Как жить с тем, что не пошел воевать

Мой дедушка Костя на войну не попал, 17 лет ему уже в оккупации исполнилось, в Симферополе, где он родился и прожил всю жизнь. Дедушка ничего об оккупации не рассказывал, он был простым горожанином и ходил на работу в железнодорожное депо. Только об одном случае, косвенно связанном с нашими летчицами, летавшими над Крымом на По-2, он рассказал. Немцы прозвали их руссиш фанер, они тарахтели ночами над их головами, примерно также, как сейчас над головами одесситов тарахтят шахид-мопеды. Но в отличие от гераний, от русских летчиц особого вреда никому не было. То куда-нибудь одинокую бомбочку сбросят, то рассыпят над городом листовки.

Обелиск на Сапун горе

Мой дедушка одну такую листовку подобрал и радостно показал одному из старших рабочих. Этот дядька сказал ему так.

- Костя, порви и выброси это, никогда больше не подбирай и никому не показывай.

Интересно, что, спустя десятилетия, на вокзале в Симферополе появилась мемориальная доска, посвященная железнодорожникам-подпольщикам и среди пятерых подпольщиков, изображенных на ней, есть портрет того дядьки.

Когда наши вернулись, Костя попал под призыв. Но мать его друга детства, служившая в военкомате по медицинской части, отмазала своего сына, а заодно и его друга Костю. Остальные симферопольские парни все поголовно полегли под Сапун горой в ходе штурма Севастополя.

Он рано умер, но я хорошо помню его лицо - спокойное, красивое и доброе, он был наполовину хохлом, симферопольцем и никаких звезд с неба никогда не хватал. Я мог бы рассказывать о нем много и долго, но захотелось вдруг рассказать только это одно. Я сегодня подумал, что наконец-то понял одну интонацию в выражении его лица. Эта интонация была постоянной и сегодня мне кажется, что я ее разгадал. Костя стыдился, что не остался с теми убитыми и раненными под Сапун горой, мне так кажется. Но, дед! С этим тоже надо уметь жить... И он как-то справлялся, в конце концов, война не для всех, хоть и попадают на нее люди в этом отношении очень разные.