Миссия Путина. Часть 2

На традиционной «Прямой линии с Владимиром Путиным» в апреле 2014 г. президент так и сказал: «Вы знаете, что мое первое место работы был КГБ СССР, внешняя разведка, и нас там воспитывали определенным образом: это воспитание заключалось в абсолютной преданности своему народу и государству». (3)



Путин не раз подчеркивал, что служба в разведке была воплощением его детской мечты. Сын фронтовика, он с ранних лет хотел стать военным — летчиком или моряком, позднее — разведчиком. В итоге на разведке он и остановился.

«Служилое сословие» — как известно, особый класс, особый тип людей. Герой фильма Павла Лунгина «Олигарх» (2002), работник «конторы» по фамилии Корецкий, выразил позицию «служилого сословия» предельно четко: «Мне за Россию обидно! Мои предки в десяти поколениях служили Отечеству. Царям, коммунистам — все равно. За грех почитали разбираться — хороший царь или плохой. У нас потомственное уважение к власти!». (4)


(3)  Прямая линия с Владимиром Путиным, 17 апреля 2014 г. // Президент России. Официальный сайт / URL: http://www.kremlin.ru/events/p...

Далеко не случайным было то, что одним из первых дел Путина на президентском посту стало возвращение России советского гимна. Точнее сказать, это был уже новый гимн на знакомую всем с детства музыку Габриэля Эль-Регистана. Впервые граждане России услышали его в ночь на 1 января 2001 г. по телевидению.

У возвращения гимна было большое символическое значение: Россия красноречиво продемонстрировала свою преемственность по отношению к советской сверхдержаве, в полный голос заявила о своей готовности снова стать великой.

Спустя почти два десятилетия с подобным лозунгом выступил президент Дональд Трамп. Его «Сделаем Америку снова великой!» было во многом подражанием Путину и несло похожий смысл: отказаться от претензий на мировое господство и сосредоточиться на национальных интересах Соединенных Штатов, решить груды проблем, накопившихся у страны, десятилетиями игравшей роль всемирного жандарма.

К отстаиванию Америкой своих национальных интересов Путин, к слову, всегда относился уважительно. «И молодцы! Молодцы!», — воскликнул он, напомнив, что США живут под девизом «Мой дом — моя крепость» . Однако подобного уважения Путин ждет и от западных (5) партнеров, всегда подчеркивая, что Россия ни при каких условиях не поступится своими национальными интересами. «Медведь … тайги своей никому не отдаст, я думаю, что это должно быть понятно», — заявил он на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» . (6) в октябре 2014 г.

(4) У Лунгина этот персонаж, что вполне ожидаемо от записного либерала, — отрицательный: душитель свободных инициатив, ставящий интересы Родины выше либеральных ценностей. Стоит напомнить, что прототипом главного героя фильма был уже опальный к тому времени олигарх Борис Березовский, не скрывавший своих намерений бороться с Россией.

(5) Путин В. В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации, 10 мая 2006 г. // Президент России. Официальный сайт / URL: http://kremlin.ru/events/presi...


Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», 24 октября 2014 г.

(6) Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», 24 октября 2014 г. // Президент России. Официальный сайт / URL: http://www.kremlin.ru/events/p...

Патриотизм, любовь к стране и работа в ее интересах — вот подлинная и единственная наша национальная идея, и не надо ничего придумывать (уж сколько копий сломалось в ее поиске, а разгадка все время была рядом). «Самый большой националист в России — это я, — заявил Путин на том же заседании клуба «Валдай». — Но самый большой, самый правильный национализм — это выстраивание действий и политики таким образом, чтобы это пошло на благо народу» .(7)

Приоритет Путина — интересы России, но это не значит, что президент изолирует Россию от мира (так же и Трамп: он кто угодно, но уж никак не изоляционист). Вопрос здесь, скорее, стоит так: Россия — для мира, или мир — для России? Что первично: Россия или мир?

В свое время этот вопрос остро встал перед лидерами молодой советской страны. Что делать после победы революции? Немедленно экспортировать ее за границу, распространить ее пожар на другие страны, выполнить свою революционную миссию? Или строить социализм в условиях враждебного окружения, направить Советский Союз по пути самодовлеющего развития? Автор теории перманентной революции Лев Троцкий, как известно, сошел с корабля истории. Победила сталинская
концепция построения социализма в отдельно взятой стране, благодаря которой страна набралась сил, окрепла внутренне и усилила свои международные позиции.

Интернационализм как внешнеполитическая стратегия, предполагающая первичность интересов «мира» перед интересами страны, вернулся при Хрущеве. В основу международной политики СССР его ставили и Брежнев, и в особенности Горбачев, пошедший ради «общечеловеческих ценностей» на откровенное предательство интересов  государства. Эта политика получила тогда эвфемичное название «новое мышление».

(7) Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», 24 октября 2014 г.

Путин извлек урок из крушения Советского Союза. Для него оно было не только «крупнейшей геополитической катастрофой века» (8) , но и признаком ухода эпохи «больших идеологий». Именно поэтому Путин не стремится найти для России какую-либо «всемирно-историческую миссию». И дело не только в скромности Путина — как личной, так и скромности политического деятеля. Просто история не раз показывала, сколь опасной для всего мира бывает борьба за «большие идеи».

«Если хочешь войны — изобрети доктрину, — писал накануне Второй мировой войны американский социолог Уильям Грем Самнер. — Это самый страшный тиран, который когда-либо порабощал человека, ведь он овладевает его разумом и заставляет его предавать самого себя. Цивилизованные люди самые жестокие свои битвы вели за доктрины. Освобождение гроба Господня, “баланс сил”, “торговля идет за флагом”, “кто владеет сушей, владеет и морем”, революция, вера — за все это люди отдавали жизни. Что может быть противнее трезвому государственному уму и здравому смыслу, чем одержимость абстрактной идеей, не имеющей определенного отношения к тому, что действительно поставлено на карту» . (9)

Исторические миссии, всемирные планы и прочие универсалистские притязания — это вещи, «человеческие, слишком человеческие», и всецело уповать на них, как минимум, ненадежно. Как говорится, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Путин — это не Сталин, не Наполеон, великий планировщик мира, не Гитлер, строивший «тысячелетний рейх».
Памятуя о том, что человек предполагает, а Бог — располагает, Путин оставляет место вершителя истории за высшей силой.

(8) Путин В. В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации, 25 апреля 2005 г. // Президент
России. Официальный сайт / URL: http://kremlin.ru/events/presi...

(9) Цит. по: Моргентау Г. Международная политика // Антология мировой политической мысли в 5 т. Т. 2. М.:
Мысль, 1997. С. 504.

О том, что Путин не чужд религиозности и является практикующим православным человеком, стало известно довольно скоро. Президент не пропускал ни одного православного праздника, совершал паломнические поездки. И по всему было видно, что религиозность его — не показная, но от настоящей, глубокой веры. И, как человек искренне верующий, он твердо знает, что «Богово», а что — «кесарево», не претендуя на роль вершителя исторических судеб и «властелина мира».

При этом Путин подвергает критике мессианизм других стран, их претензии на монопольное лидерство на международной арене. Прежде всего, конечно, речь идет о США.

Мессианские амбиции характеризовали американскую элиту с давних пор. Еще Авраам Линкольн называл свою страну «последней и лучшей надеждой на Земле».

В 1845 г. издателем «Демократического обозрения» Джоном О’Салливаном была сформулирована знаменитая доктрина «предопределенной судьбы», согласно которой американцы являются богоизбранным народом, который должен стать мировым арбитром в вопросах свободы, демократии и прав человека. О’Салливан считал, что лидерство США есть не что иное, как предопределенная Богом судьба. Эта доктрина стала одной из «научных» оправданий агрессивной внешней политики США.

Живым воплощением традиций американской исключительности стал президент Вудро Вильсон, при котором Америка впервые отказалась от изоляционистской политики во имя реализации своей «всемирно-исторической миссии». Именно в роли «крестоносца свободы везде и для всех» (Г. Киссинджер) (10) США вступили в мировую войну, что стало их первым крупным выходом на международную политическую арену.

(10) Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 1997. С. 37.

В 1919 г. на Парижской мирной конференции Вудро Вильсон говорил о том, что Америке «уготована невиданная честь осуществить свое предназначение и спасти мир».

Столетием позже об «исключительности американской нации» не раз заявлял и 44-й президент США Барак Обама, за что был раскритикован Путиным. «Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось, — писал российский президент в статье, опубликованной газетой «Нью-Йорк Таймс» в сентябре 2013 г. — Есть государства большие и малые, богатые и бедные, с давними демократическими традициями и которые только ищут свой путь к демократии. И они проводят, конечно, разную политику. Мы разные, но когда мы просим Господа благословить нас, мы не должны забывать, что Бог создал нас равными» . (11)

Свою миссию американские элиты видят в том, чтобы навязать всему миру единые — ими выработанные — правила и ценности. В начале 90-х казалось, что унифицикация мира — это уже свершившееся дело. Тогда в англосаксонском мире безраздельно царствовал тезис Фрэнсиса Фукуямы о победе либерального проекта в планетарном масштабе. В статье «Конец
истории?», опубликованной в 1989 г. в журнале американских неоконсерваторов “The National Interest”, Фукуяма провозгласил: «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив»(12) . Со всей безаппеляционностью автор заявил: «То, чему мы, вероятно, свидетели, — не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной
демократии как окончательной формы правления». (13)

(11) Путин В. В. Сирийская альтернатива // Президент России. Официальный сайт / URL:
http://kremlin.ru/events/presi...

(12) Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3. С. 134.

Уже тогда заявление апологета либерального миропорядка резко диссонировало с тезисом европейских интеллектуалов постмодернистов об уходе эпохи «больших идеологий». По мнению Жана-Франсуа Лиотара, ситуацию постсовременности характеризует всеобщая утрата доверия к метанаррациям как тотальным, претендующим на статус единственно истинных способов высказываниям. Диктат общих норм, тотальных доктрин, «планов спасения мира» уступает место «языковым играм» — плюрализму локальных языков, стратегий, структур, институций, имеющих отныне равные права (14) .

Поборник концепций многополярности и равноправия всех участников политического процесса, Путин также категорически не приемлет стремление либералов-глобалистов «расчесать всех под одну гребенку», подвести под единый знаменатель. В этом отношении он выступает последователем европейской интеллектуальной традиции, более чутко реагирующей на меняющиеся реалии постсовременного общества. Уже в 90-х, когда либерализм преждевременно праздновал свою победу, для Путина были очевидны несколько принципиальных вещей.

1. Время тотальных доктрин ушло. Равно как и время великих национальных идей, грандиозных утопических проектов и т.п. Насаждая ту или иную «большую идеологию» и подгоняя под нее все многообразие жизни, многого не добьешься. Гораздо большего можно добиться, следуя естественности.

2. Запад, навязывая миру «единственно верную» либеральную идеологию, не понимает, что всякое действие рождает противодействие, и видит не больше, чем на один шаг вперед. Мир уже сегодня готов противостоять глобализации. Свое право быть иными будут отстаивать и различные социальные меньшинства, и представители незападных укладов жизни. В ответ на попытки унификации поднимутся фундаменталистские движения.

3. Глобальный либерализм хочет управлять всей мировой системой, однако справиться с этой задачей он не сможет. Совсем недавно мы были свидетелями того, как, потеряв управляемость, рассыпался на части Советский Союз. Многие процессы, обусловленные многообразием этносов, циальных страт, экономических укладов, оказались вне поля зрения советского руководства и послужили катализатором дезинтеграции. СССР был очень сложной системой, но все же не настолько, как целый мир. Учесть все скрытые тенденции, все обстоятельства, разрешить миллионы противоречий в огромном мире, где только различных языков насчитывается более семи тысяч, — задача разве что для пресловутого демона Лапласа.
Особенно, если подходить к делу догматически, пытаясь расчертить весь мир по трафаретной линейке единых ценностей.

4. Столь негибкая система, как либерализм, погубит себя сама; вступать с ней во фронтальное противостояние даже и не имеет смысла. Разумной задачей представляется сосредоточение на внутренних проблемах без оглядки на Запад. Как говорится, если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как мимо проплывет труп твоего врага (15).

5. Внутренняя политика России должна учитывать ее многообразие и многоукладность. Здесь тоже проявляется то самое «следование естественности», которому учат мастера восточных единоборств. Жизнь человека сложнее любой экономической теории, и пусть люди живут так, как
они живут естественным образом.

(13) Фукуяма Ф. Конец истории? С. 134-135.

(14) См. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя,
1998.

(15) Эту фразу, приписываемую сегодня то Конфуцию, то Сунь-цзы, на самом деле впервые произносит герой
Шона Коннери в фильме «Восходящее солнце» (1993). Однако, надо сказать, по духу она вполне близка
китайской философии.

Часть 1, Часть 3