Хохмы с Сети. Суббота. Весна.

Моя мать 1936 г.р. пережила оккупацию. История с ее слов. Как запомнила происходившее маленькая девочка. Как запомнил ее рассказы я. Сейчас, увы, спросить про детали уже больше не у кого.

Мать помнила, что когда только-только война началась, бабки-соседки перешептывались, мол немец придет - хоть порядок наведет. Немец пришел. Первым делом перестреляли всех собак. Если немец во дворе или доме видел что-то, что ему было нужно, он это просто брал. Не таясь и не скрываясь. По праву сильного. Если хозяйка пытались возражать, мог просто кулаком стукнуть, а мог и застрелить на месте.

Были еще румыны. Они никогда ничего не брали открыто. Но воровали безбожно, все что угодно.

Такие вот национальные особенности.

Жили они на Славкурорте. Голодно было очень. Мать вспоминала, как бабушка собирала палую листву из-под первого снега и из нее варила похлебку. Как ночами бабушка и другие женщины пробирались ползком на развороченное бомбами и снарядами колхозное поле за остатками картошки, которую собрать еще не успели. Вдоль поля ходил немецкий патруль. При их приближении нужно было замереть и слиться с землей. Немцы могли фонариком посветить. А могли и очередь из автомата дать. На всякий случай.

Когда стало совсем плохо, младшая сестра бабушки пришла за ними из Краматорска, чтоб забрать к себе. Там вроде полегче было. На обратном пути их, двух молодых девушек еще по сути (бабушка была 1914 г.р.) и двух детей (мать и ее младшего брата) взял немецкий патруль. Отвели в комендатуру. Повезло, переводчик при немцах был поляком. А бабушкина сестра свободно по польски говорила. Прикинулись польками. Как могли объяснили, куда идут и почему. Переводчик о чем-то пошептался с дежурным немецким офицером.

Вместе с другими их затолкали в кузов грузовика и повезли куда-то под конвоем. Думали, что на расстрел. Отъехали далеко. Грузовик остановился. Их ссадили. Сказали идти. Мать помнила, как бабушка держала ее за руку и шептала: "Только не беги. Только не беги." Думали в спину стрелять будут. Но грузовик уехал. Тех, кого в нем оставили, расстреляли как партизан и их пособников.

А пособничеством действительно занимались. Откуда-то приходили наши листовки с информацией. Бабушка оборачивала ими мать, подвязывала их, одевала сверху пальтишко, и пятилетний ребенок шел по домам, разносил эти листовки. При этом прекрасно осознавая, что если поймают, то расстреляют всю семью.

Еще мать с благодарностью вспоминала толстого повара Отто из офицерской столовой при немецком аэродроме. Толстый повар Отто брал детей на работу, чистить картошку. За это из остатков офицерского обеда наливал каждому по миске супа. Есть надо было прямо на месте, при поваре. Отто следил, чтобы старшие не отнимали еду у младших. Если после первого круга в котле еще что-то оставалось, Отто наливал добавку самым маленьким. Были "хитрецы", которые быстро съедали свою порцию и пытались встать в очередь снова, как будто им еще не наливали. Таких Отто тут же выгонял из очереди.

А еще Отто позволял детям забирать домой картофельные очистки. На этих лушпайках выживала вся семья.

В годы моей школьной производственной практики гегемон - слесаря, токаря и фрезеровщики - любили намочить пачку соли, дать ей застыть, а потом распилить ножовкой по металлу твердую соль на кубики такого же размера, как сахар-рафинад. Ну и добавлять их потом в общую сахарницу в коптерке. Надо сказать, что за кипятком эти работяги почему-то ходили в другой конец цеха.

Идет такой слесарь в замасленной спецовке через весь цех с алюминиевой кружкой, полной кипятка, матерится, обжигая пальцы. Заходит в коптерку, с облегчением ставит кружку на стол, кидает туда щепотку заварки, куска три-четыре этого рафинада, размешивает. Дает немного остыть на подоконнике около приоткрытого окна, пока сам курит в дверях. Возвращается, берет остывший чай, разворачивает газетку. Там огромный бутерброд, взятый из дома. Мощный укус, глоток чая...

Тут должно наступить блаженство, но...! Откушенный кусок бутерброда выплевывается обратно на газету, соленый чай выливается в раковину, грозный мат сотрясает коптерку под дикий ржач десятка таких же работяг. Предъявить некому, вдвойне обидно! Всё понимает - сам мудак, пока курил, чай посолили.

Никто из зрителей не расходится. Начинается вторая серия. Слесарь берет свою кружку, идет за кипятком в другой конец цеха, несет обратно, обжигаясь и матерясь... Дальше, не спуская глаз с чашки - заварка, сахар, бутерброд, глоток чая... и опять вкус соли во рту, набитом бутербродом, и безудержное веселье коллег по цеху.

До некоторых доходило не сразу, они и третий раз за кипятком ходили.

А в проходной этого завода стоял релейный щит управления светофором, который стоял на перекрестке напротив. Этот щит легко открывался, поскольку был замотан на проволоку. В общем, пока мы школьники, сидя на проходной, ждали сопровождающего с завода, который отводил нас в цех на практику, мы открывали этот щит и вставляли между контактами реле спички. Сделаем везде красный и стоим ржем у окна, наблюдая за собирающейся пробкой. Но самое веселое конечно было - сделать везде зеленый. В общем, не скучали...

История из моей педагогической практики, во время работы в институте на каф. общей физики. К нам периодически обращались изобретатели для помощи в доводке изобретений (обычно для теоретического обоснования своих творений). Очень интересные и творческие люди. Но бывают исключения из правил. Однажды к нам пришел человек не обладающий основами знаний в области электричества, но зато имеющий дар зае...ть всех и вся своими бреднями. Итак, обращается труженик села к нам с историей об открытии нового источника бесплатной энергии. Суть открытия следующая, примерно со слов изобретателя, - "есть у меня циркулярная пила, которая работает от атмосферного электричества". Вся кафедра с интересом прислушивалась к рассказу первооткрывателя. "беру значит я циркулярку, два провода запитывающих ее вместо подсоединения к розетке напрямую подключаю к проводам на столбе. Атмосферное Электричество собираясь на проводах питает ее и я не плачу за электроэнергию. Прошу, значит, засвидетельствовать факт и подтвердить открытие". Не помню, кто первый заржал и поверг в смятение изобретателя. Но не тут-то было, не успокоился он, и после часового разъяснения его кое-как выдворили восвояси. Но русский мужик терпеливый, а если тупой то настойчивый. И пошел он искать правду в ректорат, мол не поняли и тд и тп. Прошло некоторое время, мужик з...л всех своей настойчивой тупостью и его решили проучить. Нашли знакомых в электросетях и отправили его "по знакомству" к специалистам электрикам. По преданию изобретателя выслушали, подробно записали даты и время эксплуатации всех эл. приборов и выставили квитанцию для оплаты, наверное, насмерть убив изобретательскую жилку в человеке.

Объяснительные в раввинате на подтверждение еврейства.

По субботам мы даже на оленях не ездили.

Я каждый день ходил в синагогу. У нас в Риге было две синагоги: одна католическая, другая православная.

Бабушка была очень религиозная женщина и всегда учила нас детей не употреблять в пищу не кошерное с кошерным.

Мои родители очень набожные люди. Отец по субботам не разжигает огня, а прикуривает от свечи, которую мама зажигает по пятницам. Мама вообще не курит.

Признаться честно, я там был членом партии, но на все советские праздники посещал синагогу.

Господь пригласил Моисея на гору Синай, чтобы передать Тору в интимной обстановке.

Из вcех четырёх братьев моей мамы, только один не был евреем.

Наш брак зарегистрирован в хупе, в присутствии понятых.

Когда у нас родился внук, мы окрестили его еврейским именем.

Первый срок мне дали за троцкизм, а второй за сионизм. Так что я всегда оставался религиозным евреем.

У моего отца вторая жена была еврейкой. Я родился от второй жены. Это могут подтвердить мой отец и его первая и третья жёны, которые меня не рожали.

Когда я вырос, мама сказала мне, что мы евреи. Сам я до этого не додумался.

Так как мы с Украины, то семья очень страдала, а другие ели сало.

Часто на ужин, бабушка жарила фаршированную рыбу.

В Судный День в нашей семье не давали кушать. Но объясняли за что.

Я и в Ташкенте всегда ходил с покрытой головой и в головном уборе.

Да, конечно я на своей свадьбе разбил несколько стаканов.

Первым евреем считается Авраам - потому, что его выгнали из дома.

У нас два комплекта посуды; один для рыбных блюд, другой для мясных.

Моя бабушка Евдокия Никифоровна Колышкина, проживавшая в с 1904 года в Одессе, зарабатывала на жизнь, стирая бельё в еврейской семье. Впоследствии она имела любовь и интимную связь с главой семьи Иосифом Давидовичем Розенбергом. От этой связи родилась моя мать, Антонина Иосифовна Розенберг, которая с семнадцати лет также зарабатывала, стирая бельё в еврейской семье в Одессе. В 19 лет в результате романтической связи моей матери с главой семьи Яковом Моисеевичем Шульцом, родилась я, Екатерина Яковлевна Шульц. В настоящее время я нахожусь в Израиле по гостевой визе, и работаю помощницей по дому (стираю белье) в еврейской семье в городе Афула.

Скажите, сколько нужно еще перестирать белья, чтобы подтвердить свое еврейство.

Ода рассолу.

Матвеевский рынок в Риге не был самым большим- он сильно уступал по размерам Центральному, был дороже.

Зато он располагался недалёко от моего дома, был близок к Первой городской больнице- места моего обучения и работы.

Гулять в меде приходилось редко-мы и учились и работали.

Но уж когда дорывались до гулянки- гуляли от души!!

Однако как мы не старались предотвратить похмелье- никакие самые мудрые схемы не работали, лечение похмелья оставалось большей частью симптоматическим .

Мы примирились с бессилием медицины против этого божьего наказания за хорошую гулянку...

И тут приходил на выручку Матвеевский базар- точнее, один из его торговых рядов с квашеной капустой.

Какой только квашеной капусты там не было!

С морковью, с тмином, с клюквой, покислее, послаще- дубовые бочки хрустящей капустой!

Было в этих бочках ещё кое- что: живительный рассол.

Дородным базарным торговкам он был не особенно нужен- покупали ведь капусту и только слегка заливали её рассолом.

Так вот за этим нектаром- панацеей от похмелья мы и приходили, студиозусы- выпивохи.

И не только мы- там можно было встретить и поддающего профессора и сантехника из соседних дворов и моряков и солдатиков.

Роились на базаре и бомжи- с них, по молчаливому договору, денег не брали, они расплачивались помощью в разгрузке бочек.

Остальная публика платила 5- 10 копеек и получала стакан исцеления- мутную зеленоватую жидкость, действительно быстро помогавшую обуздать похмелье.

Вы спросите- а зачем это я решил спеть оду рассолу?

Затем, что в торговых рядах квашеной капусты царила гармония, вежливость, я бы даже сказал- кротость.

Мы все были едины в слабости и расплате, все жаждали исцеления.

И не было у тех бочек ни эллина ни иудея, ни бомжей ни профессоров- мы были просто люди, братья по недугу и исцелению.

В этот пронзительный момент хмурого латвийского рассвета пару минут, не больше, верилось в христианские и коммунистические идеалы братства и равенства...

Магия не может длиться долго- от силы пять минут, мы расходились по своим социальным ролям, жизням, слоям и жизнь возвращалась в свою колею.

Всем желаю лёгкого похмелья и доступности рассола

Пролог:

В начале 90-х волею судеб оказался в Туркмении, где работал переводчиком на одну аргентинскую нефтяную компанию... Сам из Москвы, где после возвращения из армии взял 3-х летние курсы испанского, по окончании которых моя любимая преподавательница и "сосватала" меня аргентинцам. Интервью прошёл "на ура" ибо задавались обыденные вопросы, с которых у нас начиналось каждое занятие (где живешь, что любишь и прочее). На тот момент я уже знал английский неплохо, о чём и указал в резюме. Соответственно и по английски со мной поговорили... В самолёте познакомился с остальной группой человек из 6-ти. Были среди них военные переводчики со стажем, преподаватели ВУЗов - короче матёрые знатоки испанского решили летом подзаработать. Я один - пацан. По приезду в Ашгабад нас завезли в гостиницу и сразу в офис. Начальник отдела кадров, типичный аргентинец, говорил минут 20ть. Вышли в коридор и я сразу к своим новым коллегам с просьбой скинуться на билет обратно в Москву. Из его речи я понял только Буенос Диас (добрый день) и ещё пару несвязанных между собой слов. Мужики ржать.. Оказывается я один знал ещё английский и меня определили к американцам-строителям. К слову сказать, остальные тоже не всё поняли из его речи - уж очень он быстро говорил и с диким акцентом. А через пару месяцев общения с аргентинцами и я стал сносно их понимать.

Собственно история первая:

Сидим с американцами в выходные в гостинице (на улице жара страшная - дело летом) и играем в карты. Естественно пьём баночное пиво и курим. Я тогда курил дукатскую Яву, если кто помнит. В очередной момент беру карты в руки, а сигарету аккуратно кладу на край банки с пивом, где уже лежит сигарета соседа американца. Тот не глядя пытается её взять и по ошибке затягивается моей... Он не закашлялся. Нет. И даже не заматерился. Всего лишь поморщился, молча вышел из-за стола и ушёл. Вернулся через минуту из своего номера с блоком мальборо. "Держи,- мне говорит, - и больше, пожалуйста, не кури эту отраву".

История вторая:

У одного из американцев случился инфаркт. Мужик был здоровенный (в плане роста и веса) - сердечко жары и не выдержало. Положили его в местную больницу. Он, естественно, ни слова по русски, а врачи по-английски. Так я и оказался лежать с ним на соседней койке в двухместной палате. В одно прекрасное утро отделение обходит один местный именитый профессор с группой студентов-медиков. Зашёл и к нам в палату. Вышел вперед, а все студенты скучились за его спиной и впитывают каждое его слово. "В этой палате,- говорит,- лежит наш американский больной с переводчиком". Диагноз, мол, такой-то. Лечение назначили такое-то и таблетки даём такие-то. Развернулся и уходит. "Цыплята" - за ним. В дверях неожиданно останавливается и оборачивается. Все студенты, соответсвенно, тоже замерли, обернулись и приготовились ещё углубить свои медицинские знания. Профессор выдержал паузу и выдал:" Больной - справа, переводчик - слева".

Подарили как-то моему приятелю ягтерьера. До этого он без собаки охотил.

Пса растил с любовью, натаскивал сам. Ну как натаскивал, - бросал ему рукав от старой телогрейки и приучал брать. Пришло время, отправился с ним на охоту. На поле поднял зайца. Сразу стрелять не стал, хотел собачку притравить... Резко выкинул левую руку в сторону зайца и крикнул "ВЗЯТЬ!!!"

Кобель долго не размышляя, как уе...т своего кормильца в предплечье той же самой руки.

Благо хозяин в фуфайке был.

Пока стряхнул четвероногого "друга"... заяц уже был вне выстрела.

На вкус и цвет товарищей нет.

Многие девицы после 25 понимают, что пора хвататься за то, что есть. Еще немного, и они перейдут после 27 в разряд старых дев.

И тут на выбор влияют не какая-то мифическая "любовь", а возможность содержать семью. И желательно хорошо содержать.

Я преподаватель на кафедре программирования. И на встречах выпускников замечаю. Самые стеснительные неудачники на женском фронте приводят на 10-ти или 15-ти летие выпуска высококлассных жен.

Одна у меня училась. С точки зрения программирования - полный ноль, но ноги от ушей. Как-то в программистскую фирму смогла устроиться. Ненадолго. Вышла замуж, и тут же уволилась.

За кого вышла?

За того ботана, который учился у меня на 10 лет раньше, а теперь в фирме не очень большой, но начальник. А значит, заработки приличные, хотя и не запредельные.

Она, подвыпив, мне сообщила, что взяла его за рога в 35, и он был еще девственником.

Теперь они два раза в год летают во всякие Греции - Египты, дети ходят в самые престижные (и дорогие) садики, ей он купил вторую машину, и... пляшет под ее дудку.

В общем, кукловод в семье - она.

И так раздобрела и растолстела, что любовников у нее нет. Счастливая семья. Помните старый анекдот:

"Умный мужчина + умная женщина = легкий флирт.

Умный мужчина + глупая женщина = мать-одиночка.

Глупый мужчина + умная женщина = нормальная семья.

Глупый мужчина + глупая женщина = мать-героиня…"

«Опытная медсестра» прочитал в объявлении на подъезде Виктор Петрович и в груди защемило от нахлынувшего счастья воспоминаний. Пустяковый порез, три дня в санчасти и Олечка, вдохнувшая смысл в его ничем не примечательную тогда жизнь.

Глаза уже бежали по строчкам «опыт внутримышечных инъекций», «уход за больными», «опыт работы». Виктор Петрович громко вздохнул и понял, что наступила очередная весна.