Как я переписывал историю. Навстречу дню России.

Не всю, а только новую, всего лишь в объёме школьного учебника восьмого класса. Не славы ради, а от безысходности. До экзаменов полтора месяца, а у восьмиклассника нет преподавателя истории.

Для начинающего директора школы сельская восьмилетка, как медсанбат на войне для молодого хирурга.

«Это время ошибок, за которые нет наказаний». Да и то сказать, перефразируя лейтенантскую поговорку, – «дальше школы не пошлют, меньше класса не дадут». Так что я ничего не боялся.

Перечитал за ночь школьный учебник и оказалось, что не очень любимый студентами марксизм весьма подходит для сворачивания огромной исторической информации в нечто обозримое, понятное и легко запоминаемое.

Ну там: верхи не могут, низы не хотят, потом случается какой-нибудь повод (неурожай, война или еще чего) и народ свергает ненавистных эксплуататоров. Само собой, те, кто планировал занять место этих негодяев, долго готовились. Поощряли всевозможных гуманистов в их стремлении разоблачить существующее мироустройство и призывающие к свободе, равенству и братству. Потом находятся отмороженные фанатики и народ под их руководством берет штурмом какой-нибудь подвернувшийся символ ненавистного режима, вроде Бастилии, и приводит к власти новых негодяев.

Дальше понятно, после плясок на развалинах устраняются гуманисты-идеалисты и фанатики (революция пожирает своих детей). Нанимаются циничные и продажные писатели, которые объясняют, что жизнь стала лучше, жизнь стала веселее.

Разумеется, предыдущие негодяи, используя возникающее разочарование народа, пытаются устроить бунт, но как сказал поэт: «мятеж не может кончится удачей, в противном случае его зовут иначе».

В общем, за один урок изложил структуру всех революций вообще. Дал задание одним подготовить доклады по странам, другим поручил прочитать и пересказать одноклассникам наиболее яркие художественные произведения по теме и через месяц ученики классовые аспекты революций представляли лучше своих учителей.

Что, впрочем, было не очень трудно. В школе у меня одного было высшее образование, а у остальных педучилище или аттестат очень средней школы (дело было в 1975 году).

В итоге экзамен как-то сдали.

Но вот я могу представить, как одна из моих учениц, смышленая девочка Маша, окончив исторический факультет, вела первый урок девятиклассникам в сентябре 1991 года.

-Марь Иванна, вы нам в восьмом классе рассказывали о теории революции на примере новой истории, а что сейчас происходит у нас в стране, можно ли это считать революцией и что будет дальше?

- Да, можно. И низы, и верха, и все как везде. Если провести аналогию с французской революцией, то эти летом была разрушена Бастилия, т.е. Россия избрала своего президента. Особенно радуются наступившим переменам блаженные идеалисты, так называемые шестидесятники, которые последние тридцать лет жизнь клали во имя свободы равенства и братства. Со временем до них дойдет смысл происходящего, но будет поздно.

На днях нашего Робеспьера-Горбачева от власти устранили, потом снова вернули, но по всему видать, ненадолго. Надеюсь, голову ему не отрубят, все-таки время не то. И теперь до конца девяностых новые негодяи будут делить власть и собственность.

-Марь Иванна, а как же народ, ведь он же ничего не получит?

-Кое-что все-таки получит. Квартиру, где он и так живет, долю имущества в колхозе, где работает, хотя, конечно, недовольство будет расти и по примеру Франции где-нибудь в 1993 году случится «Мятеж Вандеи». Само собой, все окончится ничем, потому что никто о стране думать не будет. Низам просто покажется, что они мало получили при делении общего пирога, да и возглавят мятеж предыдущие негодяи. Причем самые тупые и никчемные.

-И это на рубеже веков у нас, как во Франции, появится Наполеон?

-Конечно появится и начнется восстановление разрушенного. В истории этот процесс, как вы помните, называется реставрация.

-Понятно. А в 2014 году его скинут?

-Необязательно. В теории революции описывается не исторический сюжет, а состояние страны и ее общественные отношения. Наполеону в свое время предлагали надеть якобинские сапоги, то есть опереться на народ, но он этого не сделал.

-А наш Наполеон сделает?

-Этого я не знаю. Но могу сказать, почему он будет сомневаться. Наш «Наполеон» учился в советской школе и помнит, чем кончилась история с Данко, который вырвал свое горящее сердце и вывел свой народ из тьмы к свету.

Большинство населения, на словах желая величия своей страны, думает в первую очередь о себе.

Россия на протяжении многих веков была великой страной, то есть решала великие задачи, которые требовали огромных жертв или по крайней мере предельного напряжения всех и каждого.

В условиях так называемой демократии это в принципе невозможно. Никакой нормальный обыватель за это не проголосует.

Лидеру нет необходимости вырывать свое сердце. Полезнее вырвать сердце у оппозиции, как это сделали китайцы в 1989 году на Пекинской Красной площади. И точно так же поступил Моисей со своей оппозицией на пути в землю обетованную.

Великие дела делает меньшинство, готовое во имя общей цели убить и умереть. Оно приводит к власти соответствующего вождя и все получается.

Есть мнение, что это меньшинство и есть народ. Только надо понимать-имеются в виду не сословия или элиты, и даже не физические лица, а некое состояние души у отдельных людей.

Иногда такое состояние куда-нибудь девается и в стране начинается смутное время, а потом это групповое помрачение проходит и жизнь продолжается.

У нас сейчас, как раз смута, но лет через десять народ возникнет снова и как следствие будет лидер, способный реализовать волю всего народа.

Вы в 2014 году будете в самом расцвете сил с опытом и знаниями, так что поддержите нашего «Наполеона». Ну, а если он дрогнет, поставьте нового.

У Моисея получилось, получится у китайцев, и у вас получится.

P.S: Этот материал из цикла «Исторический материализм для детей».

Мой внук ещё маленький и эта статья ему на вырост. А пока я прослушал с ним песенку «Бывает собака кусачей только от жизни собачей...».

И потом рассказал, как дедушка Маркс открыл закон: «Бытиё определяет сознание». В общем, у собак всё как у людей.