"В начале ХХ века ученые определили местонахождение столицы Чингисхана в верховьях реки Орхон в центре Монголии. Первоначально здесь находилась кочующая ставка монголов и только в 1219 г. был основан город. В китайских летописях описывается золотой шатер Чингисхана, большая юрта, вмещавшая несколько сот человек. Столбы и порог в ней были обернуты золотом, поэтому ей и было присвоено название «Золотой шатер». Одно из первых описаний кочующей ставки Чингисхана на берегах Орхона принадлежит даоскому монаху Чан Чуню, который сообщает, что стан кочевников состоит из многих сотен войлочных шатров, паланкинов и «палаток», более или менее постоянных.
Дворец Тумэнамгалан. Худ. Т. Гоош. Монголия (реконструкция внутреннего вида храма Угэдэя, ХХ в.)
Кочевая империя из юрт, с временными ставками, традиционно перемещающимися по стране с места на место, в зависимости от состояния пастбищ и источников воды, создала только один, известный из исторических описаний, город в Монголии – «город драгоценностей» Каракорум. По свидетельству летописцев, в эту монгольскую столицу с большим количеством каменных зданий и церквей, в период расцвета Монгольской империи стекалась богатая военная добыча и дань, золотые и серебряные изделия со всего мира, в летописях упоминаются о подношениях 30 тыс. серебряных слитков за один раз. В Каракорум непрерывно, в течение нескольких десятилетий, шли караваны с богатыми военными трофеями, доставлялись с захваченных земель лучшие ремесленники для ведения строительных работ в городе. В китайской летописи Ган-му в записи 1251 г. есть упоминание об отпущенных (обратно в Китай) 1500 человек, участвующих в постройке города Каракорума. В исторических хрониках говорится, что ежедневно в город приходило до 500 верблюдов, груженных продуктами и товарами. Город Великого хана отличался роскошью дворцов и каменных строений, соперничающих по своей красоте с самыми богатыми городами мира. Его даже сравнивали с Багдадом." http://yury108.blogspot.ru/201...
Небольшое замечание к цитате. Каракорум - не единственный город созданный монгольской империей известный из исторических описаний.
Продолжаю публиковать выдержки из книги Чху-ченга "Распад Монгольской империи"
начало https://cont.ws/post/446278
2. Этнокультурные аспекты падения империи Чингисхана
Как было уже сказано, социально-экономическое и политическое развитие Монгольской империи привело к изменению и психологии, и культурных традиций монголов. Эти изменения происходили вследствие преобразования старого и возникновения нового социально-экономического уклада жизни, проявляющегося в строительстве городов, переходе к оседлости и т.д.
Кроме того, после образования Монгольской империи традиционной культурной среде пришлось столкнуться с новыми культурными явлениями, которых не было в период кочевого образа жизни. Речь идет прежде всего о распространении письменности, а также о формировании нового мировоззрения у монголов под влиянием новых религиозных учений и, наконец, о постепенном изменении народной культуры в целом в период развития государственности под руководством одного человека - императора.
Эти изменения, разумеется, приводили к конфликтам между различными народами империи, например между монголами и китайцами, монголами и тюрками, а также внутри самого этноса монголов. Иначе говоря, под этими конфликтами скрывались и столкновения таких факторов, как:
1) противоречия между китайским влиянием и монгольской традицией; 2) противоречие между кочевыми традициями и сложением тенденции к оседлости у самых монголов; 3) столкновение постулатов различных религиозных учений, с которыми начали знакомиться монголы и, наконец; 4) культурное различие между различными улусами империи, заселенными разными народами. На наш взгляд, эти противоречия, свидетельствуя о внешних формах процесса в Монгольской империи, определили глубину и размах этого кризиса.
... По-видимому, борьба Хайду и монгольских князей Средней Азии с Хубилаем первоначально имела большое культурное содержание, ибо речь шла прежде всего о сохранении монгольских традиций. ... «...война, разразившаяся между Ариг-бугой и Хубилаем, хотя внешне и выражалось в борьбе за ханский престол, на самом деле была направлена на сохранение столицы империи в Монголии и сохранение Монголии центром империи»... Монгольское же общество в целом поддерживало борьбу Хайду против Хубилая, когда Хайду требовал перенести обратно столицу из Пекина в Каракорум...
Пекин был основан внуком Чингисхана Хубилаем в 1260 году. Новую столицу монголы назвали Ханбалык (что в переводе означает Город хана); среди китайцев, однако, первоначально было распространено другое название —Даду. Марко Поло в своей книге с восхищением отозвался о Ханбалыке.
... многих исследователей до сих пор больше занимали вопросы монгольских завоеваний, чем распад самой империи. Поэтому мы и дальше попытаемся выяснить эту проблему по данным китайских и других восточных источников.
Так, в «Мэн-да бэй-лу» говорится, что монгольские завоеватели в Северном Китае с самого начала стремились привлечь на свою сторону представителей господствующих сословий, оппозиционно настроенных по отношению к прежним представителям Китая - к чжурчженьским захватчикам, которые действовали под влиянием традиционного китайского политического мышления. Эти сведения «Мэн-да бэй-лу» интересны в том плане, что спустя 40 лет после описанных в данном источнике событий Хубилай, ставший уже великим ханом, начал осуществлять этот метод (то есть китайский способ управления).
Вместе с тем, как сообщает другой китайский источник, к такому способу Хубилай пришел не сразу и не только после того, как стал великим ханом. Например, в «Юань ши» приводится такой факт: Мункэ-хан, заподозрив Хубилая в тесных связях с китайскими интеллектуалами, на несколько месяцев отстранил Хубилая от должности руководителя монгольскими войсками в Китае.
... при Хубилае находилось много китайских интеллектуалов, которые составляли верхушку личной гвардии Хубилая в 1250 году. А на стороне Ариг-буги, как известно, стояла группа монгольских князей. При этом интересен тот факт, что китайский учитель Ариг-буги Ли-пань, а также и его киданьский советник Ей-люй Чжу в самый ответственный момент перебежали от него к Хубилаю.
Стремление Хубилая окружить себя группой специалистов китайского происхождения, на наш взгляд, объясняется тем, что он хорошо понимал невозможность управления такой большой страной, как Китай, лишь при помощи войска и монгольских военачальников. Хубилай, и ранее знавший условия в Китае, ясно видел, что для организации его управления требовалось множество опытных чиновников. Среди монгольских князей и царевичей таких чиновников было мало. Поэтому монгольские ханы вынуждены были использовать в управлении не только китайскую бюрократию, но и ученых-конфуцианцев, интеллектуальных представителей других народов, других культур, в том числе мусульман, христиан и т.д.
Как тут не вспомнить Марко Поло? :о)
Между прочим, такая ситуация сложилась не только в Китае и не только с деятельностью Хубилая. Широко известна тенденция привлечения к управлению госдарственными делами «чужеродных», но грамотных чиновников со времен самого Чингисхана. И такая практика сохранялась и во времена правления Великого хана Мункэ. Управлять завоеванными территориями активно помогали иноплеменные чиновники, например, баскаки и местные князья, в том числе русские, таджикские, тюркские и т.д. Вспомним роль аристократов в Улусе Джучи, в Средней Азии и Персии. Естественно, такие «местные», то есть иноплеменные, чиновники находились под наблюдением высокопоставленных монгольских сановников. Все это, разумеется, приводило в конечном счете к конфликтам в сфере культуры, в духовной области между определенными группами не только китайского и монгольского происхождения, но и было в конечном счете и причиной кризиса культуры в верхах самого монгольского общества.
Следует учитывать и то обстоятельство, что с расширением территории Монгольской империи в ее составе оказалось много регионов, резко отличающихся по уровню культурного и экономического развития. Следовательно, этнокультурные противоречия могли возникнуть (в действительности и возникли) и между отдельными территориями и регионами огромной империи.
В этой связи необходимо еще раз обратить внимание на уровень культуры самих монголов. Как известно, до покорения найманов у монголов даже не было своей письменности, то есть уровень грамотности среди них был низок. Несмотря на это, монгольским чиновникам приходилось управлять покоренными народами, в том числе оседлыми странами, в которых иногда культурный уровень был намного выше, чем у монголов того времени. Поэтому Чингисхану были необходимы образованные люди, которых, однако, невозможно было найти среди монголов. Постоянные войны и неотложные дела в области управления завоеванных стран не давали ему ни времени, ни возможности усвоить необходимые знания для руководства чиновниками из уйгуров, мусульман, китайцев и т.д. Известно, что сам Чингисхан до конца жизни не знал ни одного языка, кроме родного монгольского .
Таким образом, слабость духовной и коммуникационной культуры была самым уязвимым аспектом монгольских правителей при управлении ими покоренными землями, на что сам Чингисхан обратил должное внимание. Об этом свидетельствуют слова Чингисхана своим сыновьям: «Если найдете человека ученого и мудрого, то не удаляйте его от себя. Если найдете ученых и мудрых дома своего, если используете с любовью эту данную вам драгоценность, то воздаяние и польза будет великая».
... Чингисхан принял меры к тому, чтобы его преемники не находились в такой, как он сам, зависимости от иноплеменных чиновников. С этой целью он позаботился об образовании своих сыновей и юного поколения монгольской знати в целом. При учете всех этих обстоятельств становится вполне ясным, что Чингисхан, вводя письменность и добиваясь при его помощи сложения текста Великой Ясы, преследовал, на наш взгляд, цель создания грамотных управленцев из числа самих монголов и неразрывного объединения своего народа в духовном и психологическом отношении.
Однако намерения и желания Чингисхана, судя по всему, не были осуществлены после его смерти. Дело, по-видимому, в том, что кочевникам недоставало упорного труда для навыков, которые вырабатываются опытом и привычками целых поколений, без которых невозможно закрепление традиций умственной культуры. Несмотря на то, что при жизни Чингисхана, по мнению В.В. Бартольда, имелись отдельные монгольские юноши, усвоившие внешние атрибуты цивилизации и говорившие на нескольких языках, число монголов, способных занимать высокие государственные должности в покоренных странах, всегда было очень незначительно, и эти должности до конца монгольского владычества оставались в руках представителей подвластных народов, например уйгуров, персов и китайцев. Судя по всему, преемникам Чингисхана, также стремившимся давать образование своим сыновьям не хватало в этом деле системности и последовательности. В.В. Бартольд так комментирует эту ситуацию в семьях потомков Чингисхана: одни получали христианско-уйгурское воспитание, другие — мусульманское. А третьи, как видно из китайских источников, получали китайское образование, четвертые же оставались в среде своей традиции, вообще не занимались воспитанием молодого поколения.
Иначе обстояло дело в среде оседлых и культурных народов, покоренных монголами. Их представители, наоборот, старались последовательно повышать культуру и интеллектуальный уровень своей молодежи, готовя ее занимать престижные должности на государственной службе. С этой целью они даже конкурировали между собой, доводя иногда дело до утонченной интриги. Подтверждением всему этому являются факты из жизни Хубилая, о которых было сказано выше. Можно лишь добавить, что при Хубилае постоянно находились китайские учителя, которые не только рассказывали ему историю своей страны, но и постоянно давали ему советы по вопросам государственных дел.
Хубилай
Все это содействовало возникновению противоречий и раздоров, которые перерастали в междоусобицу. Следовательно, причиной междоусобных раздоров были не только личностные мотивы, но и социальнокультурные, т.е. общественные интересы, вызванные расширением пределов империи и одновременно отсутствием социально-психологического единства в обществе. Иначе говоря, умственная культура, уже сама по себе представляла определенную силу. Стремление примирить непримиримые и несовместимые вещи - размеренный кочевой быт и строго организованную умственную культуру - было самым слабым местом в системе Чингисхана, что и стало главной причиной ее развала.
К этнокультурной причине кризиса можно отнести и противоречия, которые существовали между кочевыми традициями и стремлением монголов перейти к оседлости. Об этом уже было сказано выше. Здесь же добавим лишь один факт. Во Внутренней Монголии Китая до сих пор помнят один завет Чингисхана: «Если в какой-то момент будущего мои потомки бросят свободный кочевой образ жизни и переедут в дом с грязью, то наступит Судный день для монголов». Антихубилаевский союз выступал за сохранение кочевых традиций, о чем была достигнута договоренность во время курултая на берегу Таласа. Тогда царевичи обязались жить в горах и степях.
Противоречие между кочевыми традициями и стремлением части монголов к оседлости возникло еще при жизни Чингисхана. Наравне с переселением крестьян и ремесленников из Китая в Монголию земледелием стали заниматься и отдельные монголы. В этом плане заслуживают внимания сообщения одной ранней монгольской летописи под названием «Асарагчи нэрэтэ-ин туухэ» («История, именуемая Асарагчи») о том, как Чингисхан приказал двум монгольским племенам - тумэтам, джучитам - заниматься выращиванием зерна.
Обращает на себя внимание и проблема, связанная с такими понятиями, как «пастбище» и «культурная земля». По-видимому, в те времена возникал такой вопрос: Что было важнее для монголов: сохранение старых аграрных правопорядков или превращение земель оседлых народов в пастбища для скота монгольских кочевников?
Известно, что в Центральной Азии, особенно в ее северных регионах, сохранение пастбищ было желательнее. Видимо, поэтому в Семиречье и Восточном Туркестане в 50-х годах XIII века, т.е. всего через три десятилетия после прихода монголов, отмечалось исчезновение некоторых городов и увеличение за их счет пастбищ кочевников. По мнению И.П. Петрушевского, Бадзис в Хорасане, где до завоевания проживало примерно 20000-30000 человек, был .превращен монголами в пастбище.
В Китае также в определенной степени наблюдалось некоторое проявление подобной тенденции. Например, по данным «Юань ши», еще при жизни Чингисхана придворные чиновники из монголов, в том числе Бе-де, говорил и так: «...ханьцы бесполезны для государства, можно уничтожить всех их, а (земли их) превратить в пастбища». Но там, в отличие от Средней Азии, такие устремления были прекращены благодаря мнениям и уговорам отдельных сановников, в особенности Ей-люй Чу-цая, к мнению которого прислушивался сам Чингисхан. Эти факты, на наш взгляд, дают возможность утверждать, что традиционное понимание кочевыми монголами значения земли столкнулось с сопротивлением китайского отношения к проблемам аграрной культуры.
Следует также отметить, что столкновение различных этнокультурных устремлений, выражавшихся, с одной стороны, в поддержке какой-либо группы Хубилая, группы Хайду или какого-нибудь третьего монгольского князя, с другой в присутствии аналогичных явлений во взаимоотношениях между различными улусами Монгольской империи. В этой связи интерес представляет, например, следующий вопрос: Почему Улус Хулагу всегда стоял на стороне династии Юань, даже после принятия ислама в 1295 году ильханом Газаном?
Китайские земледельцы
На наш взгляд, это объясняется тем, что в Иране, с его древней аграрной культурой, монгольские завоеватели столкнулись с такой же, как в Китае, ситуацией. В Улусе Джучи, где значителен был удельный вес кочевников, кочевого скотоводческого хозяйства и соответственно обширных пастбищ, такое противоречие выражалось, видимо, не очень ярко. Хотя в оседлых регионах этого улуса (например, в Хорезме, Булгарах и в Крыму) также наблюдаются факты перехода монголов к иному образу жизни и управленческому методу, чем в самой Монголии. К сожалению, в китайских источниках об этой западной части империи Чингисхана сведений мало. Однако широко известные факты о стремлении Берке к самостоятельной финансовой политике (о чем было уже сказано) и многолетняя упорная борьба джу-чидов с хулагидами во второй половине XIII и начале XIV веков по нашему мнению, также говорят в пользу наших предположений.
Сходство ситуаций в Китае и Иране подтверждается данными в области финансовой налоговой политики правителей этих двух улусов... На основе анализа финансовой деятельности правителей Юаньской империи и Улуса Хулагу исследователи показали сходство государственных устройств этих двух родственных объединений: и там, и здесь финансовая система представляла собой компромисс между традициями завоевателей и покоренных стран...
... в Персии в XIII веке наблюдались следующие тенденции: во-первых, создание союза монгольских завоевателей с персидской аристократией; во-вторых, возникновение у самих монголов тенденции к оседлости, в особенности, к городскому уровню жизни. И.П. Петрушевский также считает, что государство ильханов в Иране представляло собой уродливое и внутренне противоречивое сочетание монгольской феодализированной степной государственности с иранскими традициями развитого феодального общества, чингисхановой Великой Ясы с мусульманским правом (особенно с 1295 года, когда иль-хан Г азан принял ислам) и централизаторской политики ильханов с сепаратистскими устремлениями, кочевой аристократии, склонной к феодальной раздробленности95. Также отмечается, что одно из двух направлений в верхних слоях монгольских завоевателей, т.е. сторонники монгольской старины и кочевых традиций, враждебно относилось к оседлой жизни, земледелию и городам. Они были сторонниками, как утверждает исследователь, неограниченной хищнической эксплуатации оседлых крестьян и горожан .
... Юаньская империя и Улус Хулагу имели много общего как в социально-политическом, так и в этнокультурном плане: во-первых, и там, и здесь завоеватели были вынуждены искать компромисс с традициями и культурами покоренных народов; во-вторых, монголы как в Персии, так и в Китае в новых условиях уже не могли полностью сохранять монгольские традиции. Поэтому и пытался Хубилай достигнуть в своей империи определенного компромисса между монгольской и китайской традициями. Естественно, при этом обе стороны (этнокультурные группы) значительное время могли сосуществовать, сохраняя свой образ жизни, духовно-культурные традиции внутри своих общин, то есть не поглощая сразу друг друга. Такая ситуация в Китае и Персии в какой-то степени объясняется теорией «династия покорителей» В.А. Виттфогеля. По мнению этого ученого, исследовавшего историю Киданьской империи в Китае, при соприкосновении двух культур друг с другом слабая (по уровню развития) сторона не всегда подвергается ассимиляции сильной стороной. Иногда они значительное время сохраняли свою культурную самостоятельность, часто возникал феномен независимого сосуществования их внутри одного и того же общества. Это означало, что общество иногда приобретало дуалистический харакгер. Если Юаньская династия и Улус Хулагу представляли собой одну модель социально-культурного развития, при которой был достигнут своеобразный компромисс между завоевателями и покоренными народами, то в Средней Азии наблюдается несколько иное положение. Здесь, в отличие от Китая и Персии, как указывали в свое время исследователи, долго сохраняли силу основные черты государственного устройства империи Чингисхана.
Монгольские ханы, значительно дольше оставаясь здесь главой кочевников, не вмешивались непосредственно в управление жизнью оседлого населения, не создавали для этого специальный управленческий аппарат, а наоборот, не нарушали степных традиций, ... монголы Средней Азии всегда гордились своей кочевой жизнью и считали, что сохранение кочевой традиции является единственным способом для сохранения единства народа. Этому способствовало, видимо, то, что в Средней Азии, особенно в ее северных областях, имелось значительное количество тюркоязычных племен и народностей, образ жизни которых во многом был похож на монгольский. Примерно такую же картину, как было сказано выше, можно было наблюдать и в Улусе Джучи.
Все это говорит о том, что внутри одной империи фактически существовали не только различные культурные традиции, но и разные по форме, стилю и методам школы государственного управления. Однако империя номинально управлялась в соответствии с духом старых традиций кочевых держав и, естественно, под влиянием идей основателя империи -Чингисхана. Следовательно, военные конфликты между потомками Чингисхана объясняются довольно просто. Эти конфликты были в действительности столкновением различных культурных устоев и правопорядков, в результате которых нарушалась традиционная культурная система самих монголов.
Между прочим, в источниках имеются сведения, что отдельные представители из числа потомков Чингисхана понимали опасность развития такого противоречия. Например, хан Берке, получив информацию о войнах между Хубилаем и Ариг-бугой, говорят, заплакал и воскликнул: «Грустно мне, что монголы убивают друг друга, но что продумаю против того, кто изменил Ясе Чингисхана». Эти слова хана Берке, хорошо знавшего ситуацию, говорят о том, что в судьбе империи наступил поворотный момент, или же, иначе говоря, военный конфликт между Хубилаем и Ариг-бугой послужил началом краха единства империи. В свою очередь, это означало конец восходящего развития политической системы, созданной Чингисханом, которая, судя по предыдущим событиям, зависела, прежде всего, от личного авторитета главы государства. Об этом, например, свидетельствует выбор Чингисханом своего наследника.
Как свидетельствуют источники, Чингисхан еще при жизни выбрал себе наследника. Его привлекли не военный талант Тулуя, ни непреклонная суровость и последовательность Чагатая - проводника и хранителя идей отца, прежде всего основ его Великой Ясы. Чингисхан обратил свое внимание на Угэдэя, который выделялся своим великодушным, приветливым и мягким характером. Ввиду того, что ни один из его сыновей не наследовал могучей воли, яркого таланта отца, после смерти великого мирозавоевате-ля должно было наступить совместное господство всего ханского рода. По словам В.В. Бартольда, «единство империи могло быть сохранено не только при том условии, чтобы верховная власть находилась в руках человека, который мог бы соединить все силы если не влиянием своего ума и воли, то своими привлекательными, нравственными качествами» .
... если единство государства зависело от личных и нравственных качеств верховного правителя, а не от политической и законодательной системы, то оно являлось не только «иронией судьбы», а скорее всего результатом отсутствия прочности государственных устройств. В этом плане Монгольская империя не была исключением. Поэтому единство державы Чингисхана сохранялось лишь до тех пор, пока личное влияние его основателя было живо и были живы его верные сподвижники. С появлением новых людей, воспитанных при иных условиях, в верхах империи усилилось влияние разлагающих элементов. Об этом свидетельствует трудность выбора нового государя после смерти нескольких по-стчингисовских великих ханов. Например, после смерти Чингисхана (1227), Угэдэя (1241) и Гуюка (1248) в Монгольской империи наступили довольно длительные «бесханские перерывы», таковыми были, например, 1227-1229, 1241-1246, 1248-1251 годы.
В такие периоды главой государства считались жены покойных императоров, можно полагать, что в подобной ситуации страной управляли, скорее всего, представители отдельных кланов, враждующих с себе подобными группировками. Поэтому монгольские князья, военачальники, которые собирались на курултае в самой Монголии, занимались больше всего бесконечными ссорами, созданием межклановых союзов, заговорами, интригами и т.д. В таких условиях вопрос наследования великоханского престола решался с помощью вооруженных сил. Все это говорит, на наш взгляд, не только об отсутствии закона наследования ханского престола, но и о тотальном кризисе, даже крахе идей культурного и психологического единства монголов. В таких условиях предписания Ясы и заветов Чингисхана были действенны и полезны.
(продолжение следует)
Оценили 19 человек
33 кармы