничего не скажу.

Я пожал плечами и вышел. Думаю, чего это он меня так невзлюбил. Пальцем его не тронул вроде бы.

А потом мне говорят:

- Покололся. А потом заявляет – у него туберкулёз. И проживёт, как врачи ему сказали, максимум два года.

Вот с этими годами я ему случайно, или по интуиции в больную точку попал. И он на меня злобным чёртом смотрел.

Ну а так компашка по заслугам получила. Наверное, передохли уже. Этот тип – точно. И почему то совсем его не жалко…

Война отморозков

Тот же Калининград, то же начало двухтысячных. Группа молодых наркоманов и уродов с совершенно вышибленными мозгами добыли ружья, стали бродить по посёлку под Калининградом и стрелять по принципу – на кого Бог пошлёт. Кого-то уже ранили, остальные селяне по домам попрятались. А эти твари куражатся.

По тревоге подняли СОБР, угрозыск и всех, всех, всех.

Оцепили посёлок, кого-то из уродов тут же арестовали. Кого-то искали по подворотням и закоулкам.

И вот от посёлка по пустырю бежит один. Смыться хочет. А снайпер ему под ноги бьёт из винтовки Драгунова, так что под ногами только фонтанчики взрываются – мол, тормози. Но эта отморозь намёков не понимает и всё бежит.

Тут его собры и настигли. Несколькими плюхами привели в послушное и годное для транспортировки состояние.

И вот огромный собровец без особых усилий взваливает это ещё являвшееся концентрацией злобы, ненависти и тупоумия, а теперь почти бессознательное худосочное тело на плечо – прямо как собачью шкуру. Подносит к багажнику белой «Волги» и бросает туда. Получите и распишитесь…

Всё же есть немало народу, целесообразность пребывания которых на земле не бесспорна. Вот это тело чудом никого насмерть не прибило. А что будет в следующий раз, после того, как гуманный суд отвесит ему совсем немножко?..

Крючкотворы и воины

Отношение судей и прокуроров к преступникам - это вообще отдельная песня. Хорошо быть такой богиней Фемидой и взвешивать деяния не невидимых весах. Когда самого тебя это не касается. Можно поговорить о гуманизме, о том, что всех не арестуешь и не посадишь. О торжестве гуманизма и социалистической (капиталистической) законности. Но как только дело доходит до тебя самого - тут же наверх вылезают такие устаревшие, но оказывается, вполне себе базовые понятия типа зуб за зуб.

В Подмосковном районе прокурор в девяностые вообще кражи из машин за преступления не считал. Магнитолу, часы спёрли – ну и ладно. Не обеднеете. Не сажать же людей за это. И вся шантрапа это знала и совсем неплохо жила – ну, поймают, больше условно не дадут, не арестуют.

А однажды братва не подумала и расчекрыжила прокурорскую любимую тачку. Гром, молнии, требования покарать - прокурор был во гневе. После этого всех воришек сразу стали закрывать беспощадно и сажать надолго.

Другой прокурор, тоже в Подмосковье, заболел вирусом гуманизма – аресты там, срока: «вы чего, они же наши граждане, их надо перевоспитывать». И ещё жутко переживал, когда милиция превышала полномочия. С сочувствием выслушивал жуликов, жалующихся на произвол и побои со стороны оперов, и все обещал всех сатрапов пересажать. «Вы превышаете власть. Это же наше граждане. Наказывать должен суд, а не самосуд в вашем лице». Такой набор либеральных мантр.

А тут его дочка вечером шла, и какой-то ушлепок её изнасиловал. Подонка быстро повязали. Сидит, носом хлюпает. И тут врывается прокурор – мужик такой здоровенный. Сдёргивает гниду со стула и начинает метелить. Начальник розыска кричит:

- Как вы можете? Это же превышение!

- Какое на хрен превышение! Он мою девочку… Получи, сука!

Еле оттащили, а то бы убил. Зато после этого человека как подменили – стал озлобленным и непримиримым к криминалитету. Вот так появляются пламенные борцы с преступным миром…

Была такая метода. Возьмут какого-нибудь урку на преступлении. Доказухи маловато, отрабатывать его надо. А стоит его выпустить за порог, он тут же смоется. И дальше – мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз. Поэтому милиционеры писали рапорта типа «ругался нецензурно, приставал к гражданам», и судья выписывал пятнадцать суток. За это время жулика подрабатывали и арестовывали. Судьи шли обычно на это без всяких – понимали, что вор должен быть в тюрьме. Но попадались и настоящие блюстители закона – не вижу оснований, пусть штраф заплатит, нарушение не подтверждено и так далее.

Один начрозыска имел такую правоверную судью, которая никак не желала идти навстречу. У неё были свои представления, достаточно абстрактные, о жизни. Ну что такое мелкое хулиганство? Ну, обозвал кого-то. Ну, толкнул. Что же, человека сразу в камеру.

И начрозыска не знал, что делать с ней. А у него был зверского вида агент, ну чистый насильник внешне. А судья куда-то там на пароходике поплыла. Вот и выруливает снежный человек на палубу и начинает к ней клеиться – судья ещё ничего выглядела так, сексапильно. Вот эта животина и бродит за ней, как привязанный. Не ругается, не вопит, не дерётся, но все время скабрёзные намёки делает и ещё как будто ухватить её хочет за мягкие места.

Довёл судью до истерики. Она по прибытии к начрозыску бежать, о своей беде повествует. А он ей в ответ:

- Так матерно не ругался. Ничего вам не сделал. За что задерживать то? Вы в таких случаях всегда отпускаете.

- Но он опасен! Он же изнасиловать может,

- Но не изнасиловал же.

- Это нарушение правопорядка!

- Ну, если вы так говорите…

В общем, с того дня судью подменили – всех на пятнадцать суток, особенно когда женщины потерпевшие.

Вообще, в юридической системе единственно, кто видит преступника в естественных условиях – это мент. Именно опера, постовые глядят на страдания жертв. А судьи, прокурорские чаще живут не духом закона, не интересами обиженных граждан, а чисто буквой. Они просто не понимают нередко, с кем имеют дело. И что все эти кодексы служат одному – защитить людей. А это все крючкотворство, трактовки законов и пленумы ВС – всего лишь средство, а не цель…

Телохранители

Разговаривал с сотрудниками ФСО, которые охраняли царя Бориса после отречения от престола. Ребята сами на пенсию уходить хотели, но когда эта лафа досталась, быстро передумали. Потому что не жизнь началась, а сплошная радость. Убивать это выкинутое из политического процесса тело никто не намеревался, так что проблем с охраной не было. А. сам Борис решил отдохнуть, как положено. И стал разъезжать с семьёй по всему миру.

Больше всего любил к Аскару Акаеву в Киргизию ездить. Тот якобы друг был. Такой друг, что на каком-то официально обеде Борису ложку национальную подарил, а русский президент спьяну начал его этой ложкой настукивать по голове с криками:

- Акайчик, очень мне твоя лысина нравится!

Но, видимо, что-то связывало, потому что Борис полюбил на Иссык-Куль ездить. Встречали их там по высшему разряду. А напоследок от Акаева притаскивали дыни – роскошные, южные, вкус которых в Москве практически и неизвестен - это сказка, а не дыни. Но до Москвы они не доезжают, если только самолётом.

В общем, экс-царю Борису к отъезду готовили дыни на халяву. А охрана тоже подсуетилась – и дыни себе напокупала. При этом боссу подгоняли по разнарядке дыни – неплохие, но и не шибко шикарные. А охранники выбирали их сами – и со знанием дела гораздо лучше. Так потом жена главаря на них волчицей зыркала – как же так, у них хавчик круче, чем у её благоверного.

Вообще у Бориса друзья были специфические, как и времяпровождение. Больше всего в бытность свою главой государства на даче в Завидово он любил предаваться пирам вместе с министром обороны Грачёвым. После этого, или в процессе, они садились в вертолёт, и Президент громовым голосом орал из иллюминатора:

- Поднимите меня! Опустите меня!!!

Вообще, воспоминания охранников первых лиц весьма любопытны. Они наших лидеров знают в быту и могут дать им объективную оценку. Как-то читал воспоминания одного старого охранника, который и Брежнева охранял, и всех остальных. Писал, что Леонид Ильич был просто золотым человеком. Относился к людям, как к равным, ничего вне основных обязанностей делать не просил. Как то жена попросила охранника помочь что-то по дому сделать и получила от мужа отповедь:

- Они не для того поставлены.

В общем, характеризует советских лидеров с самой положительной стороны, как демократичных, доступных для общения. И ненавидит плешивого чёрта с его гламурной женой. По его мнению, там был такой распространённый у неразвитых особей вариант - из грязи в князи. Высокомерие, презрение к окружающим, меркантильность, стремление к роскоши и цацкам просто зашкаливали. Якобы главная леди вполне могла дать пощёчину прислуге, которая, по её барскому мнению, не так подала блюда. А дачу на Форосе – просто задолбали строителей своими неподъёмными для бюджета претензиями.

Ни за одно слово в этой главе не ручаюсь, потому что слухи они и есть слухи. И я им, конечно же, совсем не верю. Хочу, чтобы читатели осудили их вместе со мной.

Но мы же герои!

У моего друга начальник отдела был жуткий совершенно прохвост и коррупционер. Денег наворовал мешки, и захотелось ему после этого славы земной. А тогда (лет десять назад) работала какая-то такая шарага, через которую можно было орден себе сделать, при этом официально его провести по всем документам. Также тогда принято было вручать ордена, например, коммерсам, которые оказывали спонсорскую помощь воюющей армии – хотя этим, может быть, и за дело давали, они солдатикам очень сильно порой помогали.

В общем, прикупил он Орден Мужества. Снял крутой кабак в центре столицы, пригласил десятки гостей, столы ломятся, зело вино рекой.

Так виновник торжества нажрался. Держит в руках этот орден. Прослезился. И вздыхает:

- Братва. Ну, вы-то знаете, что я этот орден купил. Но люди то будут думать, что я герой

И гордо выпрямился так приосанился…

Вообще, звания и ордена в конторе – это такая странная материя, Кот Шредингера, вроде они есть, а вроде порой и не за что. Нашей группе, которая подняла очень нехилое преступление, представления на ордена и медали так и утопли где-то в пучинах бюрократических МВД. А собровцы, участвовавшие в задержании, получили. Хотя действовали вместе. Но у них с этим делом попроще.

В угрозыске, у людей, которые практически изо дня в день ведут борьбу с криминалом, порой с риском для жизни, не говоря уж о таящем здоровье, порой за тридцать лет службы ни одной госнаграды и внеочередного звания. Хотя бы потому, что если ты работаешь нормально, обязательно нахватаешь какие-нибудь взыскания. А помню тётку, заведовала комбинатами питания в МВД, то есть была озабочена прокормом больших людей. Так ей каждый год давали внеочередное звание. Года за три, по-моему, она из лейтенанта внутренней службы майором стала…

Служил я не за звания, и не за ордена, - как поёт Трофим. Так это про опера и следака…

Хочу прорекламировать мои новые книги, от которых истинные знатоки высокого стиля получат незабываемые впечатления. 

Рясной Илья.  «Семь смертей майора Казанцева». Фантастика про параллельные пространства.

https://author.today/work/9473...

Рясной Илья. "Мятежный регион". О событиях Второй чеченской войны

https://author.today/work/9689...

Заранее спасибо...