В чем смысл "Тартарии"?

или "Тварь я дрожащая, или право имею...на историю?"

Попытаюсь объяснить, в чем политический смысл поисков исторических альтернатив...и почему это, мягко говоря, не приветствуется...и вообще дело малоперспективное...

Начну немного издали, надеюсь, нить повествования не запутается.

Не от Рюрика, как полагалось на Руси, хотя и его, сердешного, вставим лыком в строку, а чуть поближе.

С века этак шестнадцатого, когда гонорных ляхов посетила гениальная мысль: неужели мы, шляхта, происходим от одних предков с быдлом, не говоря уже о всяких там литвинах и русинах? Нет, подавайте нам наших предков - отдельных. Решили, что польское дворянство происходит от сарматов ( о реальных сарматах тогда мало что знали, разве что от римских историков, но звучало круто). К тому же других предков уже расхватали: лягушатники - франков, дойчи всякие - готов и тевтонов, англы - троянцев, венгры - гуннов. Взяли то, что осталось.

И стали жить-поживать, да намекать, что их крепостные - не поляки, а воообще славяне, то есть рабы - славы, а рабы - не мы. И вольны мы их гнобить и мучить. В общем, поддержали общеевропейский тренд на то, что господствующий класс, как правило, был там иноземным по отношению к местному эксплуатируемому населению, а посему никаких мук совести при эксплуатации не испытывал.

(хотя исторически в Польше было иначе - у дворян и крепостных все таки были общие предки).

Оставляем ляхов в покое, доброе дело не остается безнаказанным, и дальнейшие обрезания Польши по самую шею были вполне справедливы при таком раскладе - в белых чоботах такой строй видело большинство населения...

Переходим к родным осинам.

Тогда, в шестнадцатом веке и чуть позже, в России подобные веяния не получили популярности.

Всякие тогдашние Иоанны и Василии народец держали в кулаке, хоть знать, хоть смердов. Служили все. Не за страх (ну, как сказать...), а за совесть. Нация была монолитной, хотя и представляла собой сущий Ноев ковчег - всякой твари по паре: русские всех краев, татары, немцы, ляхи, черемисы...да хрен с ней, национальностью, лишь бы человек был хороший и исправно служил государю-батюшке. А служили люто: я даже не берусь сказать, кому было легче- пахарю, который ломался на московском суглинке, или боярину, которого целенаправленно шинковали в бесконечных боях. Всем было одинаково хреново - и всем было хорошо...Общая хреновость консолидирует общество.

Государю идея о разделении служилого люда на две части, с разными предками, вряд ли бы понравилась: все мои холопы, нефиг выпендриваться. А поиски поляков своей родословной - так пусть тешатся, в Москве лежит грамота от самого римского императора Августа на всю Восточную Европу. Мы - Рим №3. И вообще нам ровня кесарь Священной Римской империи и турецкий султан, остальных мы знать не знаем, тем более ляхов.

Короче, если в шестнадцатом веке кому-то и пришла в голову мысль выделиться из "московитов", то ему эту мысль удаляли. Вместе с башкой. Если не успевал сбежать на манер Курбского.

А дальше пошли шатания, более близкое знакомство с ляхами и ихними декольтированными сексапильными паненками, да Романовы более благосклонно глядели на Запад: не как на Содом и Гоморру, а...ну не ужас-ужас, а просто ужас. И кое-что можно импортировать без ущерба для духовных скреп.

И крестьян, прежде вольных и сытых (относительно) стали загонять в крепость.

Возникли психологические проблемы: вроде свои, соотечественники, как отбирать у них последнее?

И тут опыт польских товарищей оказался кстати. Дворянство стало привыкать смотреть на подлый люд не так, как на себя самих. А цари стали их подзуживать: вводить венгерские платья, шляхетство, выписывать немцев (которые поднаторели в насилии над славянами) и прочих европейцев, которые рассматривали аборигенов как естественных рабов. А потом даровало дворянам вольность от службы - а ради вселенской гармонии усилило закрепощение остальных.

И вот тут неожиданно всплыла проблема "норманнизма", то есть происхождения правящих династий Руси и части здравствующих знатных родов от Рюрика - шведа. Варяг=норманн. Сугубо академический вопрос возбудил тов. Ломоносова до рукоприкладства в отношении коллег некоренной национальности и ответных репрессий. Видимо, было за что... Видимо, помор нутром почуял подставу: желание приписать хотя бы части знати иноземное происхождение - и оправдать дальнейшее культурное расслоение двух классов одного народа. Взыграло ли в нем исконно русское, али верноподданический инстинкт (понятно, что России при таком раскладе быстро придет хана) - то нам неведомо. Но единственный настоящий русский в академии встал на дыбы и закусил удила.

С тех пор совершенно мелкая гипотеза стоит в ряду самых острых проблем не то что российской истории, но и всего общества: так признавать ли за знатью иноземное происхождение - и автоматически признавать право обращаться с коренным населением как с военной добычей - или же считать знать русской, то есть лишать хотя бы морального права эксплуатировать своих соотечественников.

Тогдашняя элита решала вопрос в свою пользу. Мы - другие, мы-не местное быдло.

Звучало это не прямо в лоб, а немного завуалировано, правящий класс не педалировал темы иного своего происхождения, а расширял разрыв с подлым людом в иной форме: приобщение к "культуре". Культуре европейской. Элита - те, кто исповедует "культуру", быдло - те, кто от нее далеки (хотя бы с культурой подлых людишек никто знакомить не собирался).

В результате (не тушкой, так чучелком), в иной форме чем польская шляхта, русская шляхта отгородила себя от своих крестьян и начала сношать их в хвост и в гриву, так что даже российские императоры - чистокровные немцы - русских жалели и подумывали об отмене крепостного права, ну и прочей маниловщине.

История Государства Российского татарина Карамзина, преподнесенная немцу-русскому царю, зафиксировала это положение. Это история правящего класса, в котором простой народ если и упоминается, то как фон, как природный хаос, из которого демиурги-дворяне лепят упорядоченный космос, как бунташное начало, бессмысленное и беспощадное.

Народ и знать начала девятнадцатого века - два разных народа, даже по формальным признакам, говорящие на разных языках и с разной культурой, не понимающие друг друга - и не хотящие понять.

Еще раз.

То, что мы считаем "историей"- история особого народа, российской элиты. Только ее. К другой части российского общества - к народу - это не имеет никакого отношения. История народа от другого народа, то есть высшего класса есть история угнетения и принуждения, объяснения, почему тупое стадо должно быть управляемо, что без пастуха оно разбежится и будет съедено, и что народ не понимает своего великого счастья быть угнетенным. Полная "Жизнь за царя", короче.

Истории от самого народа нет. Ее никогда не пытались понять и реконструировать: что от реальности в сказках и былинах, как забитый народ освоил земледелие в экстремальных условиях, организовал хозяйство на двух континентах, примирился с массой аборигенов, перемолол многочисленные агрессии.

Народа как субъект никто не воспринимал. Только как предмет эксплуатации, вроде почвы или леса, в лучшем случае - облагодетельствования в минимальных размерах, чтоб от "мюсик ля рюсс" не слишком пахло и чтоб иностранных гуру культуры, на коих равнялись, не сшибало с ног от тяжелого смрада от настоящей России.

Поэтому революции двадцатого века имели не только классовый характер, но и скорее национальный, со стороны восставшего быдла были направлены на искоренение проклятого семени, то есть иноземцев, севших на шею трудового народа. Причем, что любопытно, многочисленные инородцы бывшей Российской империи действовали заедино с русскими низами, а не со своей собственной знатью: там тоже расхождение на два народа, переход элиты на иную культуру, зашли слишком далеко.

Лозунг белых "единая и неделимая Россия" народу был просто непонятен: единая...это с кем, барин? С тобой, что ли? А пулю из обреза не хошь?

"Никогда мы не будем братьями" - это не про кацапов и хохлов, которые если не братья - так кумовья, во всеми прелестями совместного проживания, это про русскую элиту и русский народ. Которые дальше друг от друга чем киплинговское "Запад есть Запад, Восток есть Восток".

СССР был экспериментом по преодолению этого катастрофического разделения, созданию единой монолитной общности советский народ, с единым культурным уровнем и единым отношением к истории.

Экспериментом неудачным, так как спустя пятьдесят-шестьдесят лет, спустя два поколения, выделилась новая элита, которая начала с придумывания своего особого происхождения. И своей истории, в которой они были потомками благородных репрессированных кровавым Сталиным, миссионерами джаза и рока в совдеповских непролазных джунглях, светочами западной культуры во мгле соцреализма, творческой интеллигенцией среди простых работяг и мещан.

Им удалось обмануть народ - народ действительно не мог представить, что часть общества может желать зла другой части, наивно полагал, что "мы" и "они" вместе сделают новую жизнь лучше и свободнее. Народ снова не осознал, как на самом деле далека от него та часть, что считает себя "лучшими из народа".

Сталин модернизировал многое - не  все: история осталась прежней, карамзинско-дворянской, с робкими вставками в конце о классовой борьбе трудового крестьянства и нарождающегося пролетариата. Нарождающийся класс партноменклатуры, новую элиту вполне устраивало, что прописано в истории насчет пассивной роли народа и об его обязанности обслуживать господ. И новая элита, новая олигархическая знать и обслуживающая ее идеологическая подкладка, вышедшие из застоя прямиком в "святые" 90-е возвели в догму старую добрую историю времен царизма и крепостничества: есть лучшие люди, настоящие люди, приобщенные к благодати западной цивилизации, и есть гопники, работяги, провинциалы и прочие, от которых надо отгораживаться МКАДом и милостливо позволять жить впроголодь на ихние зарплаты с пенсиями.

Официальная история - продажная девка империализма, глобализма и путинизма.

Если народ смиряется с такой историей, со взглядом на свое положение - то он, перефразируя В.И. Ленина есть не просто раб, а холоп, хам.

И если народ ищет в прошлом свидетельства совсем другого своего положения, то он, опять же цитируя Ленина, есть революционер.

А искать свободу в официальной истории - дело пустое. История та для того и написана, чтобы внушить массе населения единственную мысль: народ есть быдло и народ должен иметь хозяина. Ничего другого в официальных историях всех народов и всех времен вы не найдете.

А мы ищем...Кто "мы"? Даже не могу сформулировать точно, что это за категория людей. Но одно их внутренне объединяет: это недовольство своим положением, положением русских как нации, предназначенной для вечного холопства.

Поэтому в глюках матрицы, в столетних напластованиях редактур, подтасовок, изъятия и передергиваний надо отыскать неясные следы совсем другого прошлого, в котором народ был совсем другим, был хозяином своей судьбы и достойным своей матери-земли. В прошлом, в котором Россия - не жалкое захолустье, в которой "порядки нет и приходите нами володеть", а участник мирового процесса сообразно своему геополитическому положению

Найти - и создать новую историю. Свою. Народную.

Можете называть наше прошлое как угодно - "Тартарией", "Гипербореей", "Евразией", "Новой Скифией", копным или вечевым строем, арийской империей - это лишь названия, за которыми всплывает из безвестия новая реальность. Русская, российская, евразийская - какая угодно, слова лишь мякина, сметаемая с полновесного зерна.

И еще.

В России нет "истории". Нет исторической науки. Есть обращенная в прошлое сиюминутная политика, "исторические" аргументы якобы былого для построения будущего. "У России непредсказуемое прошлое" - точно сказал Задорнов, одной фразой обрисовав особенности нашего мировоззрения.

Кто владеет прошлым - тот владеет будущим, у нас даже нет промежуточного звена этой логической конструкции в виде настоящего, обнаруженной Оруэллом.

Мы, искатели затонувшей Атлантиды в пучинах русской истории, хотим овладеть будущим.

Понятно каким - достойным нашего народа и нашей новой истории.

И понятно, почему новые тартарийцы всегда будут презираемыми маргиналами с точки зрения зазомбированного большинства. Что ж, пусть так..