Словечко про «извращения» вполне историческое, из архивного документа. И никаких нетрадиционных вещей не подразумевает, скорее эти самые «извращения» относятся к работе иных либеральных историков. Из этого приказа наркома узнаём о расстрельных тройках такое, что волосы дыбом!
Итак 21 мая 1938 года, самый разгар Большого террора. Если верить либералам, именно сейчас пачками, сотнями тысяч людей ни за что ставят к стенке. А миллионы отправляются по этапу в дальние лагеря, по пояс в сибирские снега. И всё это по решениям неких Ежовских троек.
И вот заместитель Ежова, комиссар госбезопасности Фриновский выпускает страшный приказ. Что надо бы накал террора усилить. А то как-то расслабились троечки-то.
Увы, фотокопию этого приказа никто не опубликовал. Поэтому даже покритиковать документ не получится. Возьмём его текст из сборника документов «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Том 5. Книга 2. 1938-1939 гг.»
Веры этим сборникам не много, издавали их люди, достаточно ангажированные западными институтами изучения ГУЛАГа, Сталинских репрессий и прочего. Но и огульно отрицать этот приказ оснований нет. Тем более это не РГАСПИ, а Центральный архив ФСБ, там и архивные реквизиты хранения копии документа приведены.
Итак, приказ НКВД СССР 00319 «О работе троек с объявлением инструкции тройкам НКВД по рассмотрению дел об уголовных и деклассированных элементах…» Фриновский пишет:
«В ходе работы по изъятию социально-вредных и деклассированных элементов, проводимой в целях предупреждения уголовной преступности и осуждения указанных элементов на тройках, органами НКВД на местах допускаются извращения…»
Да-да, читали у диссидентов про «литерные» приговоры. Мол, напишет следователь карандашиком в уголке СВЭ и всё, дальше разбираться никто не будет. Всякому понятно «социально-вредный элемент», виновен по факту рождения.
Повторюсь, в уголовном кодексе того времени никаких социально-вредных элементов не было. Это выдумка диссидентов. В предыдущей версии кодекса упоминались такие элементы, но только применительно к разбойникам-рецидивистам. И разбойник в данном случае не ругательство, а конкретная статья «разбой». В общем, опять двойка по юридическим наукам.
Фриновский принимает перечислять «извращения»:
«Осуждение колхозников, хотя и имевших в прошлом приводы и судимости, но вернувшихся к общественно-полезной работе, имеющих большое число трудодней, преступной деятельностью не занимающихся и не связанных с уголовно-преступной средой… Виновные мною строго наказаны».
Да ладно, всякий же знает, что при Сталине уж в лагеря-то ехали вообще ни за что. Плюнет оперативник на химический карандаш и строчит – бывший кулак, вёл антисоветскую агитацию, рассказывал анекдоты про товарища Сталина. И привет. А тут «виновные строго наказаны»? Ничего себе.
Второй пункт ещё более пугающий. Особенно начитавшихся ужасов про Сталинские репрессии:
«Рассмотрение дел, не подсудных тройкам; в Татарии и других областях тройки выносили решения по делам о грабежах, почему, в результате ограниченных прав троек, грабитель осуждался на меньшие, чем он заслуживал, сроки наказания».
Постойте, то есть как это? Каких-таких ограничений прав троек? Все же читали приказ 00447! Там же можно кого угодно ни за что и сразу к стенке. А тут ещё и состав реальный – грабежи. Грех не расстрелять!
Тут я уже заподозрил что-то неладное. Ограничения прав троек у них. Ну ладно, читаем дальше:
«Осуждение очевидных воров и уголовников как простых нарушителей паспортного режима и вынесение решений в отношении таких категорий только о выезде из режимных пунктов… вместо ареста воров отбирала у них по 5-6 подписок о выезде из режимного пункта, что приводило к полной безнаказанности уголовников».
Ага, так ужасающие репрессивные тройки ещё и не справляются! Нет бы расстрелять всех уголовников подряд, вместо этого какие-то подписки берут.
Да замнаркома, натурально, жалуется, что ничего не может сделать с преступниками. Да уголовники над органами рабоче-крестьянской милиции смеются в лицо. Над Большим террором смеются!
Следующее «извращение»:
«Применение условного осуждения или осуждения к принудработам».
Час от часу не легче. Опять вместо незаконных расстрелов (а то и молотом исполнения приговоров, читали мы и таких диссидентов), вместо всего этого великолепия – перрон на вокзале подметать? А то и с условных сроком уйти?
Это точно разгар Большого Террора? Вот эти все ахматовские «чёрные Маруси» и ночные фургоны с надписью «Хлеб»? В которых от качки стонают зэка, обнявшись как родные братья?
Фриновский добивает совсем уж неприличными жалобами. Расстрельные тройки злостных хулиганов… барабанная дробь… штрафуют!
Да позвольте, мы же столько выписок читали троек. Какой там штраф, там всё имущество сразу изымается. И, как сообщали диссиденты в мемуарах, немедленно делится между сотрудниками. Так и написано «расстрел с конфискацией личного имущества».
Но у Фриновского в приказе читаем другое:
«В практике работы милиции все еще имеют место факты, когда в отношении хулиганов-рецидивистов допускается в виде наказания только штраф, не считаясь с тем, что злостные хулиганы представляют из себя кадры, перерастающие в грабителей».
И вот описав плачевное положение с Большим Террором, замнаркома переходит собственно к приказу. Утверждается новая инструкция по работе троек.
Кроме того, Фриновский приказывает:
«При вынесении своих решений тройкам НКВД руководствоваться правами, предусмотренными положением об Особом совещании при НКВД».
Вот и приехали. А говорили, милицейские тройки придумал Балаев! А оказывается в самый разгар 1938 года они вполне действуют.
Тут и разгадка мелких санкций и жалоб Фриновского на малые полномочия троек. Ровно потому, что это тройки по мелким уголовникам и есть.
Вполне законные, в рамках прав Особого совещания при наркоме. Никаких тебе расстрелов.
То есть, в 1938 году милицейские тройки действовали, как минимум, параллельно с расстрельными. А скорее всего, только они одни и действовали.
Именно их работу и их документы взяли за основу при создании мифа о Большом терроре. Мнение лично моё, никому не навязываю.
Читаем приказ Фриновского. Для районных милиционеров он по буквам повторяет права Особого совещания в своём приказе. Только эти права у троек и есть:
«а) о заключении в лагеря НКВД на срок до 5 лет,
б) о высылке из крупных промышленных городов в нережимные местности в пределах республики, края, области на срок до 5 лет».
Больше того, замнаркома даёт примечание, что по не тяжким преступлениям, по которым тройка присудила до трёх лет, даже высылать преступника не надо. Пусть отрабатывает срок в местной трудовой колонии.
И самое страшное! Фриновский объясняет про те самые выписки из протоколов троек. Оказывается, как минимум, по милицейским тройкам в инструкции точные правила составления этих протоколов.
При том, что больше пяти лет лагерей они дать не могут. Странно, что таких же требований нет у троек расстрельных, там-то протоколы составлены с нарушением всего, что только можно!
Фриновский в приказе перечисляет, что в протоколах:
«Следить за тем, чтобы протоколы троек велись в соответствии с параграфом пятым инструкции, содержали все установочные данные на рассматриваемых лиц, имели подписи членов тройки и прокурора и своевременно направлялись начальнику Главного управления рабоче-крестьянской милиции для представления на Особое совещание».
Ещё раз! Правильность приговора и процедур в каждом случае свидетельствует лично прокурор, своей подписью! Но и это не окончательный приговор.
Тройка может только рекомендовать Особому совещанию этот приговор вынести. Понятно, скорее всего, Особое совещание такие приговоры чаще всего просто штамповало списками, не вникая особо в материалы следствия. Но факт – прямых полномочий упрятать человека в лагеря не было даже у троек!
Кстати, в этом случае (в отличие от троек расстрельных) прокурор членом тройки не является. Что и логично, прокурор судьёй быть не может, его дело надзорное. В тройках расстрельных этот принцип грубо нарушается, а тут как раз всё в порядке.
Больше того, оказывается, прокурор ещё с решением тройки и поспорить может! И спорили, не сомневайтесь. Иначе зачем Фриновский пишет такое:
«По решениям троек о делах, по которым имеется протест прокурора, составлять отдельные протоколы с изложением мотивов обеих сторон и направлять эти протоколы, вместе с делами, через начальника ГУРКМ НКВД на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР».
Это какой-то позор для либеральной картины мира зловещих Сталинских репрессий. Неужели в Советском Союзе был закон? Даже в репрессивном 1938 году?
Неужели даже грабителя-рецидивиста тройка не могла отправить к стенке? Какие-то пять лет, да с санкции прокурора, да после утверждения Особым совещанием при наркоме?
Мы-то читаем у диссидентов совсем другое! «Заглазное» рассмотрение без присутствия осуждаемого, три минуты на приговор.
И тут же, в соседней комнате немедленное исполнение смертного приговора. Кому повезёт – из революционного маузера в затылок. Кому нет – придётся майору Костоломову табельным молотом поработать.
Я не шучу, ровно это в реальных мемуарах пишут! И на западе миллионными тиражами издавали. А тут бедняга замнаркома мучается. Хулиганы одолели, ничего сделать не можем.
Сдаётся мне, вполне подлинный перед нами приказ. Потому что он, что называется, в «нормативном поле» живёт. И никаких вопиющих нарушений законов не содержит. А вот настоящие «извращения» нашей истории как раз в мемуарах и байках о расстрельных тройках. С ними и надо бороться.
МОИ КНИГИ / ТЕЛЕГРАМ
Не пропустите новые публикации
Оценили 9 человек
13 кармы