Союзное Государство. Взгляд сквозь позицию России на постсоветском пространстве

География факт упрямый. Она дана природой и не зависит от воли людей. История, сколь бы ее не переписывали в учебниках и статьях отдельных авторов (учеными которых назвать сложно), тоже факт. Причем не менее упрямый. Простое сложение истории и географии показывает, что именно перекрестие их прицелов во многом определяет судьбу политических процессов.

Советский Союз распался уже почти тридцать лет назад. Срок достаточный, чтобы сменилось поколение (в том числе и политическое), но совершенно недостаточный для того, чтобы были полностью оставлены глубинные тренды в судьбах государств. Россия, как правопреемник бывшего СССР и исторический наследник Российской Империи, Московского царства и прочих исторических реинкарнаций, себя не может не воспринимать в качестве интегратора на постсоветском пространстве и на ближайших подступах к нему. И дело тут не в экономической целесообразности, не в политической воле, не в конъюнктуре или чем-то еще. Дело в стереотипе, который нельзя сломать. Сломанными могут быть стереотипы собственные, по отношению к которым можно применить волю и как-то все развернуть в другом направлении, но не стереотипы других. Тех, кто чтобы не делал, какие бы жесты не пускал в эфир, какими бы символическими и не очень шагами не обставлял свою политику, все равно будут воспринимать тебя в лекалах прошлого (XX) и позапрошлого (XIX) веков. А в анамнезе у России - Российская Империя, сражавшаяся на Балканах, делившая Польшу (хотя кто ее не делил в прошлые то века), игравшая в «Большую Игру» с Великобританией в Центральной Азии. А в анамнезе у России – Советский Союз – задавивший нацизм в его логове, имевший экономических партнеров и военные векторы по всему миру, от Африки и Юго-Восточной Азии до Карибского моря. В общем – что бы не делала Россия, какие бы мирные инициативы не предлагала, на какие бы уступки (не дай Бог, вполне хватило начала 90-х) не шла, восприятие будет одно и то же. Россия воспринимается как игрок, обреченный переформатировать под себя пространства в Евразии в пределах бывшего Советского Союза. А отсюда появляются порой совершенно безумные идеи, типа великой шахматной доски Бжезинского, по которой Россия не может восстановить свой имперский потенциал без Украины. Естественно, в тех пространствах координат, которые Бжезинский закладывал, не может, ведь он смотрел на Россию, как на некую смесь Советского Союза и Российской Империи. И не мог смотреть иначе. Потому что стереотипы. Потому что привычки. Потому что страшно, что Россия может выбрать иной тренд развития.

Но давайте разберемся в пространстве вокруг России в контексте Большого передела мира, в котором мы все сейчас находимся, и о политике России по данному направлению.

Состояние постсоветского пространства

Постсоветское пространство оказалось пространством крайне сложным. Начать нужно вероятно с того, что СССР не мог быть разрушен. Любому и каждому, кто хоть сколько-то ценит свою жизнь и жизнь своих близких было очевидно, что СССР – вечен.

Как вечна и Югославия, например. В условиях социалистического государства, допускавшего сецессию (выход республик из состава союза) скрепление этого союза проводилось по традиционной схеме – критической нарезки границ. Границы советского Союза были нарисованы таким образом, что ни одна республика не могла гарантировать себе нормального существования вне союза. Возникновения национальных конфликтов, конфликтов по поводу отдельных территорий, было заложено в самой конструкции советской федерации, которую можно было развалить только пустив себе пулю в лоб в виде либо гражданской войны (как в Таджикистане), либо внутреннего конфликта. При этом такой конфликт мало кого миновал, в том числе и Россию.

Напомню, что осетино-ингушский конфликт, а затем и практически все периметрические конфликты (с Грузией по поводу Абхазии и Южной Осетии, с Украиной по поводу Крыма) были запрограммированы советским государственным устройством. И то, что некоторые из них не начались сразу после распада было скорее следствием слабости власти того или иного государства, а не отсутствием возможности.

Сейчас постсоветское пространство напоминает крайне сложное и невнятное, с точки зрения экономических интересов, пространство. Существует СНГ как некий образ общего пространства (по сути, являющийся неудачным перефразом (Содружества британской нации), откровенно «втюханного» Ельцину, Кравчуку и Шушкевичу в Беловежской пуще, видимо интересантами развала СССР. Существует Евразийский экономический союз, как ядро экономической интеграции, полный противоречий, но постепенно движущийся к унификации экономического пространства. Проблемой является скорее непонимание что собственно строится, то ли реинкарнация Евразийского экономического сообщества, то ли Евросоюз 2.0., то ли будущая закладка для чего-то большего.

Аналогичным ЕАЭС в оборонной сфере является ОДКБ. Суммарное понимание данных структур определяет в качестве ядра сохранения евразийских и военно-политических экономических связей Россию, Белоруссию, Казахстан, Армению и Киргизстан.

Есть ряд территорий, которые пытаются генерировать некий продукт «не России». Это, ставшие жертвой международных политических игр (хотя и имевших к таким результатам предрасположенность, такую политическую виктимность). К их числу можно отнести Грузию, Украину, в недалеком прошлом Молдавию.

Есть ряд государств, которые пытаются либо искать какие-то новые форматы самовыражения (по сути убеждая себя, что они все же государства), а с другой занимая политику предельно осторожную и отстраненную от большинства внешних форматов. В качестве таковых можно назвать Узбекистан И. Каримова, Туркменистан С. Ниязова и Г. Бердымухамедова, Азербайджан клана Алиевых (Гейдар, Ильхам и прочие).

Отдельной строкой Прибалтика – одной из первых показавшая себя «независимой», прибившаяся к Европейскому Союзу и пытающаяся играть какую-то иную роль помимо традиционно-исторической. Получается плохо. Проект Европейской Прибалтики неминуемо приводит к строительству такой Прибалтики где угодно, кроме собственно побережья Балтийского моря, в Великобритании, Франции, Германии (всюду, куда уезжают жители прибалтийских государств).

Таким образом, бывшее постсоветское пространство представляет собой сложный ковер противоречий и форматов, зачастую несогласующихся друг с другом. И в будущем этого ковра, нужно признать доминирующую роль России. Законы физики действуют. Самое большое и населенное государство, с самой масштабной экономикой на постсоветском пространстве не может не стать центром гравитационного притяжения. Однако такое притяжение требует от властей стратегического видения, причем хорошо просчитанного и ясного

Стратегия, или ее отсутствие?

Стратегия России на постсоветском пространстве - это особый разговор. На самом деле, если говорить прямо, то у России можно выделить как минимум 4 этапа развития стратегии постсоветской политики.

Первый этап – это 1991-1999 годы. Период, в который Россия откровенно пыталась понять, что она такое и куда вообще идет. Период, в который сохранение внутреннего единства было куда более важной задачей, чем попытка хоть каких-то решений на постсоветском пространстве. Период, где во многом вялая реакция на конфликты по периметру, была, пожалуй, единственным трендом внешней политики на постсоветском пространстве. Приземление оказалось болезненным. Экономический кризис 1998 года показал, что Россия не может жить по навязанным экономическим лекалам, а политический кризис 1999 года, где одновременно с внутренним кризисом вокруг сохранения у власти полуживого Ельцина, развивался и внешнеполитический кризис – бомбардировки Югославии, показавший, что западные «партнеры» совершенно не собираются считаться со мнением и интересами России.

Второй этап, пришелся на 2000-2007 годы, когда Россия начала формировать фундамент для собственного развития, при этом на постсоветском пространстве, используя крайне сомнительную процедуру «умиротворения». Не поднимая спорных и острых тем, не влезая во внутренние дела, поддерживая тех, кто у руля, назначая послами не специалистов–международников, а отставных «ссыльных» политиков (Черномырдин, Зурабов, Вишняков, Суриков и прочие), занимаясь фактически благотворительной раздачей энергоносителей и военной техники бывшего СССР.

Очевидно такая политика не могла принести сколь-нибудь видимых успехов. И не принесла, так как на фоне происходящего бывшие союзные республики попросту начали искать новые пространства координат в которых могли бы укрепится. Последствия оказались болезненными. И если украинский майдан 2004 года воспринимался как негативный, но все же сравнительно безопасный эпизод, то грузинская авантюра 2008, приведшая к «пятидневной войне» показала, что так дальше действовать нельзя, т.к. это чревато прямыми потерями России.

Россия нуждалась в стратегии по ближнему зарубежью. И определенные шаги были начаты. Начались они в контексте Мюнхенской речи В.В. Путина 2007 года, когда был явлен уклон на обеспечение суверенитета России и ее участия в мировой геополитической игре.

Третий этап – 2008-2014 года, был связан с попыткой выстраивания комплексных механизмов интеграции на постсоветском пространстве. Появился Таможенный Союз, который позднее превратился в Евразийский Экономически Союз. Появились первые ростки политики, направленной не на соглашательство с местными элитами, а на попытку требовать от них определенных уступок. Речь идет в частности о «газовых войнах» с Украиной и Белоруссией, которые с той или иной системностью приводили к хоть каким-то, но результатам, учитывающим российские интересы.

Полноценно влезать во внутренние дела бывших советских республик, менять неугодные правительства на угодные, пропихивать собственные культурно-идеологические паттерны на чужой почве Россия так и не научилась, зато испугала коллективный Запад попытками включить в Евразийскую геоэкономическую орбиту Украину.

Произошедшие в 2014 году события предопределили некий новый водораздел российской политики на пространстве бывшего СССР. Заключительный этап, начавшийся в 2014 году и продолжающийся до настоящего времени фактически сводится к трем моментам.

Во-первых, к попытке ведения более прагматической постсоветской политики, где кроме пряника, есть еще и кнут. Такая политика, безусловно более рациональна, о чем скажет любой социолог или политолог. При этом, однако, зачастую у бывших республик СССР были свои козыри в борьбе против России. Одна только попытка Украины шантажировать Россию чем угодно, от воды и Крыма до авиасообщений чего стоит.

Во-вторых, к отыгрышу противостояния с «коллективным Западом» когда вслед за возвратом Крыма США и ЕС начали санкционную войну, не прекратившуюся до сих пор. На страны бывшего СССР это подействовало вполне однозначно. Некоторая степень десантирования от России проявилась практически у всех. Желания попасть под каток санкций, потерять МВФ-ную кредитную иглу, или подвергнуться обструкции, не желал ни один лидер бывших союзных республик.

В-третьих, казус Крыма. Скажу честно, что он сильно напугал все постсоветские государства. Не обращая внимания на то, что на Украине был государственный переворот, возврат Крыма все без исключения постсоветские лидеры восприняли как прямую и явную угрозу лично им, пытаясь проводить политику (зачастую неуместную и иногда даже вредную своим странам) по десантированию от России. Кто-то пытался латинизировать свой алфавит, кто-то заигрывал с санкционными режимами, кто-то «глушил» голос России в лице RT и Спутника. В общем упражнялись как могли на тему «как бы уберечься от поглощения» не понимая двух моментов.

Первое. У России нет намерений кого-то поглощать или присоединять, хотя бы потому, что гармоничное межгосударственное сотрудничество выгоднее, чем затраты на интеграцию (причем не только по экономическим, но и по ряду других моментов).

Второе. Невозможно сделать что-то такое с состоявшимся государством, обладающим устойчивой социальной идентичностью. Ни того, ни другого как правило не возникало, а попытки сделать что-то такое приводили к гротеску. Молдаване при таком подходе бодро становятся румынами, попадая из огня в полымя, украинцы начинают бодро копать Черное море и учить египтян строить пирамиды, туркмены разучивать рухнаму и отмечать день рождения алабая и прочее, прочее, прочее.

Попытка «наваять» на ровном месте новый культурный код вообще обречена на провал, а на пространстве бывшего СССР еще и в купе с массовой миграцией населения. Однако, следует отметить, что параллельно с этим началась работа над выстраиванием новых трендов в политике на пространстве бывшего СССР, основанная на необходимости решительного противодействия постороннему влиянию на постсоветском пространстве и одновременно формированию более надежных фундаментов для экономических процессов. Иногда они для соседей имеют знак плюс, а иногда и большой минус, как, например, в отношении Прибалтики, для которой Россией фактически созданы все условия для самоизоляции. Порт Усть-Луга в ближайшее время может выкачать остатки транзита и перевалки из Прибалтики, не поставка нефти на НПЗ Прибалтики фактически обнулит Прибалтийские энергетические возможности, наличие контрсанкций против ЕС добивает Прибалтийский продовольственный сектор, серьезная работа российских структур обнулила список клиентов прибалтийских банков (в результате они начали сыпаться один за другим). Осталось для полного счастья запустить в сети контррекламу прибалтийскому туризму и республики повиснут на полном обеспечении ЕС (видимо у Германии много лишних денег).

Сейчас мы стоим на пороге нового этапа, когда Россия, упорно отказывавшаяся от миссии конструирования постсоветского пространства будет вынуждена взяться за него серьезно, обеспечивая надежные условиях будущего сосуществования.

Евразийское будущее

В первую очередь речь идет о выстраивании трех уровней интегративных процессов на постсоветском пространстве.

Первый уровень связан с продвинутой экономической интеграцией в рамках ЕАЭС. Сколько бы данную структуру не попрекали, сколько бы не лилось обвинений в адрес «евразийцев», данная структура является реальным первым уровнем системной интеграции, позволяющем в обозримой перспективе прийти к подлинному единому экономическому пространству.

В части ЕАЭС следует отметить два знаковых момента.

Во-первых, эту структуру признали в мире. Подписание торговых договоров с ЕАЭС со все ускоряющемся трендом и в ближайшее время можно ожидать постановки этого на поток.

Во-вторых, тихо, шаг за шагом, ЕАЭС накопил критическую массу сфер в которых произошла интеграция.

Попытки заявлений о желательности выхода из ЕАЭС теперь натыкаются на проблему того, что это принесет негативные последствия в большей мере, чем позитивные (я прекрасно понимаю, что, исходя из такой логики, майдан 2014 на Украине просто бы не состоялся, но он состоялся, вопреки экономическим интересам Украины. Я также понимаю, что от этого не застрахован никто на постсоветском пространстве, однако степень невыгодности выхода все более и более возрастает). Активная работа ЕАЭС по созданию унифицированной базы регулирования торговых отношений, создает задел для более углубленной интеграции, а появляющиеся тренды позволяют прогнозировать уже в ближайшее время увеличение числа членов ЕАЭС.

Сейчас идет проработка вопроса о присоединении (полномасштабном) к ЕАЭС Узбекистана, вкладываются основания для аналогичного продвижения в части Таджикистана, наконец вполне можно предположить повышения уровня работы в организации для Молдавии с учетом существующего расклада там политических сил. На следующем этапе речь может зайти о ряде других постсоветских государств, а также, что весьма вероятно, первых членах ЕАЭС не из числа бывших союзных республик. Речь может идти в перспективе 3-5 лет о включении в ЕАЭС Сирии и Монголии.

Второй уровень отрабатывался на частично признанных государствах, например, Южной Осетии (готовой ко вступлению в состав России хоть завтра, но российское руководство ожидает пока что оплошности с грузинской стороны) и сейчас готовится к отработке на примере Союзного Государства Белоруссии и России. Об этом чуть подробнее далее.

Наконец, третий уровень интеграции, собственно предполагаемый единое государство в полном смысле, пока что лишь рисуется в проекции. Сложно сказать, как это может быть. В виде реинкарнации СССР, или через присоединение в России новых субъектов, но шаг этот гарантировано будет сделан, правда в более длительной перспективе.

Союзное государство как зеркало интеграции на постсоветском пространстве

Мы подходим к знаковому событию. 8 декабря 2019 года должно состояться празднование 20-летия Союзного государства Белоруссии и России. Созданный в 1999 году, этот союз изначально был попыткой сохранения у власти Б.Н. Ельцина, но впоследствии перерос в ширму, имеющую красочные картинки на своих боках, но практически пустую внутри. Даже специалисту было крайне сложно сказать, что же дало создание такого Союзного Государства странам. 

В год 20-летия союза пришло время наполнить его практическим содержанием. Разработаны дорожные карты по продвижению к союзному государству и утверждаются (с серьезным скрипом). При этом, стремление Белорусской стороны перевести диалог в сторону экономических преференций практически полностью пресекается российской стороной. Жестко и планомерно. Более того, без подписания дорожных карт не будет ни согласования льгот по поставке газа, ни вопросов по выделению нефтепродуктов для белорусских НПЗ, ни ряда других интересных Белоруссии вещей. Хоть в последнее время Лукашенко и начал вести громкую (а иногда и просто хамскую) риторику в СМИ, российское руководство очевидно не из тех, кого можно было бы напугать такой риторикой.

По большому счету выхода у белорусских властей нет, Лукашенко ожидают выборы осенью 2020 года, а проводить их в условиях экономического кризиса будет очень непросто. По-хорошему, дорожные карты должны были согласовать еще в начале ноября. Но сроки были «успешно» пропущены. В результате согласование дорожных карт пришлось делать под пристальным руководством премьеров. Согласовать, однако, удалось всего 20 карт из 31, остальное было оставлено на потом. Потом затянулось до последней недели. Появились новости, что 5 декабря на встрече с депутатами Александр Лукашенко сделает историческое заявление. О чем именно,  не упоминается. По-хорошему, вероятно, о Союзном Государстве. И вариантов может быть только два. Или интеграция, или отказ от Союзного Государства. Учитывая, что 6 декабря должна состояться встреча премьеров двух стран Медведева и Румаса это все же должно быть сообщение об интеграции, т.к. если распускать Союз, то совсем не ясно зачем на следующий день встречаться.

Наконец, 8 ноября планируется подписание соглашения. Объем дорожных карт даже в том контексте, который доносится в качестве слухов позволяет говорить о серьезных прорывах. Посол Белоруссии в России Семашко упомянул о создании Парламента и Правительства Союзного Государства. Ведется дискуссия о единой валюте. Говорится о новом едином гражданском, административном и налоговом кодексе двух стран. То есть о широком перечне мер, создающих ситуацию упрощенной политической интеграции в будущем.

Стоит отметить, что первоначальный тренд – объединение с Белоруссией как попытка решить проблему 2024 практически изжил себя. Для транзита, судя по всему, избрано другое магистральное направление. Нынешняя волна интеграции с Белоруссией должна рассматриваться как некий испытательный стенд, на котором будут испытываться отдельные нюансы такой интеграции. Для будущих процессов.

Так что стратегия на пространстве бывшего СССР меняется и это изменение почувствуем все мы.