Зеркало с Бирюзовой улицы. "Новая рама, старое зеркало", "Спектакль окончен", "Иная Россия". 34, 35 и 36 главы

34. Новая рама, старый кусок стекла. 

Я яростно резал четвертую часть рамы и думал. То, что Ольга уйдет обратно в Зазеркалье, не оставляло сомнений. Она исчезнет, так или иначе. Сколько можно ломать комедию? Эксперимент не может продолжаться вечно. Тем более такой оригинальный. Скорее всего, она уйдет, как пришла, через чудо-зеркало. Это соответствует жанру пьесы. Если парни взялись морочить голову публике, так надо делать это до упора, до занавеса. До криков «Браво! Бис!» Ох, нет, «на бис» нам не надо… Или надо? Скучно же жили, по мнению «экспериментаторов». 

Краткое содержание предыдущих глав. Пока Саня режет раму, мы узнали о Васиной несчастной любви. Он женился "по залету и любви" на девчонке из фан-клуба его группы. Так вышло, что по любви же поклялся бросить сцену, отвлекающую его от стабильного заработка и семейного благополучия, как только родится ребенок. Родилась дочь, и слово Вася сдержал, ушел из группы. Стал добропорядочным семьянином и, поскольку не играть он не мог, заставил себя забыть о музыке совсем. Иначе сорвался бы. Но счастья не стало больше. Жена заскучала, завела любовника, Вася их застал и пошел на полный разрыв. И снова начал играть... потихоньку возвращаясь в мир музыки. 

Поскольку не предполагалось, что я раскокаю зеркало, да так удачно, что остался целым кусок стекла, подходящий для щупленькой барышни, наверняка она должна была уйти раньше. Но вышло так, что пришлось задержаться на пять дней. Бабушка Ляля… Ольга вчера вечером звонила бабушке Ляле со Светкиного телефона. Снова плакала. Ляля порывалась приехать «на проводы», но Света это быстро пресекла. Еще не хватало – слезы, сопли, не дай Бог, бабушка пострадает… Пообещали Ляле видео.

Когда я «уходил на работу», Света еще спала. В прихожей стояла моя спортивная сумка, набитая барахлом. Вечером она еще мирно покоилась в глубине стенного шкафа, на виду ее не было. Я, как воришка, огляделся по сторонам и потянул молнию…

Девчонки, они такие смешные… Света собрала Ольге вещи с собой.

«А вдруг переход из лаборатории в дом закрыт? А у вас зима! Тебе нужна хотя бы теплая куртка! И в тапках ты же не пойдешь по снегу! А вот это от меня, на память…» В сумке лежали «прошлая» Светина куртка и сапожки. И еще какие-то шмотки, несколько книг по истории. И пачка фотографий, где они с Ольгой разгуливают по нашей России. Я стырил пару фоток, сунул в свой карман. Стыдно, батенька!

Неловко. Я-то испугался, вдруг Света снова… сбежать решила!

Она уйдет, а мы останемся с нераскрытой тайной. Резать осталось на час в худшем случае. Потом приедет Василий, и мы вставим раму. И, пока никого нет, я попробую… нет, категорически нельзя. Вставлять стекло будет Василий. А я буду держаться как можно дальше, потому что «на той стороне» не должны знать, что мы готовы вернуться. Если их насторожить помутнением стекла с нашей стороны (да, да, если вообще выгорит), то они успеют подготовиться. А если застать их врасплох, у Оли будет шанс. Впрочем, может, там и нет никого, а зеркало заперли в пыльный чулан или банковский сейф.

Она уйдет, протиснется через эту раму, и я больше никогда ее не увижу. Никогда. Уйдет сияние ее глаз, завитки отсвечивающих золотом волос, «очаровательная головка», ее смех, ее удивление и искренний восторг моими скромными дарованиями резчика по дереву… все это растворится в Зазеркалье. И я останусь, как был, или нет?

Тоска сдавила сердце. У нее другой, пусть даже выдуманный прекрасный мир, мир, где Россия – сильная держава, в которой ежели «Государь удит рыбу, Европа может подождать». У нее государство для людей, а не наоборот. У нее не рушат храмы и живут в благоденствии. Ковида вон тоже нет… Коммунизм какой-то! Или развитой социализм? Короче, утопия.

Я закончил раму, стряхнул с нее опилки, придирчиво сравнил с оригиналом.

Олю я больше никогда не увижу, вот в чем причина моей тоски. А если она останется? Что делать-то? Где ей жить, как ее социализировать, прописать, и как я с ними двумя-то? О…

Пришел Василий, цокал языком, крутил-вертел мою несчастную раму, пытаясь придраться. Не преуспел. Пока я возлежал на старом диване и курил, тупо глядя в потолок, он собирал зеркало, устроившись на самом дальнем от меня углу огромного рабочего стола.

Пусть она уходит… я не смогу оставить Свету ради нее. И не смогу воспринимать Олю, как сестру. Вот до чего докатился. А ведь двух недель не прошло. Уж лучше тоска навсегда, чем попытки раздвоиться. Надо быть честным с собой. Ольга засела в сердце непризнанного гения деревянной резьбы, как заноза. Пусть уходит… загадочная незнакомка. Кто она там? Просто актриса, нанятая дурочка, гениальная в своем роде или продуманная шпионка, будущая звезда внешней разведки? Пусть уходит… к чертовой бабушке! Я сел и с деланным безразличием посмотрел на раму. Почти готова…

- Вась, звать девчонок?

Василий оторвался от облизываемого зеркала, на мгновение замешкался, ответил:

- Можно. Пока они приедут, пока припаркуются… зови, не ошибешься!

Я позвал. И продолжил валяться, демонстративно игнорируя Васины восторги по поводу моей работы. В конце концов он умолк, накрыл зеркало черным бархатом, раскрыв гитары и звук и принялся наигрывать на одной из гитар, как на балалайке. Я продолжил страдать.

- Я голову вырезал вчерне, - Вася не выдержал и пяти минут молчания.

- Молодец…

- Ага… а голову в пакет засунул и с собой принес!

- Зачем? – промямлил я, досадуя, что он отвлекает меня от рефлексии.

- Чтоб не спёрли твои воображаемые агенты. Слушай, харэ дурью маяться, а? А ну-ка, вставай, вставай, лежебока, слюнтяй несчастный! – и я не успел опомниться, как слетел с дивана прямо в опилки, а на мне верхом видел друг Васька и колотил меня, куда ни попадя. Легонько, конечно.

- Да я устал просто! Ой, перестань!

- Ага, а то я не вижу! «Ах, все кончено! Ах, конец приключения! Ах, больше ничего не будет!» На тебе, на тебе!

Вася забыл запереть входную дверь в мастерскую, и девушки застали нас врасплох. Оля с широко раскрытыми глазами, прижав руки к груди, взирала на нашу «драку», а Светка ехидно спросила:

- Водой холодной не надо полить?

Мы расцепились, и наверху был в этот момент я!

- Извольте умыться и привести себя в порядок, а то вдруг вас такими увидят на «той стороне»! – Света в образе Мальвины, как всегда, бесподобна. – Оля, не пугайся, это дружеская потасовка, размять затекшие конечности, закостеневшие позвоночники и прочая.

- А! Джимнастика! – понимающе закивала Ольга.

- Ну да, ну да… Саня, а где? – Светлана оглядела комнату, увидела черный бархат, прикрывавший раму на столе. – А, это она?

- Да. Я Саньку не подпускаю, - похвалился Василий, пытаясь вытащить стружку из волос.

Ольга была одета в мою старую футболку и Светкины штаны, леггинсы, по-моему, Света в них по утрам зарядку делала и надевала их «на уборку». Разумно, так проще протискиваться.

- У меня есть получше футболки, - сказал я.

Ольга засмущалась и покраснела, а Света разъяснила:

- Оля не хочет обтягивающую футболку, и новую не хочет, потому что стесняется нас разорять.

- Ну да… - прошептала Оля, - мне и так ужасно неловко…

Сейчас она уйдет, и все кончится, раз и навсегда.

- Саша, Света, Василий! Я вам бесконечно благодарна за вашу помощь! Вы мне поверили и помогаете! Если все удастся, и я попаду домой, я обязательно вернусь и расскажу, как у меня дела. Мне надо только с дядей решить все вопросы, и я это сделаю.

- Какой у тебя план? Ну, как ты будешь действовать, если… когда попадешь обратно? – почему-то голос у меня охрип.

- Я просто пойду домой.

- А если дома дядя с охранником?

- Я сначала к нянюшке наведаюсь и узнаю обстановку. И уже в зависимости от этого буду действовать.

- Мне кажется, наоборот, тебе не надо никого искать. Тебе надо сразу обратиться в… у вас кто охраняет общественный порядок?

- Жандармерия…

- Тебе нужно сразу же идти туда и рассказывать про дядю, про то, что он убил дедушку. Они смогут считать информацию с флешки?

- Э…

- У Оли есть запись дедушкиного рассказа на кинопленке, если не смогут с флешки, - как-то устало сказала Светлана. – Я заказала обратное переформатирование. У Оли две копии микропленки, запрятаны в разных местах. Ну и запись рассказа бабушки Ляли, подобие наших магнитофонов у них есть, разберутся.

- Светлана, тебе говорили, что ты – гений? – восхитился Василий.

- Саша говорил, - Светлана грустно улыбнулась и посмотрела на меня. Мне сразу стало стыдно. За мое лежание на диване и дурацкие мысли.

- Света, спасибо!

- Интересно, что мы будем делать, когда с той стороны влетит бомба! – радостно спросил Василий. О, хоть кому-то весело!

- Пока Ольга тут, не влетит, - ответила Света. – А нам следует сразу обезопасить себя, закрыть зеркало стальной плитой, как только она там окажется. Вася, у тебя же есть стальная плита?

- Не-а, чего нет, того нет! – Василий снова нацепил шутовскую шапку. – Но броник есть! Серьезно, я тут прикупил по случаю! – и полез в свои деревянные заготовки. И вытащил натуральный бронежилет, какие носят наши полицейские!

- Б/у, конечно! Но в рабочем состоянии, я проверял!

- Б/у? Что это? – тихо спросила Оля.

- Это типа кольчуги. Бывшая в употреблении кольчуга. На тебя бы такой надеть, но ты тут же станешь слишком широкой и в маленькую раму не пролезешь.

- Мне придется рискнуть, - серьезно ответила Оля. – Мне надо туда вернуться. Обязательно! Я с ума схожу от беспокойства. Там моя жизнь, вся…

- Конечно, тебе пора домой, - подтвердила Света и снова внимательно посмотрела на меня.

- Василий, давай рискнем? Поставь раму на стол вертикально, Оля пролезет на четвереньках.

- Может, через голову, как спасательный круг? – Василий старался выглядеть серьезным, но отказать себе в удовольствии поглумиться он не мог.

- У нее на той стороне комод, ей удобнее сразу на четвереньках, а то она тут вертикально стоит, а там получится, что лежит.

- Да, да, давайте, как Саша говорит!

- Смотри, мы сейчас подбираемся по столу к раме, я первый, попытаюсь открыть путь в твой мир, и ты туда пролезешь, если получится. Я все время буду рядом. Если там будет опасно, ты кричи, или ногой брыкни, я тебя обратно вытащу!

- А сумка еще! – воскликнула Света. – Там вещи и копии записей.

- А мы сначала сумку пропихнем, потому Ольгу! – ответил я. – Ну что, готова? По правде сказать, я не знаю, сколько времени я смогу держать окно открытым. Может, сначала Олю, а сумку потом?

- Давайте для начала попробуем, вдруг не получится! – предложила Света.

- Постойте! - воскликнула Ольга. – Постойте. Я хочу вам сказать, что я очень благодарна за вашу помощь! Низкий вам поклон!

И поклонилась, прямо в пояс, рукой достав до земли. То есть каменного пола. И перекрестилась двуперстием. Мы замерли в изумлении.

- Да ладно… не стоит благодарности! – наконец нашелся я. – Ну что? Поехали? Давай, влезаем на стол. Камеру включили?

Камеру включили. Даже две, вторую – с изнанки зеркала. Раму поставили, оперев на довольно тяжелую скульптурную группу из мрамора, творение предыдущего владельца мастерской. Вася и Света заняли места по бокам зеркала, Света с сумкой, Вася с броником наготове. И мы с Ольгой, на четвереньках, по рабочему столу, направились к зеркалу. Я прямо по центру, Оля правее. Вася из последних сил старался не ржать. Выражение лица Светланы я не смог оценить верно. Еле уловимое презрение, брезгливость? Откуда?

Ну что же? Момент истины?

- Ольга, на каком расстоянии зеркало начинает работать? – пропыхтел я, стараясь сохранять достоинство на четвереньках. Василий не выдержал и загоготал:

- Ой, ой, простите, но вы такие прикольные! О-хо-хо-хо-хо!

- Получается, смотри! – вскрикнула Ольга. До зеркала оставалось около метра, когда оно начало «работать». Выглядело это так же, как когда с той стороны подходила Ольга. Зеркало помутнело и перестало отражать «нашу» сторону.

- Стой! - прошептал я и замер. – Подвинься вправо!

- Там край стола! – пискнула Оля.

- Тогда держись за мной!

Светлана ахнула, а Василий прикусил язык. На поверхности зеркала уже не было отражающий амальгамы. По ней бежали грозовые облака. Постепенно они рассеялись, и мы увидели… да ничего мы не увидели. Потому что что увидишь в темной комнате?

«Получилось! Получилось! – ликовал я. А что, собственно, «получилось»? Значит, дело было в самом стекле? А почему оно без рамы ничего не показывало? А потому что ночью в раму кто-то вставил минипроекторы, микрокамеры? Что еще?»

Света протянула мне автомобильный фонарь. Увесистый такой, длинный, можно убить таким фонариком.

- Попробуй, посвети! – шепотом сказала она. – Только аккуратнее!

Я нажал на кнопку и направил луч внутрь, в зазеркалье. Луч выхватил часть комнаты, которую я уже видел, из нее Ольга вошла в мою жизнь. Голые стены, вот дверь, закрыта. Насколько я мог видеть – никого и ничего. Оставались еще «мертвые зоны».

- Нет никого, насколько я смог рассмотреть. Это две трети комнаты… А у вас ночь, что ли?

- Нет, день, как и тут. Должен быть. Наверное, закрыли светозащитные занавеси… Саша, попробуй открыть…

- Сейчас. Так, все назад… - я подобрался вплотную к зеркалу и, не дыша, надавил на стекло. Ничего. Стекло, как стекло. Прозрачное. Прохладное. Я стоял на коленях перед рамой, держа в левой руке фонарь, а правую прижал к зеркалу.

- Дави сильнее! – волновался Василий.

- Аккуратнее! Еще раздавишь! – это Света.

- Александр, осторожнее! – конечно, это Олечкин шепот позади меня.

- Дай, я посвечу, а ты обе руки приложи! – Василий, отбросив броник на пол, выхватил у меня из руки фонарь и пристроился слева, освещая часть зазеркалья.

Я приложил к зеркалу обе ладони. Надавил. Ничего. Надавил сильнее и почувствовал, как стекло теплеет и становится похожим на мягкий, поддающийся давлению пластик, из которого бутылки для воды делают. Я вздохнул и надавил еще. И чуть не провалился в зазеркалье. Потому что мембрана открылась. Кисти рук оказались «там». «Там» было тепло.

- Тише, тише! – прошептал я. – Дайте послушать, что на той стороне.

Группа поддержки затихла. По ту сторону было темно, тепло и тихо.

- Ничего не слышу! – прошептал я. – Ну что?

- Я пошла. Подвинься, я влезу! – прошептала Оля. – Господи, спаси и помилуй!

Я, как мог, подвинулся влево, разведя ладони к краям рамы.

- Оленька, удачи! – сказала Светлана.

- Ага! Оль, не трусь! – поддержал девушку Василий.

- Может, не надо? – это я сквозь зубы.

Ольга подлезла под моими руками к раме и протянула туда свои ладошки. А я вспомнил, как мы играли «в ладушки», разделенные стеклом. Она всунула голову, плечи, грудь. Василий пытался подсвечивать ее путь, но вот она уже заняла все зеркало. Видимо, вылезла на комод, стала пытаться повернуться боком, вот она уже там, мягко спрыгнула вниз. Светлана впихнула сумку, на комод.

- Никого! – услышал я голос Ольги! – Спасибо, друзья! Я обязательно вернусь и расскажу, как только все улажу…

И тут я услышал приглушенный вскрик, какой-то шум, и тени заметались в свете фонаря.

«Упала!» - испугался я сунул голову в лабораторию дедушки. Шум, крик Ольги, чье-то сопение, грубые окрики… ее схватили! Я заорал:

- Отпустите ее! - И принялся размахивать правой рукой, в надежде схватить обидчика. Коснулся чьего-то тела, и тут зажегся свет. И я увидел отбивающуюся и кричащую Ольгу в руках громилы охранника и незнакомого мужика, направившего мне в лоб пистолет. Я отшатнулся назад, и мне кто-то помог, схватив за пояс и дернув в наше измерение. Я выскочил, как пробка, успел увидеть перекошенное лицо незнакомца, и как охранник выталкивает девушку в коридор. А потом я свалился со стола, а Василий успел закрыть зеркало броником, уронить на стол стеклом вниз и поставить увесистую мраморную скульптуру сверху. Про бронежилету под зеркалом что-то тупо ударило, и наступила тишина.

- Саня! Санька! – закричала Светлана. – Ты жив? Не ранен? – и кинулась ко мне, тормошить и разглядывать возможные повреждения.

- Нет, упал только! – я вскочил. – Ольгу схватили. Неизвестный и горилла, охранник, тьфу! – и я бросился к зеркалу, схватился за скульптуру.

- Ты что? Подожди! – Вася тоже схватился за мраморную Диану. Я держался чуть ниже, он повыше. – По-моему, оттуда пуля прилетела в бронежилет!

- Да, возможно. Мне в лоб целили. Да отпусти ты! – и я дернул Диану, прихватив второй рукой для верности олененка за шею.

- Еще чего! – Василий обхватил лапищами основание скульптуры. – Скорый какой! Прям как паровоз! Может, посоветуемся? Подумаем? Ты не один тут!

- Ее схватили. Ей нужна помощь! – и тут я оттолкнул Василия, свалил на пол скульптуру, бессмертное произведение искусства, и, не слушая крики друзей, поднял раму и впихнул в нее ладони. Хорошо, не разбил стекло. Потому что оно только начало клубиться. Потом, отлягиваясь ногами и левой рукой, я сумел открыть портал. «Пластик» поддался, и… мой кулак со всего размаха ударился о твердую металлическую (судя по звону) плиту.

- Ты сюда посмотри, идиот! – дошел до меня наконец крик Василия. – Посмотри! Пуля в бронежилете! Посмотри!

Я ощупал, насколько хватило длины руки, плиту. Справа и слева рука пределы плиты не нашла, только сверху, как часть крыши металлического шкафа.

- Это сейф! Они поставили свое зеркало в сейф! – закричал я, вынимая в «наш» мир правую руку. Василий тут же забрал у меня, безумца, зеркало и положил его в дальний от гитар угол мастерской на пол, зеркалом вниз, на броник, а сверху – две части разбившейся при падении скульптуры.

– Такую вещь испортил, больной человек! – меланхолично произнес Василий. – Ну, что там было?

- Ее схватили! Там была засада! Они ее убьют, нам надо ей помочь!

- А что по ту сторону? – спокойно спросила Светлана, подключая видеокамеру к ноутбуку. – Что еще за сейф?

- Она там! Вы понимаете? Там! И с ней неизвестно что делают! – заорал я, глядя в Светкины глаза, полные… чего? Разочарования? Да откуда же, черт возьми?

- Саня, ты успокойся. Она – там, мы – тут. Пуля в бронежилете, зеркало на той стороне в сейфе. Ты что, готов вылезти в тамошний сейф? Поместишься? – спокойно спросила она.

- Я хочу знать…

- А, по-моему, нам показали все, что хотели. Или, если угодно, все, что нам дозволено увидеть. Подопытным крысам ведь не обязательно знать, как введенная им вакцина поможет человечеству? И тут то же самое. Все, что нам дОлжно знать, тебе показали. Финал был фееричный. Даже не знаю, стоит ли бабушке Ляле этот цирк с вашими задницами отправлять. Неприлично как-то, - спокойно произнесла Светлана, просматривая видео. Мы с Василием тоже уткнулись в экран ноутбука. Ну да… наши фигуры в позе «на четвереньках» в профиль и сзади выглядели под стать фееричному финалу. Вот Ольга всосалась в раму, как будто мы фокус показываем с исчезновением… не был бы я Там, решил, что это – иллюзия, компьютерная графика…

- Жаль, почти ничего не видно за вами, что происходит внутри. Твоя спина весь обзор загораживает! – зло сказала Светлана.

- Что делать-то? Что делать? Может, пора в полицию с заявлением? – переживал я.

- Надо это зеркало убрать от греха подальше. В сейф, к примеру. Саня, у тебя есть сейф? – Василий с опаской покосился на раму, прижатую к бронику мраморной Дианой.

- У деда есть… он там патенты хранит, со старой работы принес.

- Влезет?

- По-моему, да.

- Ребята, поедемте за сейфом! Какая полиция, Саня? Ты с чем туда пойдешь?

- Э… пропал человек, пуля в бронике.

- Ты вот с ЭТИМ видео пойдешь? – Света ткнула пальцем в наши замершие пятые точки на экране. – Тебе что скажут? Первое: «Принимаем заявления о пропаже через сутки». Второе. «А кто пропал? Имя, фамилия, прописка…» И третье. «Оставьте ваши видеоматериалы, отдадим на экспертизу, если откроем дело». Если! Откроем! Дело! Саня, а его не откроют на основании наших слов и вот этого цирка. Тебя еще на учет поставят, как идиота распоследнего. Так тебе и надо. И мне заодно.

- Тебе-то за что? – удивился Василий.

- Ой, а что будет с этим броником, и с пулей! «Где взяли? Кто стрелял? Где оружие?»

- Скажу, купил на Птичьем рынке, - нашелся Василий. Светлана посмотрела на него, как на полоумного:

- И тебя поставят на учет. Надо говорить: «Нашел на помойке!»

- А на какой учет? – возрадовался Василий.

- А если это все правда, и ей грозит опасность? – я никак не мог угомониться.

- Господи, пошли мне терпение! – заорала Светлана. – Вы, два идиота без справки, я поехала за сейфом, а кто из вас со мной? Один должен остаться.

- Зачем? – удивился Василий, которому ну очень не хотелось оставаться наедине с опасной игрушкой.

- Чтобы не сперли! – зло ответила моя девушка. – Дверь запри, никого не впускай. Если заметишь что-либо подозрительное, вызывай полицию. И нас. Видеокамеру держи наготове. Александр, быстрее! Васе одному страшно.

- Да ладно, езжайте, а я это… голову дорежу, вот! – обиделся Василий.

И в этот самый момент зазвонил Светин телефон.

- Да. Але! А, бабушка Ляля… ну да, можно сказать, проводили…

35. Спектакль окончен

Я с трудом вспоминаю первые дни после «финала». Конечно, ни в какую полицию мы не пошли. Василий со Светланой поместили рабочее зеркало в дедов сейф, который я с огромным трудом приволок из дома. Обратно сейф тащил Вася, с помощью Светы. Меня отправили пешком, открывать квартиру. Мое взаимодействие с зеркалом начиналось на расстоянии восемьдесят три сантиметра, я замерил.

Кладовки у нас нет, только встроенные шкафы. На наши с Василием шикарные предложения разместить опасный предмет в стенном шкафу, предбаннике перед входной дверью, поближе к армянам, в бабо-дедино комнату Светлана отреагировала форменной истерикой с криками «не желаю жить в одном доме с привидениями». Ее можно понять. Но бросить меня в этот раз она не решилась. Видимо, у меня был совершенно больной вид. Сошлись на лоджии, ее дальнем от двери углу. Василий нервно ржал и рассказывал о химическом оружии и яде «Новичок», и что мы не любим соседей. Светлана впервые на моей памяти послала его куда подальше и заявила, что «лоджия – это максимум, который выдержит ее нервная система», и что «если нас захотят уморить, пустят газ прямо в квартиру». Вася счел доводы разумными и заткнулся.

Я помню, что, едва дождавшись, когда Света уснет, я надел дедов тулуп из овчины, намотал на голову Светкин шарф (моя шапчонка не годилась для долгого сидения на морозе) и тихонько вышел через бабушкину комнату на лоджию. Открыл сейф, «включил» зеркало… все та же картина – руки и длинная металлическая линейка упирались в металлическую поверхность. Закрыл, отсел подальше.

Я не помню, сколько раз за ту ночь я «влезал» в зазеркалье. Помню только, что в конце концов мои хождения туда-сюда (на кухню налить чайку и кофейку в термос) разбудили Светлану, так как в один прекрасный момент свет в комнате зажегся и осветил мою унылую заснеженную (еще и снег пошел, а лоджия у нас не застекленная) фигуру, сидящую на табурете в тулупе и с шарфом на голове. Наполеоновские войска при отступлении, зима, картина маслом.

Помню широко раскрытые Светкины глаза, открытый рот, палец, которым она крутила у виска и, видимо, громко орала. Дверь на балкон у нас закрывается с наружной стороны, я ее тут же и закрыл. Света подергала, подергала, поорала, покрутила и ушла. А потом я помню ее полные слез глаза и приплюснутый нос, она прижималась лицом к стеклу и плакала…

Выманил меня кофе на подносе, и турка рядом. А еще мне было уже так плохо, что я еле открыл одеревеневшими от холода пальцами защелку на двери и ввалился в тепло квартиры, в горячие Светкины объятия.

- В душ! Скорее! Тебе нужно согреться! – бушевала она, стягивая с меня тулуп и шарф. – Ты как ледышка!

- Сначала кофе! – простонал я и припал к горячему напитку, натурально стуча зубами. Светка даже не ругалась уже. Она только придерживала чашку, чтобы я не обварился.

- Господи… ты совсем замерз… миленький, Санечка, скорее в горячий душ… а потом спать. Я носки шерстяные тебе нашла, ты же заболеешь, тебе нельзя на морозе! – шептала она.

А потом помню светлый морозный зимний день, и она на кухне, а я, как больной, пробираюсь на балкон, открываю плохо ворочающийся на морозе сейфовый замок, и снова – ничего, и кладу в зазеркалье записку «Оля, мы беспокоимся! Как ты?», и возвращаюсь, а у кровати чай с лимоном и малиной и вкуснющие сэндвичи…

Жру, как свинья, уделываю наволочку подушки кетчупом, но Света не злится. Она входит в комнату с телефоном, а из телефона раздаются вопли. Вася вопит. Я протягиваю руку к ее телефону, но она машет и прижимает палец к губам. Потом снова машет – ешь, мол и внимательно слушает Васины возмущенные реплики и изредка «отвечает»:

- Ой, да… Это тяжело, конечно. Слушай, ты не принимай близко к сердцу. Это жизнь…

Я чуть не поперхнулся и громко прошептал:

- Что случилось?

Светлана помотала головой и снова прижала палец к губам, потом выразительно возвела очи вверх. Я перевел как «ничего страшного, Вася в эмоциях». Художнику полагается быть в эмоциях, и меня слегка отпустило.

- Да наплюй! К тебе приехать? А, ты в мастерской? Нет? На работе? Что делаешь? Слушай, ну ты погоди делать резкие движения, а, мама против… ну ее можно понять… Вася, приезжай к нам? Вечерком? Отлично, будем рады тебе! Ну ты держись, всякое бывает… передам, передам… - и беседа закончилась.

- Что случилось?

- Да Марго вышла замуж…

- О, кому-то повезло! А это же Васька звонил?

- Угу.

- А… его это задело, что ли? Не понимаю.

Светлана воздохнула, села на край дивана и начала рассказывать.

- Вася сильно переживает из-за замужества Марго.

- Э?

- Угу. Дело не в ней, она всегда была странная. Дело в муже. Это… нет, ну в конце концов это даже смешно…

- Да что смешно-то? Василий так разорялся из-за неизвестного и явно безумного новоиспеченного мужа Маргоши? Они ему на радостях дверь подожгли, что ли? Или испортили антиквариат какой-нибудь? Ну не томи!

Светлана вздохнула:

- Марго вышла замуж за козла, с которым Васька застал свою жену.

Тут я снова чуть не поперхнулся и произнес фразу, которую можно перевести на «пристойный русский», как «Не может быть!»

- Ой, прости, Свет…

- Ага… помнишь, как этот гусь после того, как Василий выпихнул его, в чем мать родила, на лестничную клетку, до глубокой ночи отсиживался у Марго и боялся высунуть нос?

- Еще бы!

- Ну вот… Василий сегодня выходил из квартиры, замешкался, запирая замки, и Маргоша выплыла на лестничную клетку. Говорит:

- А я замуж вышла!

Василий «улыбку сотворил и шляпу снял», в любезностях начал рассыпаться. Марго:

- А можно я его представлю?

Вася огорчился, но что делать? Остался. Она вплыла к себе обратно и вывела мужа.

- Василий, вот это Геннадий, мой муж… - и перед изумленным взором Василия предстал молодой супруг. И Вася чуть не сел на ступеньки, потому что это был тот самый гитарист, которого привечала собственная Васина жена.

- Не ссорьтесь больше, мальчики! – прогудела Марго. Василий развернулся и скрылся в кабине лифта.

Дело было плохо. Васька чуть не прибил сына дворничихи. Было дело. У нас в Москве далеко не все обеспеченные граждане живут в загородных коттеджах. Многие обитают в Москве – дети, секции, хорошие школы. И ненужное барахло раньше выкидывали в мусоропровод в пакетах, а теперь в пакетах же выносят во двор, к помойке. Для неимущих. Или дворников. Байкерскую экипировку обидчика Василий выкинул как раз в мусорку. И, естественно, забыл об этом, так как возникла куча проблем – вопрос о разводе встал ребром, Вася заливал горюшко, мрачно спорил с родителями, опять же, ковид… Но как-то через месяц (а был сентябрь) он увидел негодяя во дворе своего дома, правда, со спины, но не узнать эту потрепанную кожанку с названием их группы было невозможно, и в Василии взыграла обида, кровь ударила в голову, он подскочил к мерзавцу и… хорошо, что не сразу дал кулачищем по башке, а дернул за плечо, разворачивая к себе. На него смотрели раскосые глаза на смуглом лице, и тут Вася заметил, что обладатель знакомой куртки и байкерских сапог был на голову ниже чертового бас-гитариста, и…

- Извини, брат! Обознался! – это был сын дворничихи. Видно, одежка попала в нужные руки, была отстирана, вычищена и пошла на пользу. Василий, ругая себя за несдержанность, плюхнулся в свой автомобиль и мрачно наблюдал, как ошалевший от такого приема парнишка быстро-быстро улепетывает со двора.

Понятно, что присутствие бывшего коллеги в соседней квартире было взрывоопасным для темпераментного Васи. Он решил продать квартиру и уехать как можно дальше.

- Нашел вариант тут же (еще бы, жилье на Соколе!), - продолжала рассказывать Светлана, - но мама (это же родительская квартира) сказала, что она очень ценит свежий воздух, но понятия не имеет, где это – Южное Бутово, и что на эту тему она знает только расстрельный Бутовский полигон, и что при всей любви к единственному сыну это не лучшее предложение. И вообще, Марго устроит своему мужу такую райскую жизнь, что ему, Василию, останется только запастить попкорном и с наслаждением наблюдать за страданиями как его? Ах, да, Геннадия. – Матушка много еще чего сказала. И все правильное. Но как он будет там жить дальше, с его заскоками – не знаю, - закончила Света.

- Дантес чертов, - пробурчал я, гадая – лезть ли со своим соболезнованием или подождать.

- Кто Дантес?

- Да гусь этот… ему Москвы мало, что ли? Обосновался на Васькиной лестничной площадке, подонок!

- Ой, ну, может, он и Марго случайно вот так нашли друг друга! – задумчиво произнесла Света и как расхохоталась! Вася, друг, прости, но через пять секунд мы хохотали с ней вместе!

Забегая немного вперед, расскажу про Васины страдания. Парень любит комфорт, жизнь в мастерской с индукционной одноконфорочной плиткой ему быстро осточертела, и он вернулся домой. Как назло, на следующий же он день столкнулся со счастливыми молодоженами, озверел и начал орать гнусности, порываясь спустить мужа с лестницы. Маргоша встряла между ними, досталось всем. После вытирания разбитого носа у Геннадия и прикладывания холода к фингалу Васи, слегла потрепанная Марго принялась их мирить. Геннадий «дико извинялся», Марго приводила исторические примеры, и в конце концов Василий принял извинения.

Инцидент закончился далеко за полночь, и то соседи сначала стучали по батарее (парни разыгрались на гитарах Геннадия всерьез), а потом вызвали полицию. Вася ушел в себе, а молодые… можно только догадываться.

Если уж ты простил мерзавца, то придется простить и жену. Что Василий и сделал, начал наведываться в домик в поселке Сокол чаще, чем раз в неделю. Слово за слово, счастливая малышка, осознавшая жена… разбитый кувшин семейного счастья с трудом и слезами склеили. Наталья, узнав, что Геннадий заделался соседом, не хотела переезжать. Неприятно сталкиваться с этим уродом на лестнице. Но через пару месяцев и она смирилась с тем, что придется все-таки униженно наблюдать, как бывший и настоящий здороваются друг с другом, и их маленькая семья вернулась обратно в квартиру.

А я… я, как дурачок, продолжал лазить в сейф, и уже прошло больше недели с Ольгиного исчезновения, и работы навалилось, и Светка… я «посещал» сейф гораздо реже – утром и вечером.

Помню, что Света привела одного из молодцев, что сканировали раму и умну девицу в очках с задумчивым взором. Девица была, конечно же, выпускница Бомонки. Она исследовала наше жилье и с сожалением отметила, что следящих и записывающих устройств нет, а если и были, то удалены. Я поинтересовался, сколько ей лет, девица поправила очки и заявила, что ее профессиональный опыт достаточен, чтобы сделать такой вывод. Ну ладно, ладно…

И вот через неделю или чуть больше я в очередной раз заглянул в мой сейф и замер на морозе: моей записки в Зазеркалье не было. Зато лежала какая-то карточка с той стороны. Я посветил фонариком и прочел: «Саша, я приду завтра въ полдень. И буду приходить каждый день, ждать васъ. У меня все въ порядке».

36. Иная Россия

Отвратно трясущимися руками я влез в сейф и достал драгоценную открытку. Забыл и про то, что рядом щипцы лежат, и про перчатки… Кусочек плотной бумаги с написанными красивым, ЕЁ почерком словами «Саша, я приду завтра въ полдень». Я огляделся, как вор и поцеловал записку, засунул во внутренний карман пуховика. Зашел в комнату, нашел у деда блокнотик, нацарапал «Ждем с нетерпением. Буду». И положил в зазеркалье.

Я всю ночь не мог уснуть. Говорить Свете, не говорить? Решил сказать, в конце концов. Сгонял на балкон. Моя записка исчезла. И рассказал обо всем Светлане.

- Ну что же ты вчера мне не сказал? Тьфу… я на работу обещала выйти. Придется врать, что снова обострение.

- Ты спала так крепко… ну я и подумал – зачем будить? – соврал, в свою очередь, я. – Останься, пожалуйста!

- Разумеется, останусь. Пропустить такое! Василия звать? Бабу Лялю?

- Наверное, не стоит. Мало ли что может случиться… позовем их в следующий раз!

- Согласна.

Готовиться мы начали сразу же после завтрака – аппаратура для записи (две видеокамеры), включенный ноутбук, чтобы сразу в интернет залезть, если что понадобится. Броник… знаменитый. Старая большая рама с новым стеклом была подарена Василию. В благодарность. Ближе к полудню я отправил сопротивляющуюся Свету в коридор, а сам вынул раму, прислонил к сейфу и замер. Нет, сначала влез внутрь. Все то же самое…

Минут пять прошло после полудня в нервном ожидании. Я ерзал в кресле, а Света вопрошала из коридора:

- Ну как? Ну что? Ты отодвинься, чтобы не прямо в твой толоконный лоб пулю послали… Броник надел?

- Ага, и дуршлак на голову!

- Ой, не могу… покажись!

Ну и прочее, семейное.

А через пяток минут зеркало мое заклубилось, и я замер, и даже дышать перестал. Сердце колотилось, как будто я стометровку пробежал на рекорд. Если они начнут открывать портал, я успею положить свое зеркало в сейф, или хотя бы на пол. Но в этот раз в зазеркалье оказалась только она, Ольга. Живая и невредимая, только повзрослевшая и грустная.

- Света, сюда! – крикнул я. – это Ольга!

Светлана подбежала и села рядом со мной на заранее подготовленный стул. Замахала руками, мол, привет. Краем глаза глянула на камеры – работают. Оля тоже заулыбалась в ответ. А я кинулся открывать портал с нашей стороны. Но Ольга снова замахала руками, крест-накрест, и головой тоже.

- Не открывать? - Удивился я. – А что, почему?

- Она тебя не слышит! – Света подсунула мне тетрадь в твердой обложке и ручку.

Ольга закивала головой, достала из папки на полу свои листки и принялась что-то строчить. А мы тем временем оглядели обстановку. Это была другая комната. Двери на старом месте не было, освещение иное. Предположим, можно передвинуть зеркало, поменять светильники, но зачем? И стены были без обоев, ровные, окрашенные в цвет кофе с молоком. Мебели не было, только стул и столик, рядом с которым примостилась девушка.

- Она в каком-то новом помещении, - негромко сказал я.

- Тебе виднее.

Оля наконец закончила писать, встала и подошла с листками к своему зеркалу. Она была совсем рядом, протяни я руку – дотронулся бы. А почему я раньше этого не делал, когда она была рядом? А теперь вроде как нельзя. Почему? Ольга прислонила к стеклу листочки, и мы со Светой хором, поправляя друг друга, начали читать.

После первого листка я поднял на нее глаза. Вот она, серьезная, смотрит на нас. Я кивнул головой, и она заменила листок. Не буду утруждать вас, читатель, переводом с дореволюционной грамматики, расскажу конспективно. Было такое слово, дед рассказывал. Когда конспекты рукой писали. Ну, времена…

«Друзья! Все мои беды и несчастья позади. Когда я вернулась в свой мир, меня ждала засада. Дядя полагал, что я вернусь. Меня схватили, я кричала, кусалась, но мне заткнули рот и утащили в дальнюю лабораторию с толстыми стенами и без окон, для особо опасных опытов. Я слышала выстрел и очень испугалась за вас. Рада, что у вас тоже все хорошо.

Дверь за мной захлопнулась, и я осталась в темноте. Посидела, прислушалась – ни одного звука, никто даже не дышит. Вспомнила, где включается свет, ощупью добралась до двери, ежеминутно ожидая, что на меня или накинется кто-нибудь, или я сама уроню что-то опасное, нащупала выключатель света, включила. Половина светильников зажглась. И то хлеб. Я была одна…

Ни воды, ни еды, разумеется не было. Если есть планы меня уморить – самое подходящее место… кричи, не кричи… стучать без толку. Мебели нет… я села в дальний от двери угол, думаю, откроют дверь, орать начну, вдруг кто услышит, пока добегут.

Несколько часов так прошло. Чего я только не передумала… Попрощалась со всеми по несколько раз. Молилась святителю Николаю. Я уже заснула почти, на полу, как загрохотали замки, и дверь распахнулась. Я как заору! А в дверях жандарм стоит. И нянюшка моя из-за его спины выглядывает. Кинулась ко мне, обнимает, плачет… И наш управляющий с ними, и мой Елисей. И еще жандармы… Боже мой! Кричать я перестала. Меня вывели, провели в мою спальню, а там… нет, все чистенько, но не так, как я оставила. Нянюшка тоже не так убирала, она знает, как я люблю, чтобы вещи лежали.

Стали меня расспрашивать, я говорю: «Нет уж! Вы первые!» И вот что случилось за время моего отсутствия.

Я не вышла к завтраку. Нянюшка пошла ко мне – кровать разобрана, одежда на месте, а ее воспитанницы и ночной сорочки нет. И тапок нет.

Сначала няня с горничной по комнатам меня искали. Потом всех на ноги подняли. Дядя, говорят, больше всех беспокоился… Все помещения в лаборатории собственноручно открывал… Елисей приехал. Не нашли.

Обратились в жандармерию. Те по следу выяснили, что я зашла в дедов кабинет, а обратно не вышла. Стены вскрывали, потолок! Начали подозревать, что меня выкрали и вынесли в мешке. Дело открыли, и оно зависло.

Приставили жандармов, механических псов, объявили меня в розыск. Обычное дело. У меня же деньги, дома… Не найдусь в течение года, все к дяде перейдет. Елисей все дела забросил, у нас сидел. И они с Сергеем Фомичом, старым управляющим, начали по мелочам, по крупицам собирать картинку. Сергей Фомич вспомнил, что краем уха слышал от прислуги, что недавно кто-то видел свет в лаборатории, в коридоре. Заметили, что и дядина охрана туда зачастила – это они меня как раз поджидали.

Ну и решил Сергей Фомич свою засаду устроить. Рассказал обо всем Елисею, и они стали по очереди дежурить, наблюдать. Внутрь флигеля они войти не могли, их бы сразу вычислили, а в окна поглядывали. И заметили шум, суматоху в коридоре, свет лишний. И что дядя несколько раз за вечер входил во флигель.

Елисей позвал жандармов, и они, несмотря на сопротивление охраны дяди, а дядя еще и в Департамент звонил, и в управление жандармерии… из-за этого они не сразу и нашли меня. Пришлось высочайшее разрешение на обыск получать. Елисей в драку полез, еле оттащили!

И вот все двери открыли и нашли меня в последней комнате, живую, целехонькую! Столько радости было. Дядя не сразу исчез. Он, хотя и умный человек, не понял, что это за облатки такие, а это были записи, которые мне Света сделала. Но когда я сделала заявление и предъявила доказательства, дяди хватились, а его и след простыл. Охрана осталась, сами в недоумении.

В общем, судить его будут. Удалось и последние слова дедушки просмотреть, и мои показания приняли во внимание. Охранников задержали и выяснилось, что дядя мечтал вначале узнать секрет, куда дед исчезает из кабинета. Подобрал ключ и встретил его… вначале спрашивал, пытался шантажом действовать, а когда дед начал на него кричать, убил его… Охранник его все рассказал, подтвердил. Ну и теперь уже дядю в розыск объявили. Границы для него закрыты, найдут.

Да… а я замуж выхожу. За Елисея». Мы прочли последние слова и подняли на нее глаза. Оля улыбалась.

- Тебе не кажется, что на декорациях явно сэкономили? Прям СИЗО какое-то… – мило улыбаясь, спросила Света. Я молчал. Оля подняла пальчик и снова уселась строчить.

- Напиши, что мы очень рады, что все устроилось! – предложила Света. Я покачал головой.

- Не надо… она и так поняла, что мы рады…

- Невежливо как-то. Девочка вон какое сочинение накатала.

- Ну и пусть…

Света пожала плечами и написала сама: «А ты где? Место незнакомое». Ольга прочла, кивнула головой и углубилась в «катание сочинения».

Мы молча ждали. Я смотрел на Ольгу и записывал (не решился при Светке рисовать, она в таком настроении, явно обидится) прямо в голову вот этот наклон ее головки, ага… а в руке у моей авантюристки будет гусиное перо, и она вот также поднимет глаза с искринкой смеха…

Написала. Если с переводом, то: «Да, это – не мой дом. Это лечебница, изучающая моровые поветрия. Мне пришлось рассказать, что у вас мор, и зеркало… Зеркало дядя спрятал в железный шкаф в тайник у себя. Зеркало долго искали, а когда нашли, решили, что ваше поветрие опасно для нашего мира. И перевезли его сюда. Из этой каморы ни одна зараза не вылезет. Оттого-то я и прошу не открывать проход к нам. И сама я тут сидела взаперти, под наблюдением – заболею или нет. Не заболела! А вот самое главное: если ты, Саша, дашь слово не пытаться открыть проход, мне разрешили показать вам воочию наш мир. Завтра в это же время зеркало перевезут в столицу, и мы с Елисеем покажем вам и Звенигород, и все, что пожелаете!»

- Э… нет. Не прокатит. Завтра меня не будет, - возмутилась Света. – Ну-ка… ой, смотреть на тебя тошно, я сама напишу. И написала: «К сожалению, мне завтра надо обязательно быть на работе. Иначе уволят (выгонят). Давай сегодня?»

Мне эта идея понравилась. В самом деле, быстро они не подготовятся, стало быть, нас ждет экспромт или, если отказ, все станет ясно, и Света права – декорации бедненькие, под стать финалу. Финансирование закончилось!

Ольга прочла, задумалась, потом ответила, что «я поняла, пойду, попытаюсь организовать показ сейчас. Пока прощаюсь ненадолго!» И протянула руку к верхней части зеркала. Бац! Опустилась шторка. И все исчезло. Мне очень захотелось, пока я не поклялся на крови, что не буду к ним соваться, влезть туда в последний разочек. Но я не хотел давать им повода.

Я отодвинулся в рабочем кресле от «экрана», и мое зеркало превратилось в обычное.

Света привычно проверила камеры, привычно сообщила: ничего кроме наших затылков, не вышло.

- Отдыхаем! – деланно бодро возгласил я и крепко ее обнял. И поцеловал.

Минут через сорок зеркало сработало, и на той стороне появилась сияющая Ольга, а с ней… видимо, Елисей, тоже сияющий и торжественный. Да, Оля договорилась.

«Сейчас зеркало поместят на специальную платформу, и мы поедем в сторону Новогорода. До столицы ехать долго, и не увидите ничего, дорога скоростная, едешь, и все за окном сливается. А в сторону Новогорода и поселков много, и хозяйства разные! Слово даешь, Саша, что не будешь к нам проникать во время поездки?»

Ну, слово-то я дал. Покивали головами, порадовались, Света срочно Васю и бабу Лялю вызвонила. И через полчаса шторки открылись снова, и мы увидели ее мир.

Василий и Ляля приехали позже, но тоже успели посмотреть на ту Россию, которая могла бы быть и у нас, если отменить крепостное право, смену властей и формаций, разрушительные войны и катастройку.

Зеркало, и в самом деле, закрепили на открытой платформе автомобиля обтекаемой формы. Ольга, Елисей и еще два молодца, то ли охрана, то ли техники, ехали в кузове, Оля с женихом под прозрачным козырьком, закрывающим от ветра и снега, а молодцы – как положено, в костюмчиках, напоминающих космические скафандры или костюмы биозащиты у нас, рядом с зеркалом. Ехали медленно, и мы смогли все рассмотреть.

Наверное, именно о таком мечтали строители коммунизма. Эта Россия процветала. Мы ехали, как нам написали, по Торжку, в нашем мире малюсенькому потрепанному городишку.

А в её России это был город, похожий на наш современный Звенигород, с многоквартирными домами не выше шести этажей, оригинальной архитектуры. Ольга подсовывала нам листочки, и мы читали: «Гимназия для мальчиков. Военное училище. Городская управа.» Около городской управы была площадка для «винтокрылов». «Это как у вас такси», - написала Ольга. Света улыбнулась. Про такси она рассказывала. Парки, закрытые остекленные бассейны с горками, церкви…

- Как красиво! – прошептала очарованная Света и прижалась ко мне.

Зеркало выехало из города, и потянулись не «безлюдные равнины», а небольшие технические сооружения, поселки, поля, сады… Все было ухожено, никаких провалившихся крыш и покосившихся заборов.

«Здесь молочные фабрики, льняные, переработка зерна и многое другое, - написала Ольга. И поля».

Через час мы свернули и поехали обратно, но уже другой дорогой. Нам показали небольшие станции, вырабатывающие энергию, они были построены на искусственных перепадах небольшой речки, конный завод, потом пошли леса, и за деревьями мы увидели ангары, это оказались их производства наших аналогов микросхем... потом – фабрика по производству духов в сосновом лесу.

Людей было мало, в основном с городе. Редкие авто пролетали мимо нас, рассекая снежинки. Дорога была на удивление сухой. Оказалось, ее подогревают проложенные под дорожным покрытием теплоносители. Пару раз мы видели винтокрылы-такси.

В Торжке в гимназиях закончились занятия, и народу стало побольше, детей вели за ручку родные, и еще стайка детишек, румяных, счастливых, направлялась с лыжами в парк.

«Уроки закончились», - написала Ольга. Я видел, как она держит за руку своего Елисея, и мне стало совсем грустно.

Автомобиль остановился, и Оля показала нам листок.

«А вотъ теперь я вынуждена распрощаться. Мы закроемъ зеркало, и его повезутъ дальше, въ камору. Оно тамъ и будетъ храниться. А я постараюсь приходить. Буду оставлять записки, чтобы вы могли прочесть. А вы мне - о себе. Договорились?»

Это – все? Вот теперь – все? С нами были уже и Вася, и баба Ляля, утиравшая слезы.

«До свидания! – написала Света. – Желаем счастья! Будем ждать!»

Оля вылезла из-под своего козырька, подошла к зеркалу. Мне казалось, она смотрит только на меня. Поклонилась, а потом послала воздушный поцелуй. И опустила штору. И все кончилось.

Что было дальше? Да, в общем, ничего. Свою раму я оставил себе, в сейфе на балконе. Через неделю нашел от Ольги письмо, в котором сообщалось, что у нее все прекрасно, и что она продолжает учиться. Дядюшку нашли и арестовали при попытке улететь из России. Его ждет суд и исправительные работы. Потом долго писем не было. Месяца через два, когда уже весна наступила, Ольга оставила на своей стороне фотографию, она – в белоснежном платье, и Елисей, счастливый и нарядный. «Мы повенчались!» - написала она. Я ответил поздравлением.

Я и сам собирался жениться, Света оказалась беременной, и мы торопились, ей хотелось белое платье и всякую красоту.

Каждый день я залезал в свой сейф. Но она не приходила. Я не могу туда пролезть. Плечи широкие. Детей запустить? Куда? В камору? Как попасть в эту райскую Россию, как? С той стороны границу закрыли. А мне отчаянно хотелось туда. Если и есть рай на земле, то это было там. Внешне я не проявлял это свое растущее желание и свою тоску. Зачем? Зачем беспокоить Свету? Бабушка Ляля меня понимала, но и с ней я об этом не говорил.

Увидеть Ольгу стало моим самым главным желанием. «Она повенчана, ты скоро сам станешь отцом! И ты ей не нужен, и все это бред, который надо забыть!» - говорил я себе и каждый вечер, как осел, лез в сейф.

Работы у меня прибавилось, я приобрел известность. Все налаживалось, и даже ковидное поветрие научились лечить…

И вот однажды, когда Света была в женской консультации, я вытащил свое зеркало, поставил на табурет, прислонил к стене и «включил» его. Ничего… все та же холодная немая шторка. Я туда лазил, конечно, но ни звука не услышал, и шторка была, как мертвая немая стена.

- Все, брат, надо с этим кончать, - сказал я себе и взял в руки туристский топорик. Я загадал, что если сегодня от нее не будет весточки, я разобью к чертовой матери это зеркало, чтобы уничтожить этот соблазн, эту дурацкую мечту о другой России, которой и нет вовсе.

Ну? Раз, два, три… я размахнулся, ударил, и… шторка поднялась, и я увидел её, Олюшку, с радостной улыбкой… но не смог удержать топор, и он скользнул по стеклу. Внутрь лезвие не прошло, но я увидел, как она перепугалась и отпрянула назад. Зеркало разбилось на мелкие куски, и сказка умерла.

Я сидел, с топором в руках, как Раскольников над старухой процентщицей, когда вошла Света. Золотое колечко сияло на ее правой руке…

- Ой! – сказала она. – Ты что? Ой! – и, все поняв, обняла меня и заплакала. Отобрала топор, прижалась ко мне и прошептала:

- Ну ничего, Сашенька, ничего, все проходит, и это пройдет… А у нас будет девочка. Здорово? Только что на УЗИ сказали. И мы назовем ее Олюшка, хорошо?

И тут я вспомнил предсказание старой цыганки Ляли, и похолодел. То есть Ляля не лгала, она умеет видеть скрытое, значит, все это было правдой?

Благодарю вас за прочтение!

Уважаемые читатели, позвольте воспользоваться случаем и поблагодарить вас за внимание к этой работе. Ваша поддержка для меня была бесценной. Я понимаю, насколько сложно в течение года читать нерегулярные публикации. Для автора поддержка и общение - самое ценное. Спасибо большое Косте Родригесу за подаренный сюжет. Надеюсь, я его не испортила. 

Спасибо вам огромное и - шампанское! Устроим себе праздник!