Дело было в понедельник, в десятых числах января не то 1986 то ли 1987 года. В памяти остались лишь зима, мороз, понедельник. А год как-то стёрся.
С утра предыдущей субботы установилась привычная для этого времени погода -минус 50 или минус 54 градуса. Все работы на улице были остановлены или, как это у нас называлось, «актировка». Дежурная смена работала по привычному графику, монтёры с шофёрами сидели у себя в монтёрской и забивали «козла» лениво и незлобливо при этом матерясь.
День тянулся в тягуче-ленивой маете - никакие работы не производились, годовые отчёты были сданы, заявки на фонды подтверждены, редкие звонки от диспетчера или из техотдела с дежурными вопросами, перекидыванием анекдотами и тому подобная маета. Время, как и торжество коммунизма, предсказанное классиками, неумолимо приближалось к концу рабочего дня... И вот пришёл Ибрагим.
Ибрагим, маленький, кривоногий узбек, работал у меня водителем вахтового автобуса. В семь утра он забирал смену из города и вёз к нам. В восемь отвозил ночную смену в город и, вернувшись назад, до трех часов отдыхал. В пять увозил нас в город, потом привозил ночную смену из города и увозил дневную в город. Ни на какие работы, в связи с таким графиком работы он не привлекался.
Ибрагим, часто откликавшийся на кличку Ибрагимус, выцыганил у меня мои старые, но ни разу не надёванные хромовые офицерские сапоги и ходил эдаким франтом, выставляя начищенные до блеска хромачи напоказ, как-то по-особому, выворачивая при ходьбе ступни. Причём начищены эти сапоги были так, что с носка они блестели как у деревенского франта, а сзади были грязные как у неопохмелённого дворника.
Монтёры прекратили игры и под нескончаемыми и весёлыми матерками стали одеваться. Приход Ибрагима означал, что автобус уже стоит перед дверьми, рабочий день закончился и нам пора по домам.
Внезапно на моём столе зазвонил телефон.
- Абрамыч, - услышал я голос начальника одного из Узлов связи (УС Сыня), Жени Суханова, - тут такое дело… Он замялся.
- Говори быстрее, - нетерпеливо бросил я, натягивая на одну руку пальто, Ибрагимус уже автобус возле дверей поставил.
- Короче, Ромка с Васькой Рочевым к восьмидесятому километру на рыбалку ушли и до сих пор не вернулись.
Крайний Север. Зима. Температура далеко за минус пятьдесят, а два мои работника где-то в тундре…
- Когда ушли? - сглотнув слюну задал я глупый вопрос, тяжело опускаясь на стул.
-Да в пятницу ещё. Утром. Они туда на Буране поехали.
Ромка пришёл к нам вместе с Мишкой, бывшим моряком рыболовецкого флота, а ныне монтёром 5 разряда и горьким пьяницей ещё до меня, а Рочева принимал на работу уже я. Пару месяцев тому он освободился, отбыв 10 летний срок за убийство на почве ревности. Был он спокойным и задумчивым парнем, работал хорошо и никаких претензий к нему Женя не имел.
Работники мои, кои любили порыбачить, часто норовили попасть, именно, на восьмидесятый километр нашего нефтепровода, где, почти, на самом берегу реки Большая Сыня, стоял вагончик, оборудованный печкой, электричеством и связью. Промежуточная база для связистов, нефтяником и газовиков, которые обслуживали три, идущие параллельно, магистрали. Рядом находилась бетонированная вертолётная площадка.
- Когда они на связь к тебе выходили? - задал я следующие вопрос.
- В пятницу вечером, ответил Женя.
- А сегодня?
-Нет. Больше ничего не знаю.
Меня пробил холодный пот. Монтёр и спайщик в прошедшую пятницу, с ведома начальника участка, ушли на рыбалку за двадцать километров от своего места работы. Если с ними всё в порядке, то почему они ни разу не вышли на связь? Почему не попросили помощь, если что-то случилось? Зимой в такой страшный мороз, когда плевок, не долетая до земли застывает в ледяной шарик, когда со звоном ломаются губки пассатижей, остаться в лесу равносильно самоубийству.
- Ты почему весь день молчал? Почему мне не сообщил?
В трубке послышалось сопение. Ответа нет.
- Доложи в Ухту, а я займусь авиацией-надо их искать, - кинул я в трубку и бросил её на рычаг телефона.
В дверях кабинета появилась Галя-мой, точнее моя, верная секретарь.
- Всё, Галка, - бросил я ей. У Суханова проблема. Езжайте домой, а я остаюсь здесь, скажи Володе, что он остаётся со мной.
Володя, шофёр с моего УАЗика, нужен был мне для того, чтобы, в случае необходимости, увезти меня к вертолёту, если придётся вылетать в Печору или в Ухту.
Закурив и скинув наполовину надетое пальто, я потянулся к телефону. Надо позвонить в Печору, чтобы переговорить с нашим авиадиспетчером и заказать санитарный рейс до начала лавины звонков из Ухты, куда звонил в это время Суханов.
- Люба, привет, - начал я, дозвонившись до Печорского аэропорта.
- Я уже оделась и ухожу домой, на завтра у тебя бортов нет, наряд в 10 утра, звони завтра. – затараторила Люба.
- Нет, - почти закричал я, - два моих муделя на трассе остались – надо искать. Мне борт нужен срочно.
Люба поперхнулась на полуслове и сбавила «обороты».
Я рассказал ей, где их надо искать, напомнив, что на улице ниже пятидесяти и стоит полярная ночь.
- Да погоди ты, - задумчиво ответила мне Люба. – я сама всё знаю. Сейчас гляну, где дежурный экипаж.
- Сегодня Савин дежурит, добавила она, - приятель твой. Сейчас оформлю сан рейс и сообщу им. Жди информацию, позвоню позже.
Виктор Савин, командир Печорского авиаотряда, через пару месяцев уедет в Иркутск и станет начальником Восточно-Сибирского управления гражданской авиации, дежуривший этой ночью во главе экипажа МИ8, был старинным приятелем моего шефа. Он-то нас и познакомил.
Мои раздумья прервал телефонный звонок, из Печоры звонил Виктор.
- Я уже в курсе, - начал он, - минут через 15 подготовят вертолёт, и я вылетаю. До Сыни пойду штатно, потом сверну к вашей НПС, а после сто девятого километра снижусь до 20 метров, включу прожекторы и пойду по вашей трассе на минимальной скорости, пешком. Если твои оболтусы идут пёхом, то только по «трубе». Другого пути там нет. Диспетчера будут с тобой на связи… В телефонной трубке послышались посторонние голоса.
- Гидросистему на дежурном борту разморозили, - матюгнулся в трубку Виктор. Уже вторую машину готовят, а я пошёл к вертолёту. Жди.
Я сидел в кабинете, а моё воображение рисовало мне мрачные картины. Два оболтуса, неплохие, в общем ребята, лежат под худосочной северной ёлкой. Один из них сломал ногу, а другой пытался дотащить его до жилья. Но оба замёрзли и теперь лежат в снегу. Как же Виктор найдёт их, он же их не увидит. Или какой зверь напал на них, а они не смогли защититься…
Параллельно с этими видениями в моём подсознании роились варианты моего наказании, в случае гибели двух человек, ушедших с рабочего места на рыбалку с ведома начальника участка.
Пачка сигарет таяла с неимоверной скоростью. Я прикуривал одну сигарету от другой. В пепельнице росла гора пепла и окурков. Дым, сизыми пластами заполнил всё пространство.
- Ну чо, Абрамыч, - дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась Володина голова, - мы едем сёдни куда или нет?
- Заходи, - бросил я ему. Посиди здесь, посторожи телефон, а я подышать на улицу выйду.
Володя, шофёр моего УАЗика, прозванный в гараже и среди монтёров Вальдемаром, приехал к нам на Север из солнечного Нальчика и принят был по ходатайству его друга Андрюхи – инспектора Госпожнадзора.
Добродушный парень, на мой возглас «Куда поехал? Тут же запрещено!» смотрел на меня с невозмутимо искренним видом и говорил: «А я не знаю, я не местный»
Как-то раз в гараже решили над ним подшутить и, когда он залез в багажник «Волги», чтобы отремонтировать заедавший замок багажника, гаражные шутники захлопнули крышку. Время подходило к обеду и все дружно пошли в столовую, оставив ключик в замке багажника. Вальдемар, изловчившись, сумел в темноте открутить ригель замка и, высвободившись из плена, восстановил замок. После чего захлопнув крышку, закрыл замок, а ключ положив в карман пошёл к девчонкам на коммутатор пить чай.
Шутники, пришедшие с обеда и начавшие подшучивать над закрытым в багажнике Володей, через пару минут пришли в замешательство из-за оглушительно молчания из автомобильного нутра. Замешательство сменилось тревогой, которую сменила паника. Что с Вальдемаром? Задохнулся?
Стали «колдовать» над замком, пытаясь открыть его без ключа. Уже кто-то притащил монтировку, чтобы вскрыть крышку через край. Но…
Но в этот момент появился Володя. Он вошёл насвистываю песенку и весело вертя на пальце связку Волговских ключей, среди которых был и искомый от багажника. После некоторого замешательства он получил пару раз по шее от коллег шофёров, хотя, лично я его вины не видел.
Он ввалился в кабинет и вальяжно устроился за моим столом
- Свободен, можешь перекурить, Абрамыч, - строгим голосом сказал он и подмигнул мне.
Я приоткрыл дверь и морозный воздух стремительно ворвался в коридор плотными белыми клубами пара. Привычно перехватило дыхание и мороз мгновенно пробрался сквозь сорочку. Сразу стало некомфортно.
Мороз, казалось, сковал всё вокруг - живое и неживое. Не было ни единого дуновения ветра. Природа замерла, скованная дьявольским холодом. Невдалеке от нас высилась труба на верхушке, которой постоянно горел факел, пламя которого, как правило, качалось из стороны в сторону под ударами северного ветра, но сейчас, со свитом вырвавшись из отверстия двадцатиметровой трубы, устремлялось вертикально вверх. В установившейся тишине, под неверным светом нефтяного факела, снег, снежная пустыня между нашим зданием и гаражом, вспыхивает и искрится ярким и холодным блеском. Миллиарды крохотных бриллиантиков. Сотни тонн белоснежного рафинада с чёрными отметинами несгоревшей нефти, изредка, чёрными плевками, вылетающей из высоченной факельной трубы. Лучи от прожекторов на газоперерабатывающем заводе и в нашем резервуарном парке подымаются вертикально вверх, теряясь в темноте звёздного неба, на котором ни единого облачка. Колючий свет далёких звёзд колет глаза. Так бывает всегда если мороз перевалит за пятьдесят в минусе. Ниже пятидесяти пяти мне пережить не довелось.
- Абрамыч, - заголосил Вальдемар, - Суханов на проводе.
Я захлопнул дверь, бегом ворвался к себе в кабинет и схватил трубку.
- Говори!
- Сами пришли! Только что! Отменяй авиацию!
Оценил 1 человек
1 кармы