Продлёнка

«Моё слово – закон», – шепнул я Стёпе через плечо, вполоборота повернув голову в его сторону. Екатерина Филипповна была занята проверкой моего домашнего задания и я был убеждён, что она меня не слышит. Стёпа вздохнул и пожал плечами. Он проспорил. Это мне, а не ему удалось уговорить нашу Фрекен Бок, по-правильному – «воспитателя группы продлённого дня», а по-современному – «училку с продлёнки». Правда, для этого пришлось немного покривить душой – я соврал, что мой отец очень просил её отпустить меня пораньше. Отец был главным врачом местной больницы, его не только знали, но и уважали практически все жители нашего маленького провинциального городка. Он недавно прооперировал её мужа и я был уверен на все сто, что отказать отцу она не сможет. Стёпа про её мужа ничего не знал, иначе он даже не стал бы со мной спорить. Мне нужно было уйти из школы пораньше совсем не потому, что планировалось какое-то семейное мероприятие, которое я придумал на ходу. Причиной всему была Любовь.

Мы со Стёпой были влюблены в неё с детского сада, но Любка, как и подобает воспитанным девочкам, не отдавала своего предпочтения ни мне, ни Стёпе. Нам и в голову не приходило, что мы с ним соперники. Мы не устраивали драк и поединков за право нести Любке портфель. Мы никогда не выясняли с ним отношений, мы так и дружили – втроём. Но каждый из нас втайне надеялся, что Любка любит именно его, а третий, как поётся в песне о друге из фильма «Путь к причалу», должен будет когда-нибудь уйти. В тот день решалась моя судьба. Я пригласил Любку в кино и собирался сделать ей предложение. Возможно, для третьего класса это было рановато, но мы уже так много лет знали друг друга, что мне казалось, ей пора определиться – или я, или Стёпа. Он тоже собирался в кино, и мы с ним поспорили: кого Фрекен отпустит – тому и шанс, потому что вовсе не факт, что Любка согласиться выйти замуж именно за него.

Екатерина Филипповна была строгая – не зря мы придумали ей такую кличку – и Стёпу, который первый пошёл к ней отпрашиваться, она не отпустила. Улучив удобный момент, я поймал её в коридоре и нашептал про личную просьбу отца. Когда я получил от неё согласие, мне, похоже, снесло крышу. В классе, при всех, я даже не попросил, а просто поставил её перед фактом: «Екатерина Филипповна, мне сегодня нужно уйти пораньше, домашнее задание я уже сделал». Она молча кивнула и взяла мою тетрадь для окончательной проверки…

***

– Передай отцу, что я тебя не отпустила, – сухо сказала она, возвращая тетрадь.

Если бы у меня был мозг, то кровоизлияния было бы не избежать. Я потерял дар речи. Мысли столпились в очередь, наползая друг на друга: «Как же так?.. ведь договорились же... что случилось?.. почему она изменила своё решение?.. все задания я сделал… задача решена правильно… ничего не по… Неужели она услышала то, что я шепнул Стёпе?!» Я растерянно посмотрел на приятеля. Он был удивлён не меньше моего и вовсе не ликовал, хотя имел на это полное право. «Боже, какой я дурак, она наверняка услышала мои слова!» Я готов был провалиться сквозь землю. Но не провалился, остался жить дальше.

Я никогда не спрашивал у неё, почему она тогда передумала. Мне до сих пор стыдно даже представить, что чувствовала эта замечательная женщина, которой я буду благодарен всю свою жизнь.