Похождения шифриков. Подарок шифрика.

 Мичман Храмов, распространяя вокруг себя аромат одеколона «Шипр», весь сверкающий, – от надраенных черной ваксой ботинок до белоснежного чехла на фуражке – прибыл в каюту старпома подводной лодки.

Во лбу его, над лаковым козырьком фуражки, красовался шитый «краб» — особый шик военного моряка.

— Что с тобой, Храмов, — даже отшатнулся от него старпом, — никак жениться собрался?

Саша Храмов улыбнулся до самых ушей.

— Попали в самую точку, товарищ капитан 2 ранга! Иду просить руку и сердце у своей девушки.

Девушку Храмов нашел себе уже неделю назад, когда вместе со своим другом Петей Немыкиным гуляли по набережной Владивостока. Рыжая красотка рассеяно ела мороженое и ни о чём плохом не думала.

На неё сразу запал любвеобильный Немыкин, но почему-то серьезный и степенный Храмов девушке приглянулся больше.

Встретиться снова Саня предложил ей через неделю и вот сегодня он собрался на любовное рандеву.

— Твою маму! – изумился старший помощник Долгалёв. – Какой из тебя муж? Что ты умеешь делать, кроме как с Немыкиным на берегу пиво лакать?

— Умею, тащ, нежно обращаться с девушками, — ответил Храмов, — и вообще, уже пора мне завести семью.

— А от меня чего тебе надо? – спросил старпом.

«Шифрик» скромно опустил глаза в палубу, предчувствуя всплеск старпомовых эмоций после своего ответа.

— Дайте мне десять суток отпуска по семейным обстоятельствам, — застенчиво попросил Саша Храмов.

Долгалёв всплеснул руками и забегал по тесной каютке.

— Вы хотите меня убить? Что я вам плохого сделал, враги? Нянчусь с ними, пестую их, донашиваю в утробе, а они ко мне приходят и суют ножик в рёбра! Жениться он собрался, ха! Отрастил женилку, бегает тут! Одеколоном вспрыснулся, завонял мне всю каюту! Лучше бы от тебя мазутом пахло! Бездельник! Вот где вы все у меня! Достали! Все норовят в отпуск, а кто работать будет? Вся команда паёлы драит, соляром механизмы моет безвылазно, порядок в заведовании наводит, выход в автономку через месяц, а он напомадился тут, напудрился и с корабля норовит! Никакого схода с «железа», пока дурь из головы не выйдет! Вон отсюда!!!

Через час остывший Долгалёв вызвал мичмана Храмова и вручил ему отпускной билет.

— Иди к своей красавице, — мрачно сказал старпом «шифрику», — я очень надеюсь, что после твоего предложения она плюнет тебе в рожу, развернётся и уйдёт.

Не сбылась надежда старшего помощника – Храмов предложил, а Танюша согласилась. Перед самым выходом родимой лодки в автономное плавание у них состоялась свадьба. Старпом тоже был приглашен в качестве гостя и по-своему оценил выбор Храмова.

— Требовательная и хозяйственная, — сказал Долгалёв, — настоящий старпом семейного корабля. Ну, держись, Храмов!

Глаз у старшего помощника был намётанный, а характер любого человека за время службы в своей должности, он распознавал по отдельным фразам и телодвижениям. Командный голос у молодой жены прорезался сразу же после бракосочетания.

Потом было прощание с семьями, плавание «за три моря» и томительное ожидание встречи с родной землёй.

По прибытии на семейные дела выделили неделю срока, а потом экипаж отправили в подмосковный дом отдыха для восстановления «живучести» организмов.

— Отдохнёте, восстановите живучесть организмов и «снова в бой, покой нам только снится» — именно так выразился командующий флотилией подводных лодок.

Жёны подводников засуетились – там ведь рядом Москва, а в Москве чего только нет! При нынешнем изобилии смешно представить: на периферии были пустые полки магазинов, что продовольственных, что промышленных.

Молодожены Храмовы попрощались на две недели, и Таня дала своему мужу список товаров, которые необходимо было купить в столице.

— Главное, хрустальные фужеры купи, — наказала Саше супруга, — скоро Новый Год, хочу пить шампанское из хрусталя. Соседей позовём, чтоб обзавидовались.

Мичман Храмов по прибытии в здравницу, моментально забыл о фужерах, колготках и списке парфюмерии. Не до этого было. Коллектив чисто мужской, суровый – флотские офицеры, мичманы.

Поселили Храмова в восьмиместную каюту, в которой уже несколько дней расслаблялись подводники-атомники с Северного флота.

Новые знакомые тут же разлили по стаканам «рябину на шиле» и полезли чокаться к Храмову.

— За содружество наших флотов!

Застолье продолжилось далеко за полночь…

— Проснитесь, молодой человек, — приятный женский голос приплыл к Храмову из заоблачных ангельских далей, — пожалуйста, проснитесь!

Мичман Храмов разлепил глаза. За плечо его трясла молоденькая медсестра в коротком белом халатике.

За окнами было совсем темно. «Шифрик» машинально взглянул на наручные часы. Без десяти минут шесть. Одеяло посередине откровенно топорщилось — самое время. Девушка, довольно-таки симпатичная, стоит и ждёт у изголовья.

Полусонный Храмов прихватил сестричку за ягодицы и потянул её на себя.

— Ну, хорошо, хорошо, иди ко мне, солнышко!

Медсестра возмущенно оттолкнула Храмова и отскочила от кровати.

— Что вы себе позволяете! Я пожалуюсь начальнику санатория!

Храмов тупо уставился на «солнышко».

— А зачем же ты ко мне ночью пришла? – спросил он.

— Вставайте и идите в процедурную, взвеш…ш…шиваться! Уже скоро ш..ш…шесть! – злобно прошипела медсестра и, вся пунцовая, выскочила из палаты.

Всё военно-морское воинство храпело и видело десятые сны.

«Что за фигня, почему только меня решили взвешивать?» — подумал мичман Храмов.

Щупленький «шифрик» сел на койке, машинально вставил ноги в тапочки и сонно пошлепал в процедурную. Там его взвесили, записали показания – 58 килограммов — в коленкоровую тетрадь и с миром отпустили спать дальше.

Когда все проснулись, напились вдоволь воды от пуза, поскольку сушняк после «шила» давил жутко, Храмов пожаловался обществу на гнусные санаторные порядки.

— Я думал, она ко мне с добрыми намерениями, а она: «идите, взвешивайтесь!», скоро, мол, шесть часов! А вас чего не будила?

Саня не знал, что в санаториях в первый день, до завтрака, всех вновь поступивших взвешивают. Потом в последний день перед отъездом тоже. Для чего это делается никто не знает.

Самый толстый из всей компании, капитан-лейтенант, оценивающе посмотрел на мичмана Храмова.

— Тебя каждое утро до шести утра будут водить на взвешивание, пока не наберёшь человеческий вес. Кушай плотнее в столовой, чем быстрее поправишься, тем быстрее медперсонал от тебя отстанет, — сказал толстячок и загрустил, — а вот меня никогда нежная медсестричка не разбудит на рассвете лёгким касанием нежной руки.

Храмов рвал и метал.

— Это что, отдых? Это реабилитация? Лучше бы я под боком у жены восстанавливался! На хрена я сюда приехал? В шесть утра, на весы! У…у…у…

Слушая его причитания, все катались от смеха. Потом сознались, что пошутили.

— Мы ведь раньше приехали, и нас в первое утро тоже взвешивали, — сказал толстый каплей Серёга, — ты случаем пульку не пишешь, Саня?

Храмов когда-то учился играть в преферанс и имел некоторые навыки.

Две недели за картами и «рябиновкой» пролетели очень даже быстро.

Москва со всеми её культурными прелестями, ГУМами и ЦУМами была забыта напрочь.

Пришло время, и просвистели два зеленых свистка: «С вещами на выход!».

Крепко сдружившиеся с Храмовым атомщики-северяне тепло попрощались с ним, разлив остатки «шила» на посошок, и уехали в аэропорт. Им – на Мурманск, а Храмову – на Владивосток.

И только сейчас «шифрик» вспомнил наказ молодой жены: без хрустальных фужеров не возвращайся! Он вытащил из кармана помятую бумажку с перечнем необходимых покупок, прочитал и весь вспотел.

До самолёта оставалось четыре часа времени. Регистрация объявлялась за час. А ещё в Домодедово из санатория не меньше часа. Короче Саня понял: не успевает он! Не успевает добежать до «хрустального» магазина и купить заветные фужеры, не говоря о духах, кремах, пудре, пищевых деликатесах, которые водятся только в столице и в провинции не показываются.

Деньги тоже, вроде особо и не тратил, закончились.

В голове промелькнуло спасительное решение. Хотя бы что-то надо привезти. Саня Храмов оставил вещи в фойе у дежурной и побежал в санаторную столовую.

До обеда было еще далеко, но столики были уже сервированы. Храмов прошмыгнул в столовку и, воровато озираясь, покидал за пазуху шесть граненых стаканов.

Зайдя за угол, он нашел два камня. На один он ставил стакан, а другим бил. Расколошматив все «гранчаки», Храмов сложил осколки в полиэтиленовый пакет и, довольный, пошел за вещами…

— Санечка! Милый! Приехал! – радостно встретила его Танечка.

После крепких поцелуев и жарких объятий, жена накрыла на стол.

Мясо в кляре, кусочки палтуса горячего копчения, салат «Оливье» и запотевшая бутылка «Советского шампанского».

Храмов с ужасом смотрел на шампанское, предчувствуя беду.

— Санечка, доставай московские подарочки и фужеры, обновим с тобой хрусталь, — сказала Храмову жена.

Несчастный «шифрик» полез в сумку и фальшиво запричитал.

— Ой, беда-то какая, проклятый аэрофлот, побил все мои фужеры, бросают багаж как попало! Я так и знал, что это произойдёт!

Супруг издали предъявил ошеломлённой молодой хозяйке пакет с осколками своих стаканов.

— Ну-ка, ну-ка, — недобро протянула она, — дай мне сюда свой пакет.

Убедившись, что осколки восстановлению не подлежат, и это совсем даже не хрусталь, Таня со всего маху надела пакет с останками «хрусталя» на бестолковую храмовскую голову, после чего избила Саню деревянной шваброй.

Настоящий старпом семейного корабля!

© Ю. Ткачев