Идеология фашизма (Часть 3/4)

Что бы бороться с врагом надо знать его, знать очень хорошо. Но одного знания мало, необходимо понимать как он влияет на рабочее движение, как разлагает его изнутри, какую идеологию несёт. Серия статей будет посвящена именно этому очень важному аспекту изучения фашизма. Статья большая и сознательно будет разбита на несколько частей, что бы товарищи, прочитав каждую из частей, смогли дать широкую дискуссию в комментариях. С чего то необходимо начинать товарищи, времени остаётся совсем немного, общество стремительно фашизицируется.

Идеология фашизма (Часть 1)

Идеология фашизма (Часть 2)

Итак, в первой части мы изучили то, как фашизм приходит к власти, во второй части задались вопросом а какие же условия должны этому способствовать и частично ответили на него. Давайте разбираться дальше.

Важной чертой фашистской идеологии, вытекавшей из ее про­тиворечивости и непоследовательности, была особая привержен­ность к примитивизации, рассчитанной на эффективное воздей­ствие на пассивные, политически неопытные и отсталые слои насе­ления. С этим было связано и характерное для идеологии фашизма подразделение на идеологию масс и идеологию элиты. Обе эти идео­логии не были полностью оторваны друг от друга. Многие из фашистских идей, рассчитанных на мас­совое потребление, определяли мировоззрение и соответственно поведение представителей элиты. Антигуманизм, расизм, прекло­нение перед грубой силой были рассчитаны на потребление не в массах, но и внутри руководящего слоя. Тем не менее, фашистская идеология, рассчитанная на элиту, во многом отлича­лась от «массовой продукции».

«Доктрина существует для массы… Она инструмент господства над массами. Элита сама стоит выше доктрины. Она использует ее наиболее целесообразным путем для осуществления своих стрем­лений»,

— рассказывал об этом Раушнинг.

Для идеологии фашистской элиты был характерен аристокра­тизм, основанный на ницшеанском презрении к простому человеку, к плебсу, к больным и слабым. Идеология, рассчитанная на массо­вое потребление, выдвигала на первый план принципы примата простого человека, человека труда, социальной справедливости и народности. Для элиты расовая теория нужна была потому, что оправдывала ее особое положение в обществе с помощью дополнительных, биологических аргументов. Для мас­сового потребления внутринациональная сторона расовой теории всячески затушевывалась. Зато постоянно подчеркивалась ее межнациональная сторона, позволявшая воспитывать чувство пре­восходства своего народа над другими и тем самым подводить идео­логическую базу под политику агрессии и национального угнете­ния и так далее.

Не меньшее значение имели различия в форме выражения идеологии для элиты и масс. В рамках элиты допускалось идеоло­гическое мудрствование, попытки логического обоснования тех или иных положений, разработка аргументации и так далее. В идеологии, рассчитанной на массы, это считалось не только излишним, но и вредным.

В одной из своих речей, произнесенных в конце 20-х годов в Гамбургском национальном клубе перед представителями мест­ной крупной буржуазии, Гитлер излагал взгляды на массовую идеологию следующим образом:

«Прежде всего, необходимо покон­чить с мнением, будто толпу можно удовлетворить с помощью мировоззренческих построений. Познание — это неустойчивая платформа для масс. Стабильное чувство — ненависть. Его гораздо труднее поколебать, чем оценку, основанную на научном позна­нии… Широкие массы проникнуты женским началом: им понятно лишь категорическое, «да» или «нет»… Массе нужен человек с кирасирскими сапогами, который говорит: этот путь пра­вилен!..»

(Очень страшно, когда понимаешь, глядя на нашу современную жизнь в России, что в какой-то степени (разумеется, со своей буржуазной классовой позиции) он прав — обывательское сознание явно стремится к «сильной руке», «лидеру нации», к «порядку», причем всё равно какому, и т.п., на чем отлично спекулируют российские пропагандисты выдавая нынешнего Президента РФ за такую «сильную руку». «А кто, кроме него? Ведь нет никого больше? Он — вон какой решительный, молодец! Крым взял!» Это все потенциальная социальная база фашизма в России, стране, победивший в 1945 году германский фашизм. Страшная ирония судьбы. Но это факт — за оппортунизм приходится платить очень жестоко.)

Соответствующий принцип был положен фашистским руко­водством в основу пропаганды, технологий управления массовым сознанием. Но не только пропаганда, но и сами идеологические концепции под­гонялись под эту установку.

«Мы, национал-социалисты, — писал Геббельс, — не отцы церкви, а агитаторы и борцы за наше учение».

Под предлогом борьбы с опостылевшей народу пустой высокопарной болтовней, ставшей неотъемлемой отличительной чертой Веймарской республики (буржуазная республика, существовавшая в Германии до прихода фашистов к власти), «агитаторы и борцы» из НСДАП низво­дили любую концепцию до простого лозунга, ощущение неопро­вержимости которого создавалось путем непрестанного повто­рения.

Подобным предельно очищенным от осмысления лозунгам, дей­ствовавшим не столько на разум, сколько на чувство, антифашисты часто противопоставляли убедительные, хорошо аргументирован­ные, научно обоснованные возражения, обладавшие, однако, одним существенным недостатком: они просто не воспринимались боль­шинством из тех, кому они были адресованы.

Истоки и развитие нацистской идеологии

Нацистские идеологи упорно пытались создать впечатление, будто их мировоззрение является законным наследником чуть ли не всего возвышенного и высокоидейного, что существовало в интел­лектуальной жизни Германии на протяжении всей ее истории. (И здесь полный аналог с тем, что мы видим, в частности, на Украине. Хотя и в России та же тенденция, здесь уже и Сталина пытаются приспособить для реакционных целей буржуазии.)

В официальном перечне якобы классиков национал-социализма встречают имена крупнейших философов Герма­нии от Гегеля до Ницше, выдающихся просветителей и всемирно известных деятелей национальной культуры. Но большинство этих лиц в действительности не имело прямого отношения к фашистской идеоло­гии, разве только своими идеалистическими концепциями, всегда оказывающимися «ко двору» у эксплуататорских классов. Обращение нацистов к памяти немецких классиков носило весьма утилитарный характер и преследовало цель поспекулировать на их памяти.

Наиболее важные истоки и составные части нацистской идеологии следующие.

Прежде всего, это пангерманизм — традиционный пангерманский шовинизм, возникший в 80 —90-х годах прошлого века как идейное выражение имперских устремлений германской буржуазии. Три основные идеи, опреде­лявшие деятельность пангерманистов: господствующее поло­жение Германии в континентальной Европе, объединение всех говорящих по-немецки народов и национальных групп в рамках Германской империи и расширение германских колониальных владений — были приняты на вооружение нацизмом без каких бы то ни было существенных коррективов. (Сравните с идеологией ИГИЛ!)

Далее это т.н. «феодальный социализм» — специфическая форма феодальной критики капитализма, получившая широкое распространение в Германии еще в первой половине 19 века и ставшая с течением времени традиционным направлением в идейной жизни Германии.

Источником всех бед страны феодальные критики капитализма, иногда называвшие себя социалистами (как видим, даже такой «социализм» бывает в реакционных концепциях!), считали развитие капиталистических производственных отношений после буржуазной революции 1848 г. Их идеал был Бисмарк и его Германская империя. Но они критиковали Бисмарка за его излишний либерализм и содействие насаждению в Германии торгашеского духа, источником которого объявлялась Англия. В качестве антипода ей противопоставлялась Пруссия. Англия — либеральный хаос, Пруссия — порядок; Англия — отсутствие внутреннего мира, Пруссия — образец содружества сословий; Англия — символ отчуждения человека от общества, крайний индивидуализм и эгоизм, Пруссия — образец развитого общественного сознания и чувства долга. 

(Напоминает сегодняшнее противопоставление России США российскими идеологами: там, в США, все плохо, а здесь у нас — якобы все хорошо.) 

Положительные качества Пруссии связывались с ее историческими, солдатскими традициями. Соответственно критика капитализма сопровождалась неприкрытой апологетикой милитаризма. Наиболее ярко эти идеи развивал Карл Родбертус Ягетцов (1805—1875). В начале XX в. эти идеи реакционного феодального социализма вновь возродились «почвенническом движении» («фелькише»), а через него вошли в идеологию нацизма.

Еще один идейный источник — расовая теория, родившаяся в середине прошлого века в качестве учения, оправдывавшего колониальную политику крупных европейских держав мира, в первую очередь Англии и Франции — работы Ж. А. Гобино, де Ляпужа и их французских и английских последователей. Сначала она не была востребована в Германии, но когда германский империализм почувствовал себя достаточно сильным, чтобы приступить к проведению имперской политики, расовая теория дала могучие поросли. 

Первым выступил с данной идеей, применив ее к Германии, Хаустон Стюардт Чемберлен, принявший германское подданство англичанин, женившийся на дочери великого Вагнера. Вскоре после появле­ния его первых работ, посвященных разработке германского ва­рианта расовой теории, на немецкий книжный рынок хлынул поток аналогичных трудов, в которых идеи, высказанные Чемберленом в дилетантской форме, уже подавались в научном облачении. Наибольшую известность среди этих трудов получили книги Людвига Вольфмана, и прежде всего его «Поли­тическая антропология».

С работами такого рода тесно смыкалась чисто антисемитская литература как иностранного, так и немецкого проис­хождения. Что интересно, немалое место в ней занимали работы Евгения Дюринга, того самого, раскритикованного Фридрихом Энгельсом в работе «Анти-Дюринг», который к концу своей жизни превратился в веду­щего теоретика германского антисемитизма. В его работах особенно ярко представлен элемент соединения анти­семитизма и «социализма» — прием, широко использованный впоследствии идеологами и пропагандистами национал-социализма.

Еще один исток — теперь уже австрийского происхождения. Это своеоб­разная форма националистического рабочего движения, родившаяся в Австро-Венгерской монархии, отличавшейся особой остротой национальной проблем. Германский фашизм использовал ее впоследствии в своем основном наборе инструмен­тов социальной демагогии.

К началу XX в. в результате слияния различных политических, профессиональных и молодежных групп в Австрии образовалась партия, которая первой приняла название национал-социалист­ской. Этой партией была также выработана система взглядов, изложенная в программных заявлениях, а также главным образом в работах теоретика австрийского «национального социализма» Рудольфа Юнга. Во взглядах Юнга причудливо сплетались лозунги, навеянные интересами политической и экономической борьбы рабочего класса с реакционными предрассудками мелкобуржуазного национализма и шовинизма. Отдельные идеи были заимствованы национал-социалистами у своих итальянских единомышленников.

В пополнении идейного багажа германского фашизма сыграли и некоторые отдельные теоретики, прежде всего, конечно, Ницше. Антидемократизм, отрицательное отношение к парламентаризму, презрение к слабым, апологетика аристократии тела и духа — это все у германского нацизма из учения Ницше.

Ницшеанский взгляд на действительность воспринимался глав­ным образом через призму его последователей и толкователей, среди которых особо выделяется О. Шпенглер. Как оригинальный мыслитель Шпенглер в подметки не годился своему духовному наставнику, но в роли компилятора и популя­ризатора его идей он добился больших успехов. Шненглеровские работы сыграли ре­шающую роль в подготовке значительной части немецкого бюргер­ства к приятию нацистской идеологии.

Шпенглер спустил с небес абстрактного и полуутопического ницшеанского сверхчеловека. Он придал ему вполне земную стать современного цезаря и кондотьера, которому выпала «историческая задача» — взять на себя ответственность за судьбы цивилизации в условиях «заката Европы». При такой трактовке несколько аб­страктные призывы к насилию и отрицание гуманизма, характер­ные для Ницше, приобрели вполне конкретный смысл.

«Человек — это хищное животное. Я буду утверждать это постоянно, — писал Шпенглер в одной из своих книг, оказавших наибольшее воздействие на идеологию национал-социализма. — Все эти добродетельные ханжи и проповедники социальной этики, которые пытаются закрыть глаза на данный факт, тоже хищные звери, но с вырванными зубами, ненавидящие других за агрессив­ность, от которой они сами благоразумно воздерживаются… Называя человека хищным зверем, кого я обижаю: человека или зверя? Ведь великие хищные звери — это благородные создания совершенного типа, чуждые лживой человеческой морали, порож­денной слабостью».

Причем Шпенг­лер делал из такой декламации конкретные, практические выводы. Он реко­мендовал «во имя оздоровления общества» полностью свернуть социальное законодательство и социальную благотворительность, ликвидировать общест­венные заведения, облегчающие жизнь слабым, больным и не­полноценным и тормозящие тем самым естественный процесс освобождения общества от всего, что ему мешает.

Отношение Шпенглера к борьбе, воспринимаемой как неогра­ниченное применение насилия во имя реализации стремления к власти и господству, — это тоже перепев Ницше:

«Борьба — основной источник жизни, сама жизнь. И даже жал­ким пацифистам не удается вытравить из собственных душ по­зывы к борьбе».

То же самое можно сказать об отношении Шпенглера к народным массам:

«Рожденный для господства может использовать массу, но он презирает ее».

Однако Шпенглер стремится не просто повторять Ницше, но и дополнить его и дополняет он его своеобразной «положительной программой», взятой напрокат у «феодальных социалистов». Эта смесь ницше­анства и феодальных утопий середины XIX в. и дала идейный суррогат, получивший название «прусского социализма». Основное назначение этого суррогата Шпенглер формулировал весьма откровенно:

«Задача состоит в том, чтобы освободить немец­кий социализм от Маркса. Немецкий, ибо другого не сущест­вует»…

(Вот где враг-то, оказывается! Открылось «милое личико» и классовая суть «социализма»!)

Уже из этой цитаты нетрудно представить себе, какое содержа­ние вкладывает в понятие «социализм» Шпенглер. Социализм столь тесно связан для него с «немецким», или, точнее, «прусским» духом, что становится просто иным наименованием порядков, царивших в Пруссии со времен великих курфюрстов.

«Социализм — это сила, сила и еще раз сила». «Со­циализм, если рассматривать его с технической точки зрения, — это принцип чиновничества. В конечном итоге каждый рабочий приобретает статус чиновника вместо статуса продавца. То же самое происходит с предпринимателем. Подобно тому, как сущест­вуют военные и транспортные чиновники, появляются промышлен­ные и торговые чиновники».

Слышится явный перепев итальянских фашистов с их «корпоративным государством» и явный намек на столь любимый сердцу мелкобуржуазного обывателя «порядок».

Об этом мы поговорим в четвёртой и заключительной части данной статьи.

ps. Коментарии принимаются по существу статьи. Все остальные будут удаляться. Цель статьи, понять врага, сильного врага, понять его идеологию, которой он окутывает рабочее движение и разлагает его изнутри.