Психическая атака

После долгого перерыва продолжаю заметки о фильме "Чапаев".

Предыдущие материалы:

1. "Смотрим "Чапаева" вместе" https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Эпизоды 1-13. От начала фильма и до крупной ссоры Чапаева с Фурмановым по поводу ареста Жихарева.

2. "Смотрим "Чапаева" вместе-2" https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Эпизоды 14 ("А который тут Чапаев?") - 23 (Чапаев и Фурманов обмениваются мнениями после допроса Петровича)

3. "... а ты армией командовать могёшь?" https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Эпизод 24. Ночной разговор Чапаева с Петькой.

4. "Смотрим "Чапаева" вместе - 4" https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Эпизод № 25. Утро перед боем.

Эпизод № 26. "Мы тут сами одного ... кокнули".

Эпизод № 27. "За что люди на смерть идут?"

**************************************************************

Изложение, по традиции, построено по следующей схеме.

А) Что видим?

Б) Посильные соображения.

В) Информация к размышлению.

Эпизод № 28. Психическая атака.

58:39-1:04:03

А) К холму, с которого за боем наблюдает командование дивизии, подскакал Фурманов.

Начинается атака. Вдали показались три колонны в чёрном. Барабанный бой.

Елань сообщает Фурманову, что это каппелевцы, офицерский полк.

Колонны разворачиваются в боевой порядок.

Красноармейцы залегли.

Без артиллерии, без окопов (окопчик для стрельбы лёжа вроде бы в кадре и есть, но в общем-то позиция для боя не оборудована).. Лежат очень густо. Единственный пулемёт с расчётом в два человека.

Чёрные шеренги приближаются.

Наши открыли беглый огонь.

Вражеские пулемётчики убили Петрова.

Пулемётчик погибает. Всё держится на Анке. Дуэли с белыми пулемётчиками она не учиняет. Но и они о ней забывают. Петров перед смертью напоминает Анке о том, что патроны надо беречь.

59:31 Марширующие офицеры крупным планом

59:34 Отчётливо виден чёрный флаг наступающих с черепом и скрещёнными костями. Древко флага увенчано православным крестом.

59:40 Красноармейцы дают залп

Чёрные продолжают маршировать, смыкая ряды

59:48 Анка проверяет пулемёт

Белые маршируют

1:00:03

–Красиво идут!

- Телегенция.

В кадре появляется поручик, собеседник полковника Бороздина (укорявший полковника в панибратском отношении к Петровичу), с сигарой в зубах и стеком, но без наград. У офицера, идущего рядом с ним, отчётливо виден шеврон с православным крестом.

1:00:14

Анка поправляет прицел

1:00:18

Отчётливо видно, что чёрный флаг увенчан православным крестом

1:00:20 Наступающие берут винтовки на руку

1:00:28

У марширующих следом за офицерами в защитной форме довольно необычные головные уборы

Чехословаки?

1:00:30 Анка выжидает

1:00:37

Первый красноармеец не выдержал

1:00:49

Второй побежал

Начинается паника

1:01:01 Фурманов и Елань бросаются наперерез бегущим и довольно легко их останавливают

1:01:35 Бойцы торопят Анку. Пора отрывать огонь. Анка огрызается.

1:01:44

Белые в чёрном бросаются в атаку. «Ура!».

Анка открывает огонь. Белые в замешательства. Бегут.

1:02:03

Карманная артиллерия.

1:02:32

Белые вновь бегут в атаку. И с тем же успехом.

1:02:41

У Анки заканчивается предпоследняя лента. А последнюю она не может найти.

1:02:49

Казаки. Кавалерийская атака.

1:02:55

Автор реплики «Красиво идут» предупреждает товарищей и продолжает прицельный огонь.

Анка нашла последнюю ленту, но не успевает её вставить в приёмник.

1:03:16

Появляется Чапай во главе эскадрона.

1:03:53 Казаки не принимают боя

Б) Самый длинный эпизод во всей картине. 5 минут 25 секунд при средней продолжительности эпизода в 2 минуты 26 секунд. Это вполне естественно. Кульминация!

Две минуты продолжается грозный марш каппелевцев под барабанный бой. Затем один за другим возникают и благополучно для чапаевцев разрешаются три кризиса.

Сначала паника, которая не охватила всех и была быстро и уверенно подавлена Фурмановым и Еланем. Интересно, что самыми впечатлительными оказались бойцы в тельняшках.

Потом каппелевцы выходят на дистанцию решающего броска и .. тут Анка уверенно косит их цепи.

А в конце, когда обдуманная и грозная первая и сумбурная вторая атаки каппелевцев отбиты, вдруг появляются казаки, но их удар парирует Чапаев, прибывший в решающий момент на поле боя во главе кавэскадрона.

Ну и всё на этом. Растеряв людей в рискованной и претенциозной атаке, беляки вынуждены отступить, и в следующем эпизоде чапаевцы пьют чай в штабе каппелевского отряда.

Чехословаки тоже участвуют в психической атаке, но, как и положено белым людям, идут во втором эшелоне.

Бросается в глаза отсутствие на поле боя "технических средств" - артиллерии, бронеавтомобилей и прочего. Да ещё и позиция совершенно не подготовлена, хотя время на то, чтобы окопаться (хотя бы!) у чапаевцев было.

И дело тут, насколько я понимаю, не в стремлении сэкономить на съёмках, а в стремлении подчеркнуть главное. Понятно, что белые лучше оснащены. Пока зарубежные хозяева верят в то, что им удастся разгромить большевиков, снабжение функционирует бесперебойно. Красным сложнее. Потому и Чапаев сокрушается в ночь перед боем, что снарядов и патронов мало. И пулемётчик Петров заклинает Анку беречь патроны.

Понятно и то, что офицерский полк обучен лучше, чем вчера ещё полупартизанское формирование. Потому белое командование и пытается сыграть на "разнице в классе".

Но красные принимают бой и демонстрируют стойкость, сознательность, сплочённость вполне достаточные для победы. Т.е. они одерживают нравственную победу над противником, совершают перелом в борьбе, после которого противник способен лишь на разного рода засады, рейды, хитрости, а стратегическая инициатива уходит из его рук.

Весьма интересна огневая позиция, которую занимает пулемётный расчёт.

Пень, выкорчеванный и перевёрнутый корнями вверх. С точки зрения тактической это, пожалуй, плохое решение. Пень не столько маскирует и защищает пулемётную точку, сколько указывает на неё противнику.

Вероятно, тактика тут не при чём. Пень "несёт смысловую нагрузку". В эпизоде с бунтующим эскадроном главный подстрекатель становится на раздвоенный пенёк и обретает энергию и красноречие красноречие.

А тут всё иначе. "Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь." (Матф. 3:10)

Тут, возможно, речь о том и идёт, что бесплодное дерево не просто срублено и сожжено, но и выкорчевано. Чапаевская дивизия встречает противника как единое целое, как монолит, полностью очистившись от инородных включений..

Очень показателен, как мне кажется, контраст во внешнем виде белых и красных. Красные оделись на работу, а белые принарядились на собственные похороны. Чёрные мундиры, фуражки с белыми околышами, аксельбанты, сигары, стеки. К чему это? Это русские люди идут на смертный бой за святое дело?

Потому и православные кресты (а религиозная символика прямо присутствует в фильме только в этом эпизоде) выражают, скорее всего, саркастическое отношение к противнику: "Знаем мы, какие вы набожные!"

Важно и то, что в этом крайне напряжённом эпизоде погибает всего один чапаевец - пожилой пулемётчик Пастухов. Он погибает в уверенности, что Анка всё сделает как надо. А Анка, судя по всему, первый раз выступает в бою первым номером. При этом описывать её поведение в категориях "боюсь - не боюсь" было бы ошибочно. Анка совершенно поглощена ходом боя и боится лишь одного - не справиться с возложенными на неё обязанностями. Ну и убить Анку нет никакой возможности. Старые борцы были немногочисленны, а Анка - она же не одна такая. Их таких целое поколение...

В) Фурманов «Чапаев»

VIII. На Колчака.

В боях под Белебеем участвовали полки Каппелевского корпуса — цвет и надежда белой армии; они были биты красными войсками, как и другие белые полки. Красная волна катилась неудержимо, встречаемая торжественно измученным и разоренным населением.

++++++++++++++++++++++++

В) Фурманов "Чапаев"

XIII. Уфа

<<Мучительно долго тянулась ночь. В эту ночь из командиров почти никто не спал, несмотря на крайнюю усталость за минувший страдный день. Все были оповещены о том, что рассказал рабочий. Все готовы были встретить врага. И вот подошло время…

Черными колоннами, тихо-тихо, без человеческого голоса, без лязга оружия шли в наступление офицерские батальоны с Каппелевским полком… Они раскинулись по полю и охватывали разом огромную площадь. Была, видимо, мысль — молча подойти вплотную к измученным, сонным цепям и внезапным ударом переколоть, перестрелять, поднять панику, уничтожить…

Эта встреча была ужасна… Батальоны подпустили вплотную, и разом, по команде, рявкнули десятки готовых пулеметов… Заработали, закосили… Положили ряды за рядами, уничтожали… Повскакали бойцы из окопов, маленьких ямок, рванулись вперед. Цепями лежали скошенные офицерские батальоны, мчались в панике каппелевцы — их преследовали несколько верст… Этот неожиданный успех окрылил полки самыми радужными надеждами.

Рабочего из-под стражи с почестями отправили в дивизию, из дивизии, кажется, в армию…

Про всю эту историю Елань потом подробно рассказывал Федору (тот был у моста с бригадой Попова); рассказывал и о том, что дальше, после такого успеха, части шли победоносно и безостановочно; вечером 9-го были уже под самой Уфой.>>

(Хлебников Н.М. Под грохот сотен батарей. М., 1974 В Чапаевской дивизии)

<<Июньская ночь коротка. Едва забрезжил рассвет и солнце показалось над краем горизонта, ударили вражеские орудия. С холма я видел просторную, слегка волнистую степь под косыми лучами солнца, черные тени лощин и оврагов, белые дымки орудийных выстрелов. Справа, с железной дороги, от моста, тоже били орудия. Это, [38] замаскировавшись в железнодорожных выемках, вели огонь колчаковские бронепоезда.

Потом на дальнем краю степи блеснул частокол штыков, и сразу все видимое пространство покрылось ровными прямоугольниками батальонных колонн. Это шел в «психическую» атаку каппелевский корпус. В грохоте рвущихся снарядов звонко пела труба, ритмично грохотали барабаны.

Мы открыли ответный орудийный огонь. Батареи Брызгалова, Семиглазова, Балашова и Иванова накрывали офицерские батальоны шрапнелью. Белые мячики, по четыре в ряд, вспыхивали над шеренгами, стальной дождик выбивал в них бреши, но шеренги вновь смыкались, и, не прибавляя и не убавляя шага, надвигались на нас.

Часть наших бойцов не выдержала напряжения этой методичной атаки. Под селом Новая Каргала началось замешательство, но туда уже скакали раненый, с забинтованной головой, Чапаев и Фурманов.

Наши пушки били картечью прямой наводкой. Пулеметчики и стрелки расстреливали белых. Офицерские колонны редели, все больше недвижных бугорков оставалось в утренней степи. И тогда Чапаев и Фурманов подняли красноармейцев и повели за собой в контратаку. Три бронемашины, которыми командовал Николай Евсеенков, врезались в колонны каппелевцев. Еще усилие, еще напор — и противник стал поспешно отступать. Это была последняя попытка белых сбросить чапаевскую дивизию в реку Белую. Понеся огромные потери, они уже не смогли удержать Уфу.

Я спросил Дмитрия Андреевича, чем была вызвана недавняя остановка нашего наступления. Взяли Бугульму и встали.

— Был приказ по фронту, — ответил он. — Сами гадали, почему.

Уже много позже я узнал причины майской паузы в наступлении на Уфу. Оказалось, командование Восточного фронта решило изменить направление удара Южной группы войск и повернуть ее на север. М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышев, протестуя против этого решения, обратились в Центральный Комитет партии, и оно было отменено.

Владимир Ильич Ленин настоятельно требовал продолжить наступление на Урал. «Если мы до зимы не завоюем Урала, — писал он, — то я считаю гибель революции неизбежной. Напрягите все силы»{6}. [34]

С 25 мая войска Южной группы начали Уфимскую операцию. В приказе на наступление М. В. Фрунзе писал: «Наш первый этап — Уфа; последний — Сибирь, освобожденная от Колчака. Смело вперед!»

Контрнаступление Южной группы войск успешно развивалось. Сломив сопротивление противника под Чишмой, 25-я стрелковая дивизия вышла на крупный водный рубеж, преграждавший путь к Уфе, — реку Белая.

В числе первых на западный берег Белой, у деревни Красный Яр, выскочила разведка иваново-вознесенцев с батареей Брызгалова и кавалерийский эскадрон Здобнова. Из-за поворота реки показались два парохода и буксир. На палубах — белые офицеры и солдаты. Суда шли близко к берегу, и Брызгалов крикнул капитану первого из них, чтобы причаливал к нашему берегу. Беляки попытались отвернуть к середине реки, но пушки Брызгалова сделали несколько предупредительных выстрелов. В воздух взметнулись фонтаны воды от рвущихся близ бортов снарядов, и капитаны вынуждены были подчиниться. Часть колчаковцев бросилась в воду, чтобы вплавь добраться до противоположной стороны, но здесь их настигали наши пули. Пароходы и буксир причалили к нашему берегу и вскоре, при форсировании Белой, очень нам пригодились.

Пока я служил в иваново-вознесенской батарее, видеть Чапаева мне доводилось нечасто. Фронт дивизии и в обороне и в наступлении зачастую превышал 100 километров. Батареи наши хотя формально и были сведены в дивизионы, но по существу всегда находились при стрелковых полках, которые поддерживали. Командиры полков привыкли к такому положению, считали батареи своими и весьма неохотно с ними расставались, когда требовалось перебросить их на другой участок фронта. Это была первая трудность, с которой я столкнулся, когда стал командовать дивизионом. Приходилось обращаться за помощью к В. И. Чапаеву, чтобы обуздать эти местнические тенденции.

К 5 июня все части нашей дивизии вышли к реке Белой. Впереди была Уфа, по всему чувствовалось, что здесь колчаковцы дадут решительный бой. Чапаев создал ударную группу в составе 73-й и 74-й стрелковых бригад под общим командованием Кутякова. Задача группы Кутякова — форсировать Белую и развить наступление на [35] Уфу. Мне начдив приказал собрать батареи дивизиона на северном боевом участке, придал нам еще две батареи — гаубичную Гомзякова и конную Туманова. Мы должны были огнем обеспечить переправу войск Кутякова.

Впервые мне приходилось управлять огнем сразу 24 орудий. Все утро 6 июня штаб дивизиона разрабатывал необходимые документы. Составили план артподготовки, по которому предусматривалось пристрелять заранее окопы и огневые точки противника, за десять минут до сигнала к форсированию подавить их, затем поставить на участке форсирования три огневые завесы. Все следовало предусмотреть до мелочей, так как снарядов было очень мало. За этой работой и застал нас Василий Иванович Чапаев.

— Ну как, артиллерист? Все у тебя готово? — спросил он.

Докладываю, что к вечеру все будет готово. Он смотрит в нашу документацию.

— Цифирью занимаетесь?

— Снарядов мало, товарищ начдив. Распределяем.

— Мало, — согласился он и серьезно добавил: — Зато в Уфе, говорят, их много. Возьмем Уфу, разбогатеем. А пока что считай, артиллерист, считай крепко. Дело впереди серьезное, рассчитай его на каждый выстрел... А сейчас пойдем завтракать к Кутякову.

Мне было приятно это первое приглашение начдива, однако как-то смущало, что называет он меня «артиллерист». К другим обращался по имени, фамилии, а ко мне только так. Видимо, присматривался. Он вообще, несмотря на умение мгновенно и верно оценивать людей, никогда не спешил сближаться с ними. Сдержан, очень сдержан был Василий Иванович.

Когда я пришел к Кутякову, в штабную избу, там уже садились за стол. Ординарец Чапаева Петр Исаев принес вареную курицу, стали по-походному завтракать. Василий Иванович сам разрезал курицу на куски, сам по-хозяйски оделил гостей. И таким показался мне начдив простым и доступным — человек как человек, а не легендарный герой. Однако при всей этой простоте и доступности никто из сидевших за столом не позволял себе и намека на вольность или панибратство.

Василий Иванович сам не пил вина, не курил, и впоследствии, бывая на этих традиционных походных трапезах, [36] я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь выпил хоть чарку. Начдив был строг и выпивоху наказывал со всей свойственной ему решительностью.

Чапаев любил и поощрял боевую лихость, нужную для дела. Но — не более того. И еще об одном качестве командирского характера нашего начдива мне хотелось бы сказать. Знаю, я не буду первооткрывателем, если скажу, что Чапаев очень хорошо умел выбирать себе место в бою. Что же, возможно, я повторяюсь, но вопрос о месте командира в бою настолько важен, настолько извечен для военного дела, что не грех вспомнить о нем опять. Его не сняли и, очевидно, никогда не снимут ни бурное развитие военной техники, ни самые усовершенствованные средства связи и управления войсками.

Командир обязан управлять боем из глубины — это ясно. Но также ясно, и Великая Отечественная война подтвердила это многими примерами, что сложная боевая обстановка вносит в эту истину свои коррективы. При поспешном, вынужденном отступлении, при прорыве из окружения зачастую только личный пример командира, его появление в боевых порядках может восстановить управление войсками и предотвратить кризис.

К этой проблеме мы еще вернемся, когда будем говорить о Великой Отечественной войне. А сейчас я расскажу случай, свидетелем которого стал в июньские дни девятнадцатого года под Уфой.

7 июня вечером в нашу дивизию приехал командующий Южной группой войск М. В. Фрунзе и начальник политотдела Туркестанской армии В. А. Тронин. На командирском совещании Фрунзе одобрил выработанный Чапаевым план наступления на Уфу и остался в дивизии. В ночь на 8 июня первые ее эшелоны пошли на плотах и пароходах через реку Белую.

220-й Иваново-Вознесенский полк был уже на той стороне, переправились с одной батареей и мы со Степаном Ксенофонтовичем Брызгаловым. Батарейцы в прибрежном кустарнике запрягали шестерки коней, готовясь к броску вперед. В это время колчаковцы открыли сильный огонь и атаковали нашу пехоту.

Не выдержав натиска колчаковцев, полк оставил занятые ночью высоты и начал отходить к реке. Положение создалось критическое. Если белые укрепятся на высотах, они смогут в упор расстреливать переправу и сорвут всю [37] операцию. В небе появились вражеские самолеты, на переправу полетели бомбы. Цепи белых теснили наших пехотинцев все ближе и ближе к берегу. В это время со стороны переправы мимо нашей батареи галопом проскакали Фрунзе и Тронин. «Батарея, вперед!» — крикнул на скаку Михаил Васильевич. Тороплю артиллеристов — скорей, скорей! Брызгаловская батарея взяла с места в карьер, вылетела на бугор и, развернувшись, с ходу открыла меткий огонь.

Фрунзе и Тронин вместе с Чапаевым (он был уже в цепях иваново-вознесенцев) остановили полк и возглавили контратаку. Высоты отбили, кризисная ситуация в бою была ликвидирована. Фрунзе получил тяжелую контузию, Чапаев и Тронин — ранения. Да, дорогой ценой восстановили мы положение, но если бы не решительные действия наших начальников, цена эта выросла бы во сто крат. Полк был бы сброшен в Белую, а наступление сорвано.

В тот же день колчаковцы, подтянув резервы, что потребовало известного времени, предприняли еще две контратаки. Однако и командование 25-й дивизии не теряло ни минуты. Противника встретили огнем с высот уже четыре стрелковых полка и шестнадцать легких пушек. К вечеру бой стих.

Вернулся связист Евтехов, который сопровождал в госпиталь раненного в голову Чапаева.

— Как Василий Иванович? — спросил я.

— Обошлось, — ответил он, — видать, пуля на излете была, села под кожей. Когда доктор ее вытаскивал, начдив и не ойкнул, только зубы стиснул.

Поздно вечером в штаб Кутякова пробрался рабочий из Уфы. Он рассказал, что белые готовят к утру какую-то особенную атаку — «психическую». Впереди пойдут офицерские и юнкерские батальоны. Кутяков приказал тотчас предупредить командиров полков, а мне — подготовить заградительный огонь. Я отправился к батареям.

Июньская ночь коротка. Едва забрезжил рассвет и солнце показалось над краем горизонта, ударили вражеские орудия. С холма я видел просторную, слегка волнистую степь под косыми лучами солнца, черные тени лощин и оврагов, белые дымки орудийных выстрелов. Справа, с железной дороги, от моста, тоже били орудия. Это, [38] замаскировавшись в железнодорожных выемках, вели огонь колчаковские бронепоезда.

Потом на дальнем краю степи блеснул частокол штыков, и сразу все видимое пространство покрылось ровными прямоугольниками батальонных колонн. Это шел в «психическую» атаку каппелевский корпус. В грохоте рвущихся снарядов звонко пела труба, ритмично грохотали барабаны.

Мы открыли ответный орудийный огонь. Батареи Брызгалова, Семиглазова, Балашова и Иванова накрывали офицерские батальоны шрапнелью. Белые мячики, по четыре в ряд, вспыхивали над шеренгами, стальной дождик выбивал в них бреши, но шеренги вновь смыкались, и, не прибавляя и не убавляя шага, надвигались на нас.

Часть наших бойцов не выдержала напряжения этой методичной атаки. Под селом Новая Каргала началось замешательство, но туда уже скакали раненый, с забинтованной головой, Чапаев и Фурманов.

Наши пушки били картечью прямой наводкой. Пулеметчики и стрелки расстреливали белых. Офицерские колонны редели, все больше недвижных бугорков оставалось в утренней степи. И тогда Чапаев и Фурманов подняли красноармейцев и повели за собой в контратаку. Три бронемашины, которыми командовал Николай Евсеенков, врезались в колонны каппелевцев. Еще усилие, еще напор — и противник стал поспешно отступать. Это была последняя попытка белых сбросить чапаевскую дивизию в реку Белую. Понеся огромные потери, они уже не смогли удержать Уфу.

В тылу колчаковцев поднялась паника. Вечером того же дня Домашкинский полк 73-й бригады первым ворвался в Уфу. Во главе наступающих шли Фурманов и комиссар полка Антонов. Оставив в наших руках массу пленных, вооружения и боеприпасов, колчаковцы отступили на северо-восток, параллельно железной дороге.

На другой день по наведенному через реку Белую понтонному мосту (наводкой моста руководил инженер М. Т. Слепнев — впоследствии известный полярный летчик, Герой Советского Союза) двинулись в Уфу штабы, госпиталь и обозы чапаевской дивизии.

За успешное проведение Уфимской операции Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил Почетными революционными Красными знаменами [39] все девять полков и отдельный кавалерийский дивизион 25-й дивизии. М. В. Фрунзе и В. И. Чапаев, а также ряд командиров и бойцов были удостоены ордена Красного Знамени.

Дайнес В. Чапаев Глава 8

Б. З. Шумяцкий считал, что сцену отражения «психической атаки» нужно было вырезать целиком как героизирующую белое офицерство. Васильевы на свой страх и риск сцену оставили, и спасло их только то, что на просмотре в Главке присутствовали активные участники Гражданской войны К.Е. Ворошилов и С.М. Буденный. Им сцена очень понравилась, впрочем, как и весь фильм.

Про эту же сцену спустя годы знаменитый историк кино Жорж Садуль напишет: «Такой же механический, геометрически построенный марш войны лирически описывала в том же 1934 году Лени Рифеншталъ в фашистском фильме о большом параде в Нюрнберге. Угроза «грандиозной психической атаки»нависла над Европой. Эпизод из «Чапаева»раскрывал опасность, таившуюся в «парадах» Нюрнберга, противопоставляя сознательного человека человеку–машине».

Солоухин В. "Камешки на ладони"

"Яркая сцена в кинофильме" Чапаев", как полк каппелевцев идет в" психическую" атаку и как Анка - пулеметчица из-под куста этот полк в упор расстреливает. Улюлюкаем, ликуем, аплодируем. И не приходит в голову, что Чапаев командовал дивизией, а шел против нее один офицерский русский полк. Приблизительно такое соотношение было и вообще на всех фронтах Гражданской войны".

Покойный господин Солоухин так вероятно и не понял, что он сказал. "Приблизительно такое соотношение было и вообще на всех фронтах Гражданской войны". Белые воевали с русским народом. Вот русский народ и победил белых.