Святой запаса

Он появился внезапно. Еще вчера, когда корабль возвратился из похода, его не было. А сегодня он уже стоял с нами в строю на подъеме флага одетый по-щегольски в ни с чем не сравнимые шинель и фуражку «калиниградского кроя», белоснежное кашне, со взглядом честнейшего херувима и славнейшего серафима. Ангел, но явно не из плавсостава…

— Так, буйные хари! — обратился к нам Сан Владимыч, оставив офицеров своей службы на юте для представления вновь явившегося. — Лиитинант… прикомандирован к нашей банде. Прошу жаловать — любить не обязательно! Р-разойдись! Замам прибыть в мою каюту.

В каюте Сан Владимыч нас огорошил: «Осторожнее с этим летехой — “косарь” он. Пинали его из части в часть с самой Камчатки и вот допинали до нас! Он там год отказывался получать деньги, прося замполита перевести его получку в Фонд защиты мира. Письма писал вплоть до министра обороны! Так ему эти деньги вставили плашмя и бросили к нам на бригаду для перевоспитания. Пусть кэп с замом его воспитывают! Серьезных поручений ему не давать, держаться миролюбиво, но на расстоянии. Может, он действительно псих?!»

Но прошло всего три дня, и святая вера человеческая преодолела, как преодолевает она страх перед неизвестным, предубеждение и недоверие, сказав: «Нормальный парень. Взгляд странноват? Да все мы странноватые».

Внушительных размеров «новоявленный» офицер показывал пример во всем: его белоснежная рубашка (кремовые он не носил), выглаженные брюки и тужурка, комсомольский значок на груди выглядели «мечтой ОУСа и политотдела» на фоне наших засаленных кителей и пузырящихся клёшей, его готовность получить любое распоряжение и поручение впечатляла, так как в первые дни их выполнение не проверялось. Когда проверили — ахнули!

Лейтенанту приказали отвезти провинившегося матроса на гауптвахту. Он сказал: «Есть!» — и отвел матроса в ближайший кабак, где оба успешно и надрались, проснувшись на нарах в месте назначения. Приказ был выполнен!.

Получив десять суток «кичи», наш герой умудрился перепоить караул в первый вечер и делал это все последующие девять дней, проводя ночи не на «вертолете», а в теплой постели своей подружки. Узнавший об этом комендант вызвал старпома корабля. Старпом предложил добавить лейтенанту еще десять, но комендант уговорил его забрать лейтенанта домой — или товарищ капитан 2-го ранга сам сядет на неделю.

На корабле за него взялся командир — наш великий воспитатель, ибо замполит сразу понял, взглянув в голубые глаза лейтенанта, что тот — скрытая, но явная угроза для его перевода в политуправление. В ответ на задушевные беседы кэпа проказник начал создавать Комитет защиты прав личного состава, пропадая весь рабочий день в низах и квася с матросами. Кто финансировал? А Фонд защиты мира и финансировал, отказавшись от его годовых пожертвований! Пьянка шла — фонд Сороса отдыхает: дежурные по кораблю теперь спускались в низы только с пистолетом в руках.

Кэп терпел неделю, потом вызвал председателя Комитета и предложил джентльменское соглашение: «Я тебя впредь в упор не вижу, гад!

Сиди в каюте и не высовывайся, а то за борт выкину!» Лейтенант приказ понял…

Он прочно сел в каюте, выходя из нее только в ночное время. Мы не видели его вечность и были счастливы! Но через месяц о нем вспомнил начальник политотдела, прибывший лично проверить результаты перевоспитания заблудшего и заодно узнать, не желает ли лейтенант написать рапорт о своем увольнении в запас. Ха, надо ему это было?! Надо! Но не сейчас, так как ждал «косарь» момента, когда о нем узнает весь флот и скажет голосом комфлота: «Па-а-ашел он… на Запад!»

Тук-тук… бум-бум… бам-бам-бам — затряслась дверь каюты от ударов кулаков настоящего коммуниста, вопящего: «Та-арищ литина-ант! Открыть дверь!»

Замок щелкнул, дверь открылась, и кулак начпо… застыл в воздухе — на него голубыми всепрощающими глазами смотрели два Христа: один с иконы в углу каюты, другой — лично… во плоти! Сама каюта была переоборудована в алтарь, служил за которым лейтенант — Сын… Отца… нашего Главного… Он по-прежнему был одет в наглаженную форму офицера флота, но имел вьющиеся волосы до плеч, изрядную бороденку и крест на груди поверх галстука. Комсомольский значок покоился на своем обычном месте. И главное — глаза, пронзительные всепрощающие глаза!

— Вы что? — промямлил главный коммунист, — Вы зачем?

В ответ донеслось: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь! Уже не Я живу, но живет во мне Бог наш».

— А почему носки красные? — начал сходить с ума начпо.

— Смирись в своей гордыне! — ответил «святой». — Ибо сам ты одет в неуставные ботинки!

И хлопнул дверью перед носом капраза. Начпо сдуло, но его визг обогнал тело.

Следующим очередь на исповедь занял комбриг, выслушавший лекцию о мире во Святом Духе и радости зрящих красоту лица Господня. Узря, комбриг был отправлен в госпиталь лечить «рану сердечную». Вылечившись, ушел в капитаны-наставники. Так его проняло!

А «Святого» после этого уволили в недельный срок. Тогда! в середине 80-х! Чудны деяния твои, Господи!

---

Олег Рыков