Цивилизация как лебединая песнь этноса

Что это такое? Есть, конечно, в словарях определения, но кто ими пользуется? Далекие от народа историки и философы.

А по телевизору и в быту такое слово встречается обычно в сочетаниях: – цивилизованная страна, цивилизованное общество, цивилизованные отношения. Имеется в виду, что это - очень хорошее место и способ легкой и приятной жизни.

Ведь как живут в нецивилизованных обществах, там, где процветают нецивилизованные отношения? Все свободны, все делают, что хотят; и все отвечают за свои действия. Как сказал оппонент красноармейца Сухова Абдула из к/ф «Белое солнце пустыни»: «Если ты сильный и храбрый, сядь на коня и возьми, что хочешь». Кто может ему помешать? Только такой же сильный, храбрый и на коне. Закон существует, но не более, как план совместных действий. Участники этот план выполняют – постольку и до тех пор, пока это им выгодно.

Исчезает выгода, исчезает закон. Никакого третьего вышестоящего нет. А в цивилизованном обществе наличие силы над участниками – это есть существенный признак. Вам подбили глаз, отобрали дом, жену, корову или «козлом» обозвали; не надо никого убивать. Идите к князю с челобитной, он вас рассудит, возместит, вернет, накажет. Разумеется, не безвозмездно. Вот тут уже закон есть. Пишет его князь в своих интересах и так, как считает нужным. Если общество большое – судит уже не князь, а назначенные им люди, ну, и как дальше – понятно.

Измазали вам лицо горчицей – никаких дуэлей, идете в суд и получаете денежную компенсацию, потом в душ, смывать горчицу. Это и есть цивилизованные отношения. Все трудятся, плодятся и радуются жизни. Но не очень долго. Потому что у вашего князя с соседями-баронами отношения остались самые что ни на есть дикие. Все делают, что хотят, пока их кто-нибудь не остановит. А кто их может остановить? На дворе, как скажут историки, феодальная раздробленность, вот сами отношения и выясняют.

Есть в системе цивилизованных отношений одно существенное противоречие. Чем больше цивилизации, тем народу комфортнее живется, тем легче им управлять, но тем больший соблазн для соседей прийти и все отобрать. И вот какие-нибудь хазары устраивают буйный набег. Князь, понятно, собирает народ и говорит: «Пора этим неразумным отомстить – обречь их села и нивы мечам и пожарам». А вот дальше может быть по-разному. Если народ не окончательно цивилизован, еще умеет держать меч в руках, и, получив от соседа определение «козел», не идет в суд, а бьет тому морду, то, значит, хазарам не поздоровится. Но, если цивилизация укоренилась глубоко, где-нибудь уже в третьем поколении, то тут ей и конец придет. Какую-то отсрочку может дать профессиональная армия (суть наемники), но не очень надолго.

Есть, конечно, принципиальное решение этой проблемы – цивилизовать князей и баронов. Ну, да, так обычно и происходит. Над ними появляется король, царь или император, которые в свою очередь суверенны, вполне себе свободны; и тоже делают, что хотят. Междоусобные войны заканчиваются, и конфликты выходят на мировой уровень. Кажется, еще чуть, и появится, наконец, всемирный властелин, который всех цивилизует, а поскольку на Марсе жизни нет, и вторжения инопланетян не предвидится, то наступит долгожданный рай – сбудется мечта обывателя – «Людей перестанут убивать на войне».

Цивилизованный человек считает смыслом жизни царей и правителей - заботу о народе. И такую заботу можно иногда наблюдать, по крайней мере, у тех монархов, кто понимает: их сила – это подданные, значит, этих подданных надо расплодить, одеть, накормить и чему-нибудь научить.

А зачем мировому властелину (коллективному или единоличному) пять миллиардов людей? Они только ресурсы планеты расходуют и экологию ухудшают. В отсутствии инопланетного врага полмиллиарда – более, чем достаточно.

В штате Джорджия стоит каменный монумент. Предполагается, его поставило тайное мировое правительство. На плитах высечена будущая всемирная конституция, в которой говорится об экологии, образовании, едином языке и прочих прелестях цивилизованных отношений. Но первый пункт же гласит: Население планеты должно составлять пятьсот миллионов человек!

Однако, вернемся к нашей теории государства. Именно в этой форме цивилизованность и проявляется. Появление такой формы – верный признак ослабления совокупной воли этноса.

Только не надо путать государство с объединением свободных людей или структур. У пиратского и правительственного кораблей есть определенное внешнее сходство: капитан, команда, распределение обязанностей, единоначалие в бою; но это - принципиально разные структуры. У пиратов капитан назначается командой, она же может потребовать от него отчет (послать «черную метку») и, при необходимости, сместить. А на военном корабле - все наоборот – капитан набирает команду: может любого поощрить, наказать, списать на берег. В море он никому не подотчетен (первый после Бога человек).

Афиняне и Спартанцы воевали с персами не в форме государства: договорились, объединили ресурсы, избрали полководцев, победили, а потом разбежались. Точно также воевали русские на Куликовом поле. Как это ни странно звучит – политическая раздробленность – признак молодости и сила этноса. А со временем воля уменьшается, как сказал бы Гумилев: «Падает пассионарность». И отдельные части соглашаются иметь над собой власть центра.

В Греции это получилось у Александра Македонского. Так же было и в России, правда, не в одночасье; у нас несколько царей «земли собирали». И совсем недавно Чечня, наконец, или увы, (это уже как посмотреть) признала власть одного и стала государством, если не «де-юре», то, по крайней мере, «де-факто». До этого времени власть была у родов – тейпов, а президент-главнокомандующий – был всего лишь координатором, примерно, как пиратский капитан – избираемый и подотчетный. С тезисом о том, что возникновение единого государства – это признак ослабления, обычно соглашаются с трудом потому, что вовне этнос однозначно усиливается. Есть такой популярный пример, иллюстрирующий этот парадокс. Двести лет назад один арабский воин был гарантированно сильнее одного наполеоновского солдата, но когда их было «сто на сто» так же гарантированно побеждали французы.

Чтобы Греция завоевала весь доступный тогда мир, ей нужно было ослабеть. И рывок ослабевшей, но объединенной России во внешнем мире был хорош. На западе - Польша и Финляндия, на юге – Крым, Кавказ и Туркестан, на востоке – Сахалин, Аляска и форт Росс в Калифорнии. И, вместе с тем, государство, по крайне мере, имеющее в своей основе «цивилизованные отношения» - это такой допинг для этноса, помогающий ему перед исчезновением исполнить свою «лебединую песню».