О религиозности героев "Капитанской дочки" (директор таможни, Зурин, Швабрин)

Начало здесь - https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Продолжаем разговор о религиозности героев "Капитанской дочки". От иноверцев-иностранцев, религиозность которых, как мне кажется, стремится к нулю, переходим к русакам. И начнём с тех, кто религиозен не весьма.

Директор таможни.

Директор беседует с Петром Гринёвым перед военным советом в Оренбурге, а затем высказывает определённые соображения в ходе совета.

Глава X. Осада города

<< Я застал у него одного из городских чиновников, помнится, директора таможни, толстого и румяного старичка в глазетовом кафтане. Он стал расспрашивать меня о судьбе Ивана Кузмича, которого называл кумом, и часто прерывал мою речь дополнительными вопросами и нравоучительными замечаниями, которые, если и не обличали в нем человека сведущего в военном искусстве, то по крайней мере обнаруживали сметливость и природный ум. Между тем собрались и прочие приглашенные. Между ими, кроме самого генерала, не было ни одного военного человека. >> 8, 339

А вот какое соображение высказал директор:

<< Старичок в глазетовом кафтане поспешно допил третью свою чашку, значительно разбавленную ромом, и отвечал генералу: "Я думаю, ваше превосходительство, что не должно действовать ни наступательно, ни оборонительно".

"Как же так, господин коллежский советник?" - возразил изумленный генерал. - "Других способов тактика не представляет: движение оборонительное, или наступательное..."

- Ваше превосходительство, двигайтесь подкупательно. >> 8, 339-340

<< Все мнения оказались противными моему. Все чиновники говорили о ненадежности войск, о неверности удачи, об осторожности, и тому подобном. Все полагали, что благоразумнее оставаться под прикрытием пушек, за крепкой каменной стеною, нежели на открытом поле испытывать счастие оружия. >> 8, 340

1. Для директора таможни кум Миронов (и его уцелевшая дочь) не просто соотечественники и "братья по классу", а люди близкие, связанные с ним, вероятно, какими-то интересами и обоюдной симпатией.

2. Директор таможни - человек разумный и ему совершенно ясно, что бунт следует гасить в зародыше, дабы жертвы и разрушения не были чрезмерными.

3. И тем не менее, директор, в полном согласии с прочими чиновниками, выступает за пассивное сидение в крепости, что не только обрекает на смерть большинство "должностных лиц" и их родственников в округе, но и для самих осаждённых в городе чиновников чревато смертельным риском. 

4. Почему так? Откуда этот странный и "безрассудный" эгоизм? 

А не случайно же "Старичок в глазетовом кафтане поспешно допил третью свою чашку, значительно разбавленную ромом..."

На глазетовый кафтан у него средства имеются, а остановиться и не выкушать третью чашку прямо из бюджета скуповатого генерала Р. он не может. Гедонизм такой неукротимый, пьёт как в последний раз.

Вот и осада Оренбурга, весьма рискованная для его чиновных обитателей, тем не менее, существенно обогатила и их, и их партнёров из купеческого сословия на торговле хлебными припасами. 

В Приложения к "Истории Пугачёва" Пушкин поместил "Летопись Рычкова", и из неё можно узнать много интересного.

<<...до прихода злодеев к Оренбургу, хлебные цены состояли: муки ржаной от 12 до 15 копеек; пшеничной, самой лучшей, от 25 до 30 копеек пуд; мяса всякого не свыше одной копейки фунт. Прочие съестные припасы продавались в пропорцию оного. Но как в народе о приближении злодейском долгое время было неизвестно, корыстолюбные ж люди, чрез свои пронырства узнав про оное, весь привозимый на базар хлеб и харч наперерыв скупали, а потом, как воспоследовала осада городу, по своей цене на всё оное поднимать начали, а наконец и довели до того, что по недостатку хлебному в народе, принуждены были городские жители покупать у них ржаной муки четверть от 12 до 15, а пшеничной от 15 до 20 рублей, прочее ж всё вздорожало в пропорцию оного.>> 9, 284

Рычков повествует о дальнейшем повышении цен в ходе осады (9, 321 примечание), о том, что торговцы несколько сбавили цены на хлеб, дабы успеть распродать его с выгодой до подхода войск, идущих к Оренбургу на выручку, (9, 323, примечание; 9, 327, примечание).

Сложно предположить, что чиновничество осаждённого города не имело доли в этом бизнесе оренбургских "торговцев".

5. Ну и, конечно, рекомендация "действовать подкупательно" в первую очередь характеризует самого рекомендующего. Он абсолютно уверен в том, что все продаются и всё продажно. К чему бы это?

6. Напрашивается предположение, что и таможенный директор не слишком религиозен. Есть у него и иные интересы, помимо духовных.

*******************

ГЛАЗЕТ род парчи с шелковою основою и серебряным или золотым утком; худший сорт состоит из бумажной основы и мишурного утка.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка.- Павленков Ф., 1907.

Зурин.

Ну, со штатских-то что возьмёшь? Народ какой-то ненадёжный.  А вот дворянин, гусар, Иван Иванович (дважды Иван!) Зурин. В начале повести мы его видим ротмистром, а в конце, в разгар гражданской войны, он уже майор.

Зурин присутствует в четырёх главах повести.

I. Сержант гвардии

Первая встреча Готнёва с Зуриным в Симбирске, в тактире.

<< Вошед в биллиардную, увидел я высокого барина, лет тридцати пяти, с длинными черными усами, в халате, с кием в руке и с трубкой в зубах. Он играл с маркером, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках. >> с. 283

Интересный человек. В нём сразу видны и желание, и умение всюду устраиваться с комфортом. И весьма характерно, что этот комфорт предполагает чьё-то унижение.

<< Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем Зуриным, что он ротмистр гусарского полку и находится в Симбирске при приеме рекрут, а стоит в трактире. >> с. 283

Казалось бы, что может быть драматичнее в жизни русского простолюдина, чем отдача в рекруты (практически пожизненно)? Жутковато даже и представить себе, какие сцены приходится наблюдать господину Зурину каждодневно. Однако, совесть у него чиста, душа совершенно спокойна, а для полного душевного комфорта ему ещё и надобно покуражиться над маркёром и ошкурить на разумную (но чувствительную) сумму молодого и неразумного (излишне доверчивого) дворянина, отправляющегося на военную службу.

Зурин поучает Гринёва:

<< В походе, например, придешь в местечко - чем прикажешь заняться? Ведь не всё же бить жидов. Поневоле пойдешь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть!>>

Так он ещё и "жидов" бьёт! Ну просто средоточие всех совершенств.

Зурин исчез из поля зрения, но не навсегда. В заключительных главах повести он появляется вновь. 

XIII. Арест

Гринёва с Машей Пугачёв отпустил на все четыре стороны и попали они именно в ту сторону, где расположился господин Зурин.

<< Через пять минут мы пришли к домику, ярко освещенному. Вахмистр оставил меня при карауле и пошел обо мне доложить. Он тотчас же воротился, объявив мне, что его высокоблагородию некогда меня принять, а что он велел отвести меня в острог, а хозяюшку к себе привести.

- Что это значит?- закричал я в бешенстве.- Да разве он с ума сошел?

"Не могу знать, ваше благородие", - отвечал вахмистр. - "Только его высокоблагородие приказал ваше благородие отвести в острог, а ее благородие приказано привести к его высокоблагородию, ваше благородие!">> 8, 360-361

<< Я бросился на крыльцо. Караульные не думали меня удерживать, и я прямо вбежал в комнату, где человек шесть гусарских офицеров играли в банк. Маиор метал. Каково было мое изумление, когда, взглянув на него, узнал я Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего меня в Симбирском трактире!

- Возможно ли? - вскричал я. - Иван Иваныч! ты ли?

"Ба, ба, ба, Петр Андреич! Какими судьбами? Откуда ты? Здорово, брат. Не хочешь ли поставить карточку?"

- Благодарен. Прикажи-ка лучше отвести мне квартиру. "

"Какую тебе квартиру? Оставайся у меня".

- Не могу: я не один.

"Ну, подавай сюда и товарища".

- Я не с товарищем; я... с дамою.

"С дамою! Где же ты ее подцепил? Эге, брат!" (При сих словах Зурин засвистел так выразительно, что все захохотали, а я совершенно смутился.)

"Ну" - продолжал Зурин: - "так и быть. Будет тебе квартира. А жаль... Мы бы попировали по-старинному... Гей! малой! Да что ж сюда не ведут кумушку-то Пугачева? или она упрямится? Сказать ей, чтоб она не боялась: барин-де прекрасный; ничем не обидит, да хорошенько ее в шею".

- Что ты это? - сказал я Зурину. - Какая кумушка Пугачева? Это дочь покойного капитана Миронова. Я вывез ее из плена и теперь провожаю до деревни батюшкиной, где и оставлю ее.

"Как! Так это о тебе мне сейчас докладывали? Помилуй! что ж это значит?"

- После всё расскажу. А теперь, ради бога, успокой бедную девушку, которую гусары твои перепугали.

Зурин тотчас распорядился. Он сам вышел на улицу извиняться перед Марьей Ивановной в невольном недоразумении, и приказал вахмистру отвести ей лучшую квартиру в городе. Я остался ночевать у него.>> 8, 361-362

Ну вот как замечательно! Зурин уже и в чине повышен. И отвлёкся на мгновение от тяжких ратных трудов, дабы в картишки перекинуться с боевыми товарищами, и о "сударушках" не забывает, а допрос важного пленника откладывает на потом. Служба не волк, в лес не убежит.

Хорошо ему на гражданской войне, даже и лучше, чем в мирное время. 

<< Мы отужинали, и когда остались вдвоем, я рассказал ему свои похождения. Зурин слушал меня с большим вниманием. Когда я кончил, он покачал головою и сказал: "Все это, брат, хорошо; одно не хорошо; зачем тебя черт несет жениться? Я, честный офицер, не захочу тебя обманывать: поверь же ты мне, что женитьба блажь. Ну, куда тебе возиться с женою да няньчиться с ребятишками? Эй, плюнь. Послушайся меня: развяжись ты с капитанскою дочкой. Дорога в Симбирск мною очищена и безопасна. Отправь ее завтра ж одну к родителям твоим; а сам оставайся у меня в отряде. В Оренбург возвращаться тебе не за чем. Попадешься опять в руки бунтовщикам, так вряд ли от них еще раз отделаешься. Таким образом любовная дурь пройдет сама собою, и всё будет ладно".>> 8, 362

Как я понимаю, Зурин счёл рассказ Гринёва неправдоподобным и задержал его в своём отряде, сообщив одновременно, куда следует, об этом странном казусе. Зачем Зурину Гринёв? В той войне, которую ведут гусары, потери правительственных войск не велики. Острой нужды в пополнениях нет. Да и боевая ценность "прапорщика юного" пока, вероятно, не столь уж значительна. 

А вина Гринёва тем самым была существенно усугублена. Он не только покинул место службы без разрешения, но и не вернулся в Оренбург вовсе, "прибившись" к другой части. Вероятно, Следственная комиссия истолковала это обстоятельство не в его пользу. Получается, что Гринёв:

- странным образом остался жив при взятии Белогорской крепости;

- покинул Оренбург при не менее подозрительных обстоятельствах;

- совершил вояж в компании с Пугачёвым из Бердской слободы в Белогорскую крепость и был отпущен самозванцем (послан с каким-то заданием?);

- а затем, когда дела самозванца пошатнулись, заметая следы, перешёл на сторону правительственных войск.

<< Зурин дал мне отпуск. Через несколько дней должен я был опять очутиться посреди моего семейства, увидеть опять мою Марью Ивановну... Вдруг неожиданная гроза меня поразила. В день, назначенный для выезда, в самую ту минуту, когда готовился я пуститься в дорогу, Зурин вошел ко мне в избу, держа в руках бумагу, с видом чрезвычайно озабоченным. Что-то кольнуло меня в сердце. Я испугался, сам не зная чего. Он выслал моего деньщика, и объявил, что имеет до меня дело. - Что такое? - спросил я с беспокойством. - "Маленькая неприятность", - отвечал он, подавая мне бумагу. - "Прочитай, что сейчас я получил". Я стал ее читать: это был секретный приказ ко всем отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную Комиссию, учрежденную по делу Пугачева.

Бумага чуть не выпала из моих рук. "Делать нечего!" - сказал Зурин. - "Долг мой повиноваться приказу. Вероятно, слух о твоих дружеских путешествиях с Пугачевым как-нибудь да дошел до правительства. Надеюсь, что дело не будет иметь никаких последствий и что ты оправдаешься перед комиссией. Не унывай и отправляйся". Совесть моя была чиста; я суда не боялся; но мысль отсрочить минуту сладкого свидания, может быть, на несколько еще месяцев - устрашала меня. Тележка была готова. Зурин дружески со мною простился. Меня посадили в тележку. Со мною сели два гусара с саблями наголо, и я поехал по большой дороге.>> 8, 364-365

Ну вот и не берусь утверждать категорически, но есть у меня гипотеза, что "как-нибудь" именно от Зурина и дошёл этот слух до правительства. Гринёв же ему много интересного поведал по-дружески. А откуда Зурину было знать, как правительство посмотрит на приключения Гринёва, и не падёт ли тень подозрения на самого Зурина? Дело-то серьёзное, уж лучше подстраховаться. Интересно, что момент предоставления отпуска и арест удачно совпали. Допускаю, что Зурин создал себе на всякий алиби в глазах Гринёва. Дескать, ни о чём дурном не думал, хотел дать отпуск достойному офицеру, а тут, вдруг, арест. Мало ли что? Гринёва могут и оправдать. Да и наживать себе врагов в лице его влиятельных родственников Зурин совершено не собирается. 

Характерно, что и Зурин, подобно генералу Р., уклонился от того, чтобы замолвить за Гринёва словечко перед Следственной комиссией, хотя, безусловно, Гринёв показал себя в его команде добросовестным дворянским воином.

Пропущенная глава.

Тут Гринёв назван Буланиным, и Зурин - Гринёвым.

<<Гринев соскочил с лошади, [поклонился] батюшке и матушке и крепко пожал мне руку. - Кстати же я подоспел, сказал он нам. А! вот и твоя невеста. - Марья Ивановна покраснела по уши. Батюшка к нему подошел и благодарил его с видом спокойным, хотя и тронутым. Матушка обнимала его, называя ангелом избавителем. - Милости просим к нам, сказал ему батюшка и повел его к нам в дом.>> c. 381

<< Гринев настоял на том, чтобы голова земского была на несколько часов выставлена на шесте у кабака. >> 8, 382

Характерная черта. Гринёвым-то выгоднее было бы разыграть по нотам песенку "вернись, я всё прощу". Зачем им обострять отношения с крестьянами, которые могут и красного петуха пустить при случае, да и топориком по головушке? Тут уж лучше создать видимость "добрососедских отношений". А Зурину видимость не нужна. Ему хорошо на гражданской войне и всяческие там "согласия и примирения" его не очень радуют.

Вот такой героический персонаж. 

Любит комфорт.

Любит, чтобы вокруг него были люди зависимые и бесправные, над которыми и покуражиться не грех (маркёр, "жиды", "сударушка").

Весьма своеобразно интерпретирует армейское товарищество.

Любит азартные игры.

Не чужд некоторой языческой символики (отрубленная голова на шесте).

Религиозен ли он? А вам и впрямь это интересно?

Швабрин.

Глава III. Крепость

<<А ты, мой батюшка", - продолжала она [Василиса Егоровна], обращаясь ко мне - "не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты последний. Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж пятый год как к нам переведен за смертоубийство. Бог знает, какой грех его попутал; он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с собою шпаги, да и ну друг в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех мастера нет".>> 8, 295

Пять лет в ссылке - это же почти вечность для нетерпеливого молодого человека. Он, вероятно, считал себя уже свободным от присяги, он был кровно обижен на родное дворянское государство. 

<< На другой день по утру я только что стал одеваться, как дверь отворилась и ко мне вошел молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым. "Извините меня" - сказал он мне по-французски - "что я без церемонии прихожу с вами познакомиться. Вчера узнал я о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени". - Я догадался, что это был офицер, выписанный из гвардии за поединок. Мы тотчас познакомились. Швабрин был очень не глуп. Разговор его был остер и занимателен. Он с большой веселостию описал мне семейство коменданта, его общество и край, куда завела меня судьба. Я смеялся от чистого сердца, как вошел ко мне тот самый инвалид, который чинил мундир в передней коменданта, и от имени Василисы Егоровны позвал меня к ним обедать. Швабрин вызвался идти со мною вместе. >> c. 296

Нет ли тут, кстати, намёка на автопортрет? Я вовсе не хочу сказать, что Пушкин отождествляет себя со Швабриным. Тут сложнее. Автор допускает, что при определённых условиях и он мог бы стать таким, как Швабрин, и его герой имел все шансы уподобиться Швабрину (или Зурину).

С другой стороны, смуглое лицо и фамилия нерусского корня (от нем. Schwabber) содержат в себе намёк на то, что Швабрин принадлежит к новой знати, к семейству, не имеющему глубоких русских корней.

Гринёв поинтересовался, как капитанше не страшно в крепости:

<<"Привычка, мой батюшка", - отвечала она. - "Тому лет двадцать как нас из полка перевели сюда, и не приведи господи, как я боялась проклятых этих нехристей! Как завижу, бывало, рысьи шапки, да как заслышу их визг, веришь ли, отец мой, сердце так и замрет! А теперь так привыкла, что и с места не тронусь, как придут нам сказать, что злодеи около крепости рыщут".

- Василиса Егоровна прехрабрая дама - заметил важно Швабрин. - Иван Кузмич может это засвидетельствовать.

"Да, слышь ты", - сказал Иван Кузмич: - "баба-то не робкого десятка". >> 8, 298

Трогательный штришок. Обеспеченный молодой человек из хорошей семьи потешается над Мироновыми, даже лица их не кажутся ему человеческими, но их хлеб он кушает как по расписанию.

Глава IV. Поединок

<< Незаметным образом я привязался к доброму семейству, даже к Ивану Игнатьичу, кривому гарнизонному поручику, о котором Швабрин выдумал, будто бы он был в непозволительной связи с Василисой Егоровной, что не имело и тени правдоподобия: но Швабрин о том не беспокоился. >> 8, 299

Гринёв прочитал Швабину любовное стихотворение собственного сочинения:

<<"Ого! Самолюбивый стихотворец и скромный любовник!" - продолжал Швабрин, час от часу более раздражая меня; - "но послушай дружеского совета: коли ты хочешь успеть, то советую действовать не песенками".

- Что это, сударь, значит? Изволь объясниться.

"С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег".

Кровь моя закипела. - А почему ты об ней такого мнения? - спросил я, с трудом удерживая свое негодование.

"А потому", - отвечал он с адской усмешкою, - "что знаю по опыту ее нрав и обычай".>> 8, 301

Т.е. Швабрин довольно гнусно оклеветал и мать, и дочь, но если первое не показалось Гринёву недопустимым, то второе - показалось. 

Интересный выверт. Швабрин сватался к Маше, питает к ней какие-то чувства и, в то же время, с лёгкостью рассказывает единственному в крепости человеку своего круга, что и Маша, да и мать её - натуральные простигосподи. 

Гринёв попробовал сделать одноглазого поручика своим секундантом, но не преуспел. Поручик неосторожно проговорился о ссоре молодых офицеров:

<< Иван Игнатьич, заметив во мне знаки неудовольствия и вспомня свое обещание, смутился и не знал, что отвечать. Швабрин подоспел к нему на помощь.

"Иван Игнатьич" - сказал он - "одобряет нашу мировую".

- А с кем это, мой батюшка, ты ссорился? "

"Мы было поспорили довольно крупно с Петром Андреичем".

- За что так?

"За сущую безделицу: за песенку, Василиса Егоровна".

- Нашли за что ссориться! за песенку!... да как же это случилось?

"Да вот как: Петр Андреич сочинил недавно песню и сегодня запел ее при мне, а я затянул мою, любимую:

Капитанская дочь,
Не ходи гулять в полночь.

Вышла разладица. Петр Андреич было и рассердился; но потом рассудил, что всяк волен петь, что кому угодно. Тем и дело кончилось".>> 8, 303

После первой попытки драться:

<< Мы вошли в комендантской дом. Иван Игнатьич отворил двери, провозгласив торжественно "привел!" Нас встретила Василиса Егоровна. "Ах, мои батюшки! На что это похоже? как? что? в нашей крепости заводить смертоубийство! Иван Кузмич, сейчас их под арест! Петр Андреич! Алексей Иваныч! подавайте сюда ваши шпаги, подавайте, подавайте. Палашка, отнеси эти шпаги в чулан. Петр Андреич! Этого я от тебя не ожидала. Как тебе не совестно? Добро Алексей Иваныч: он за душегубство и из гвардии выписан, он и в господа бога не верует; а ты-то что? туда же лезешь?" >> 8, 304

О Швабрине прямо сказано, что он безбожник. Вероятно, он этого и не отрицает. Вероятно, это было известно ранее и Гринёву. Вероятно, и Мироновы знали об атеизме Швабрина ещё тогда, когда он сватался к Маше.

Т.е. в те годы уже можно было поддерживать ровные приятельские отношения с явным атеистом. А если бы Маша дала своё согласие, то атеизм Алексея Иваныча не послужил бы препятствием к браку.

<< Вдруг услышал я свое имя, громко произнесенное. Я оглянулся, и увидел Савельича, сбегающего ко мне по нагорной тропинке....... В это самое время меня сильно кольнуло в грудь пониже правого плеча; я упал и лишился чувств.>> 8, 306

И герой-рассказчик не обвиняет Швабрина прямо в нечестном ведении поединка, и автор этого не говорит, но осадочек-то остаётся.

Глава V. Любовь

<< Швабрин пришел ко мне; он изъявил глубокое сожаление о том, что случилось между нами; признался, что был кругом виноват, и просил меня забыть о прошедшем. >> 8, 309

И, в это же самое время Швабрин написал донос отцу Гринёва. 

Глава VI. Пугачёвщина

После первого совещания у капитана Миронова с связи с восстанием:

<< Раздав сии повеления, Иван Кузмич нас распустил. Я вышел вместе со Швабриным, рассуждая о том, что мы слышали. - Как ты думаешь, чем это кончится? - спросил я его. "Бог знает" - отвечал он; - "посмотрим. Важного покаместь еще ничего не вижу. Если же..." Тут он задумался и в рассеянии стал насвистывать французскую арию.>> 8, 314

На втором совещании у капитана:

<<"Видно он в самом деле силен" - заметил Швабрин.>> 8, 317

Тут Швабрин рассуждает как Бопре. Какой напиток крепче, тот и полезнее для желудка. Раз уж Пугачёв сильнее, так ему и присягнуть.

Глава VII. Приступ

Когда капитан Миронов повёл гарнизон в атаку на мятежников, за ним последовали одноглазый поручик и Гринёв, а Швабрин остался с "оробевшими" инвалидами. Как знать, как закончилась бы схватка, если бы он подчинился приказу коменданта? Быть может, четыре офицера и смогли бы увлечь за собой солдат.

Пугачёв взял Белогорскую крепость и устанавливает в ней свои порядки:

<< Я глядел смело на Пугачева, готовясь повторить ответ великодушных моих товарищей. Тогда, к неописанному моему изумлению, увидел я среди мятежных старшин Швабрина, обстриженного в кружок и в казацком кафтане. Он подошел к Пугачеву и сказал ему на ухо несколько слов. "Вешать его!" - сказал Пугачев, не взглянув уже на меня. >> 8, 325

Что он мог сказать Пугачёву? Вероятно, что-нибудь порочащее. Что-нибудь о том, что Гринёв отзывался о самозваном государе нелестно и неуважительно. Интересно, что такая информация не помешала Пугачёву изменить своё отношение к Петру Гринёву в лучшую сторону.

А Швабрину явно не хватило фантазии. Приняв казачье обличье он резко понизил свое шансы на "продвижение". Казаков-то в лагере у Пугачёва хватало, а вот привлечь на свою сторону дворян как дворян, без социальной мимикрии, было бы заманчиво.

Глава IX. Разлука

<< Пугачева окружали главные из его сообщников. Между ими стоял и Швабрин. Взоры наши встретились; в моем он мог прочесть презрение, и он отворотился с выражением искренней злобы и притворной насмешливости.>> 8, 334

Ну вот и чего тут злобствовать-то? Швабрин опасался, что Гринёв присягнёт Пугачёву и станет его соперником по новой службе и останется соперником в делах сердечных. Но нет, Гринёв уходит в Оренбург, а Маша остаётся во власти Швабрина. Однако, Швабрин испытывает "искреннюю злобу". Почему? Характер такой. Ну и, вероятно, зависть к человеку, моральное превосходство которого над Швабриным слишком уж очевидно.

Глава X. Осада города

Из письма Марьи Мироновой:

<< Я долго была больна; а когда выздоровела, Алексей Иванович, который командует у нас на месте покойного батюшки, принудил отца Герасима выдать меня ему, застращав Пугачевым. Я живу в нашем доме под караулом. Алексей Иванович принуждает меня выдти за него замуж. Он говорит, что спас мне жизнь, потому что прикрыл обман Акулины Памфиловны, которая сказала злодеям, будто бы я ее племянница. А мне легче было бы умереть, нежели сделаться женою такого человека, каков Алексей Иванович. Он обходится со мною очень жестоко и грозится, коли не одумаюсь и не соглашусь, то привезет меня в лагерь к злодею, и с вами-де то же будет, что с Лизаветой Харловой. Я просила Алексея Ивановича дать мне подумать. Он согласился ждать еще три дня; а коли через три дня за него не выду, так уж никакой пощады не будет. Батюшка Петр Андреич! вы один у меня покровитель; заступитесь за меня бедную. >> 8, 342

Ну какая прелесть! Прямо-таки Комарик из "Мухи-цокотухи". Полюби меня красавица, ибо:

1) я спас тебя от смерти, не выдав Пугачёву;

2) я в любой момент могу выдать тебя Пугачёву.

Глава XII. Сирота

<< Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду. Изменник помог Пугачеву вылезть из кибитки, в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился, но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: "И ты наш? Давно бы так!" - Я отворотился от него и ничего не отвечал.>> c. 354

<< Швабрин сам поднес ему водки. Пугачев выпил рюмку, и сказал ему, указав на меня: "Попотчуй и его благородие". Швабрин подошел ко мне с своим подносом; но я вторично от него отворотился. Он казался сам не свой. При обыкновенной своей сметливости он, конечно, догадался, что Пугачев был им недоволен. Он трусил перед ним, а на меня поглядывал с недоверчивостию. Пугачев осведомился о состоянии крепости, о слухах про неприятельские войска и тому подобном, и вдруг спросил его неожиданно: "Скажи, братец, какую девушку держишь ты у себя под караулом? Покажи-ка мне ее".>> 8, 354

<< Швабрин побледнел как мертвый. - Государь, - сказал он дрожащим голосом... - Государь, она не под караулом... она больна... она в светлице лежит.

"Веди ж меня к ней", - сказал самозванец, вставая с места. Отговориться было невозможно. Швабрин повел Пугачева в светлицу Марьи Ивановны. Я за ними последовал. Швабрин остановился на лестнице. "Государь!" - сказал он. - "Вы властны требовать от меня, что вам угодно; но не прикажите постороннему входить в спальню к жене моей".

Я затрепетал. "Так ты женат!" - сказал я Швабрину, готовяся его растерзать.

"Тише!" - прервал меня Пугачев. - "Это мое дело. А ты"- продолжал он, обращаясь к Швабрину, - "не умничай и не ломайся: жена ли она тебе или не жена, а я веду к ней кого хочу. Ваше благородие, ступай за мною".

У дверей светлицы Швабрин опять остановился и сказал прерывающимся голосом: "Государь предупреждаю вас, что она в белой горячке, и третий день как бредит без умолку". - "Отворяй! - сказал Пугачев.

Швабрин стал искать у себя в карманах, и сказал, что не взял с собою ключа. Пугачев толкнул дверь ногою; замок отскочил; дверь отворилась, и мы вошли.>> 8, 354-355

Швабрин, Маша Миронова, Пугачев и Гринев. "Освобождение Маши". Художник А. Иткин

Занятно. Швабрин перед Пугачёвым унижается и пресмыкается, но при этом учиняет бунт на коленях и упорно отстаивает своё право на подлость. Он как бы даже и в недоумении: как же так, я изменил присяге, предал товарищей, а покуражиться в своё удовольствие не имею права?

<<"Что, ваше благородие?" сказал смеясь Пугачев. "Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом, да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посаженым отцом, Швабрин дружкою; закутим, запьем - и ворота запрем!"

Чего я опасался, то и случилось, Швабрин, услыша предложение Пугачева, вышел из себя. "Государь!" - закричал он в исступлении. - "Я виноват, я вам солгал, но и Гринев вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости". >> с. 356

Так не доставайся же ты никому! А что тут поделаешь? Голос страсти сильнее элементарной порядочности.

<< Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом, и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.>> с. 359

Пропущенная глава

(Гринёв в пропущенной главе именуется Буланиным, а Зурин - Гринёвым)

<< Вдруг злодеи замолчали. Я услышал голос Швабрина, зовущего меня по имени.

- Я здесь, чего ты хочешь?

- Сдайся, Буланин, противиться напрасно. Пожалей своих стариков. Упрямством себя не спасешь. Я до вас доберусь!

- Попробуй, изменник!

- Не стану ни сам соваться попустому, ни своих людей тратить. А велю поджечь анбар и тогда посмотрим, что ты станешь делать, Дон-Кишот белогорский. Теперь время обедать. Покаместь сиди, да думай на досуге. До свидания, Марья Ивановна не извиняюсь перед вами: вам, вероятно, не скучно в потемках с вашим рыцарем.

Швабрин удалился, и остав<ил> караул у анбара. >> 8, 379

Вот и Маше Швабрин давал время подумать и осаждённым в "анбаре" тоже дал время. Ему просто непонятно, как разумные люди могут не покориться силе.

<< Наконец сделалось большое движение на дворе, и мы опять услышали голос Швабрина.

- Что, надумались ли вы? Отдаетесь ли добровольно в мои руки?

Никто ему не отвечал. Подождав немного, Швабрин велел принести соломы. - Через несколько минут вспыхнул огонь, и осветил темный анбар - и дым начал пробиваться из-под щелей порога. >> 8, 380

Но военное счастье переменчиво. Осаждённые сделали вылазку из горящего амбара и тяжело ранили Швабрина.

<< Швабрин был ужасно бледен. Одной рукой прижимал он раненый бок. Лицо его изображало мучение и злобу. Он медленно поднял голову, взглянул на меня и произнес слабым и невнятным голосом:

- Вешать его... и всех... кроме ее...

Тотчас толпа злодеев окружила нас и с криком потащила к воротам. Но вдруг они нас оставили и разбежались; в ворота въехал Гринев, - и за ним целый эскадрон с саблями наголо.>> 8, 381

<<- Это Швабрин, сказал я Гриневу.

- Швабрин! Очень рад. Гусары! возьмите его! Да сказать нашему лекарю, чтоб он перевязал ему рану и берег его как зеницу ока. Швабрина надобно непременно представить в секретную Казанскую комиссию. Он один из главных преступников, и показания его должны быть важны.

Швабрин открыл томный взгляд. На лице его ничего не изображалось кроме физической муки. Гусары отнесли его на плаще.>> 8, 381

Глава XIV. Суд

<< Судьи мои, начинавшие, казалось, выслушивать ответы мои с некоторою благосклонностию, были снова предубеждены противу меня при виде моего смущения. [Гринёв отказался от подробного рассказа о своих приключениях, дабы не подвергать опасностям сурового следствия Машу Миронову. - М.З.] Гвардейский офицер потребовал, чтоб меня поставили на очную ставку с главным доносителем. Генерал велел кликнуть вчерашнего злодея.>> 8, 368

<< Я с живостию обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошел - Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели длинная борода была всклокочена. Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. - Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, - как бы то ни было, имя дочери Белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. >> 8, 368

Вполне логично и убедительно. Вероятно, сам Швабрин "всячески губил" прочих изменников, служа Пугачёву, а теперь, пережив ужас пленения, осознав неизбежность личной катастрофы и несколько "успокоившись", губит и своего давнего врага.

<< Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.>> 8, 368-369

А и не интересен стал Гринёв комиссии. Пойманные изменники рассказали друг о друге всё, что знали, и в дополнительной информации от Гринева следователи не нуждаются. А вина самого Гринёва достаточно очевидна.

Очень интересно истолкование мотивов поступков Швабрина в монографии Н.И. Черняева, изданной в 1897 году.

<<Швабрин принадлежал очевидно, к нашим вольнодумцам прошлого столетия, которые, под влиянием Вольтера, французских энциклопедистов и общего духа времени, усвоили себе отрицательное отношение к Церкви и ко всему русскому, смотрели на требование долга и нравственности, как на предрассудки, и, вообще, придерживались грубо материалистических воззрений. «Он и в Господа Бога не верует», - с ужасом говорит про Швабрина Василиса Егоровна (в четвертой главе), и уже это одно не могло не оттолкнуть от него Марьи Ивановны, которой он делал предложение за год до приезда Гринева в Белогорскую крепость.>> Черняев, http://ruskline.ru/analitika/2...

<< В Швабрине нет ничего русского: все русское вытравлено в нем его воспитанием, но он был все-таки русский выродок,- тип, который мог возникнуть только на русской почве под влиянием ХVIII века и его особенностей. Презирая веру своих дедов и отцов, Швабрин презирал, вместе с тем, понятия о чести и долге, которыми руководятся оба Гриневы.>> Черняев, http://ruskline.ru/analitika/2...

Да ведь у всего этого несимпатичного "вольнодумства" были определённые предпосылки, надо полагать. Не просто же так он усвоил именно эти западные идеи и дал им именно такую интерпретацию. Речь-то идёт о крепостнике, да ещё и о крепостнике-западнике. Т.е. о человеке, который хочет западного уровня комфорта и благосостояния, но ... на базе рабского труда. Тут уж поневоле возненавидишь всё родное.

Что же мы видим?

Таможенный чиновник, узнав о том, что погиб его кум капитан Миронов, испытал прилив религиозных чувств и поспешил выпить три чашки чаю с ромом, ибо все мы внезапно смертны.

Ротмистр (позднее майор) Иван Иванович Зурин исповедует своё сословное превосходство над недворянами и собственное благополучие как религию. 

Алексей Иванович Швабрин откровенно и определённо состоит на должности безбожника, хотя, вероятно, афишировать свой атеизм в пугачёвском лагере ему было и не с руки.

И все трое, вольно или невольно, действуют так, что гражданская война разгорается и длится, и длится, и длится.

Н.И. Черняев полагал, что Швабрин - единственный атеист в повести, а потому и отменно аморальный субъект.

Мне кажется, что людей, глубоко равнодушных ко всему божественному, в повести побольше, и некоторые из них глубоко аморальны. Но все ли? Все ли безбожники аморальны и служит ли религиозность персонажа залогом его высокой нравственности? Посмотрим. 

В следующий раз поговорим о Петре Гринёве и о его родителях.