К сорока женщина немного сходит с ума

С Машей я не виделся давно, года четыре. Она всегда была красоткой, всегда мужчины на нее глазели со страстью, я тоже, конечно. И мне не терпелось встретиться: как она сейчас? Я подсчитал, сколько ей лет. Уже 39. Немало. А знаю ее с двадцати.

Вхожу в кафе, сразу вижу Машу, за дальним столиком, у окна. Боже, да она такая же красотка, она вообще не изменилась. Нет, она стала красивей. И моложе. Да, она выглядела совсем юной. Я подошел: «Здравствуй, Маша!»

Проклятая моя близорукость. Теперь я хорошо видел: передо мной женщина сорока лет, которая закачала в губы филлеры, обкололась ботоксом, очень густо накрасила глаза. Сделала пирсинг в носу. Женщина, которая играет в подростка, женщина, которая выглядит глуповато и немного жалко.

Мы стали болтать, столько всего накопилось. Она постоянно облизывала крупные губы, словно хотела убедиться – на месте ли они, и смотрела на себя в телефон. Нет, любая женщина должна проверять, как она выглядит, но у Маши это было как-то нервно и лихорадочно. Ежеминутно. Будто уже пробило двенадцать и она должна превратиться в тыкву. Вдруг Маша говорит, ни с того, ни с сего: «А еще я же сделала татухи себе!». Закатывает широкий рукав свитера и я вижу яркие цветы на всё плечо. «А еще на бедре! – говорит Маша. – Но это не могу тут показать». Я вздохнул с облегчением. Не хватало, чтобы она снимала джинсы. Но Маша секунду думает и вдруг: «Хотя давай покажу, что такого!». И принимается расстегивать джинсы. Я успел ее остановить: «Спасибо, потом как-нибудь…»

Спустя час она хмурится и сердито произносит: «А почему ты не подписан на меня в инстаграме?». Протягивает свой телефон и мне приходится рассматривать ее фотки. Там она в самых разнообразных купальниках и позах, от которых мне становится просто неловко. Так себя рекламируют девушки из сферы определенных услуг.

Блин. Женщине почти сорок, мать двух детей, жена солидного человека… и вот эти позы, эти татухи, это пестрое безумие.

Диагноз очевидный – она просто дико боится стареть. Это женщина на грани.

К сорока годам почти любая женщина ощущает со страданием: молодость уходит совсем, исчезает, остается лишь на старых фотках. Она не хочет с этим мириться, она готова бороться, она вцепится в молодость своими алыми ногтями и будет крепко держать: «Стой! Я же еще так много не успела! Я не хочу стареть, я хочу, чтобы мужчины глазели, я хочу остаться такой же манящей, стой!»

Это действительно похоже на легкое сумасшествие. И женщина бросается к косметологам, пластическим хирургам, всяким клиникам и шарлатанам, даже магам и экстрасенсам. Она бросилась бы к самому дьяволу, но не знает, где у того клиника.

Да, иногда это сумасшествие дает очень хорошие результаты. Женщина начинает заниматься спортом, например. Моя старинная подруга в сорок вдруг пошла в студию фламенко, и ей это очень нравилось. Многие женщины умеют свои порывы и страдания направить в нужное русло. Жаль, не всех хватает надолго. Та подруга спустя год фламенко забросила, и, кстати, сильно располнела. Только повторяла: «Надо бы снова, надо…». Но сил уже не нашла. Досадно.

Но бывают совсем экстремальные случаи. Прямо-таки тревожные.

Женщина принимается одеваться разнузданней, чем ее 16-летняя дочь. Она громко хохочет, носит мини, рассказывает непристойные анекдоты, заглядывает в глаза встречным мужчинам: «Ну как я, еще ничего, а?». Ее буквально колбасит. Она делает глупости, танцует на столах, извиваясь. Она уверена, что выглядит юно и сексуально. Только остальные испытывают стыд за нее. Она делает, что угодно, лишь бы утвердиться в статусе «я еще молода». Это такое второе тинейджерство, финальный всплеск гормонов.

Одна знакомая, дама на очень высоком посту, в сорок один год вдруг закрутила роман с простым айтишником. Он был на пятнадцать лет моложе. Она даже бросила мужа, она вывозила молодого любовника в Париж и Рим, а он и не возражал. Лишь дочь-подросток смотрела на приключения мамы с некоторым недоумением. А потом она надоела айтишнику, он ее просто оставил, стал жить с ровесницей. Для нее это был сильный удар, но она разумная женщина. Спустя время пришла в себя и тихо молвила: «Что я тут натворила?». Стала жить спокойно, дочка обрадовалась: мама вернулась, мама пришла в себя.

Да, сумасшествие все же проходит. Женщина, наконец, признает: она проиграла битву за молодость, надо смириться. Она принимает себя такой, как есть, отражение в зеркале ее огорчает, но уже не вгоняет в тоску. Гормоны тихо подремывают. Женщина обретает совсем иное очарование. Она спокойна, мудра, иронична. И начинается новый этап ее жизни. Очень долгий и зачастую счастливый.

Источник