США не понимают мир, который находится за их пределами

США проиграли войну в Афганистане, так как не понимают мир, который находится за их пределами, заявил на днях спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов.  

Америка прошла огромный путь, прежде чем стать великой. В отличие от испанцев, которые предпочитали обращать туземное население в католическую веру, английские переселенцы, ставшие американцами, индейцев просто убивали. Так они освобождали жизненное пространство для себя и своих потомков. По сути, американскую нацию основали протестантские фундаменталисты, далекие, но идейные братья нынешних, овладевших Афганистаном, с одной лишь разницей: эти взяли власть в своей стране, а те захватывали чужую. И сделав это, решили, что вправе действовать подобным образом в любой стране, вторгаться туда и наводить свои порядки.

В отличие от европейцев с их многовековым опытом общения между собой и с другими народами, американская нация формировалась в обособленном культурном континууме. Земли Северной Америки, захваченные переселенцами, были огромны, но от остального мира их отделяли бескрайние пространства океанов. Освободившись от британского господства, США поднялись, росли и развивались, предоставленные сами себе. Все новые и новые переселенцы, желающие влиться в нарождающуюся нацию, были обязаны разделять американские ценности и американский образ жизни, иначе они становились изгоями и в трудных условиях Дикого Запада не выживали.

Выбравшись в начале прошлого века на просторы мировой политики, США пришли туда, не имея навыков межкультурной коммуникации. Воспитанные на ценностях личной свободы, капитализма и либеральной демократии, американцы автоматически переносили эти ценности на другие народы с собственной богатой и насыщенной (гораздо более, чем в США) историей и культурой. Так, все восточные народы, с их огромной палитрой национального своеобразия, казались американцам на одно лицо, и все должны были – как иммигранты в самих США – думать и действовать одинаково. Но американцы обладали силой, и эта сила всё чаще заменяла им понимание, а идеологическое противоборство с Советским Союзом создавало мотив применять эту силу повсюду, где США усматривали угрозу своим «национальным интересам».

Как это работает, показывают нам все войны Штатов, от корейской в середине XX века до афганской в начале ХХI века. Но яснее прочих – самая известная из них, вьетнамская война. США долго и мучительно втягивались в нее с 1940-х годов. В то время Индокитай был французским, но у французов после Второй мировой войны не было ни нужных ресурсов, ни особого желания воевать за свою колониальную империю. Это противоречило самому духу французской нации, идеалам свободы, равенства и братства. Только что освободившиеся от германской оккупации, французы не могли навязывать свою. И они понимали, что это бесперспективно: «Вы можете положить на завоевание этой страны (Вьетнама – Б.Т.) полмиллиона солдат, но даже тогда его невозможно будет добиться», – говорил французский генерал Леклерк американцам, но те, надменные и самоуверенные, его не услышали.

У них были и ресурсы, и желание. Шла холодная война, Восточная Европа стала частью советского блока, война в Корее закончилась разделом страны, а после победы коммунистов в огромном Китае (1949) Америкой овладел страх, что под ними окажется весь Индокитай, а дальше – и весь мир.

«Свобода, которую мы лелеем и оберегаем в Европе, ничем не отличается от той свободы, которая подвергается опасности в Азии», – говорил в своей первой инаугурационной речи Дуайт Эйзенхауэр. Не только он, а весь американский политический класс отказывался понимать, что у каждого народа собственное представление о свободе, каждый народ хочет сам решать свою судьбу и не хочет – чтобы его судьбу решали чужаки-интервенты.

Еще важнее, чем внешние, для политического класса Америки были, есть и всегда будут внутренние мотивы. Начало вторжения во Вьетнам пришлось на годы маккартизма. Градус антикоммунистической истерии зашкаливал, Америка накручивала сама себя, изобретая угрозы там, где их не было. Любой американский президент, госсекретарь или сенатор рисковал креслом и карьерой, если отступал, проявлял «слабость» перед лицом «угрозы коммунизма». Регулярная сменяемость власти превратилась из достоинства американской демократии в ее проклятие: вместо того, чтобы с честью уйти, как эти сделали французы, все президенты США от Гарри Трумэна до Ричарда Никсона лишь наращивали вмешательство, поскольку если бы они отступили, это дало бы политические козыри на выборах их политическим противникам.

В 1963 году, уже прекрасно понимая, что войска из Вьетнама нужно выводить, президент Джон Кеннеди признавался: «Если я сделаю это, мы получим новую вспышку маккартизма, и меня не переизберут». В том же году Кеннеди убили, а в следующем его преемник Линдон Джонсон триумфально победил поборника войны Барри Голдуотера. Это был ясный сигнал общества Белому дому! Но Джонсон, получив карт-бланш, еще глубже втянулся в войну. И она же прикончила его как политика: к следующим выборам пузырь популярности Джонсона сдулся, и он даже – редчайший случай в американской политике! – не осмелился выдвинуться на второй срок. Сменивший его Никсон твердо решил закончить вьетнамскую войну и все-таки сделал это, но перед тем расширил боевые действия на Камбоджу и Лаос. Символическое падение Сайгона произошло уже при Джеральде Форде, который меньше других был повинен в войне.

Замените «Вьетнам» на «Афганистан», а «коммунизм» – на «терроризм». И вы увидите всё то же самое, только в «лайт-варианте». После терактов 11 сентября 2001 года Джордж Буш – младший вторгается в Афганистан под предлогом борьбы с терроризмом и свергает власть талибов (запрещенных в РФ). Появляется реальный шанс вернуть на трон законного короля Мохаммеда Захир-шаха, уважаемого всеми афганцами «отца отечества». Это верный и достойный путь, еще в 1993 году с успехом опробованный в Камбодже, где возвращение на трон Нородома Сианука положило конец 25-летней гражданской войне. Но США понимают: если афганцы сплотятся вокруг своего короля и возродят национальное государство, ими трудно будет управлять, еще труднее – навязывать им свою волю, американские ценности и порядки. Поэтому они делают ставку на правительства, составленные из прикормленных функционеров. И так как эти коррумпированные администрации не пользуются народной поддержкой, война обостряется. Всё то же самое, напомню, было в Южном Вьетнаме, где американцы поддерживали крайне непопулярные режимы Дьема и Тхиеу, потому что те были управляемы и боролись с «коммунизмом» (хотя на самом деле не столько боролись, сколько набивали американскими субсидиями собственные карманы).

Барак Обама, лауреат Нобелевской премии мира, продолжает войну даже после ликвидации главного террориста Усамы бен Ладена (2011). На волне своего успеха Обама переизбирается (2012), но вместо того, чтобы уйти из Афганистана, увязает в этой войне. Все прекрасно понимают, что войска необходимо выводить, но если это сделать, кандидат от демократов может проиграть на выборах. Хиллари Клинтон всё равно проигрывает, а война тем временем продолжается, отнимая всё новые жизни и увеличивая шансы «Талибана». Пообещавший в 2016 году сделать Америку снова великой Дональд Трамп продолжает войну, но все-таки решается на вывод войск. Бегство из Афганистана происходит уже при Джо Байдене, на которого валятся все шишки, заслуженные им и незаслуженные. В результате действий США к власти возвращаются те самые талибы, которых Штаты с помпой свергли 20 лет назад. Что это, как не порочный круг?

Главный урок вьетнамской, афганской и всех прочих внешнеполитических авантюр Америки предельно очевиден. Каждая следующая администрация, неважно, демократическая или республиканская, обречена повторять ошибки и провалы предыдущей. И это не вина их, а беда, ибо такова сущностная черта американского политического класса в целом, неумения и нежелания понимать окружающий мира во всем его многообразии.

Американцы занимались и будут заниматься экспортом «демократии» и «либеральных ценностей», так как искренне считают, что всем людям на планете нужно то же, что и им, причем в таком же исполнении. А также потому, что могут себе это позволить; их всегдашняя иллюзия всесилия и подростковый страх показаться слабыми не дают им шанса повернуть назад, когда это еще возможно без потери репутации. И потому, что внешнеполитический успех, неважно, настоящий или мнимый, для них прежде всего фактор внутриполитической борьбы.

Надежды, что они «поймут» и «осознают», насколько сложен мир и насколько аккуратно следует с ним обращаться, что возьмутся за ум и сделают наконец-то правильные выводы, перестанут наступать на грабли – все эти надежды напрасны. Кто-то, получивший по мозгам в чужой стране, может быть, поймет и осознает, но уже следующие выборы приведут в Белый дом новую администрацию непуганых горячих джентльменов (а теперь, очевидно, и леди, для которых выказать крепость звездно-полосатых яиц будет еще важнее). Всё опять повторится сначала.

Но это, разумеется, не повод для отчаяния. Разговаривать со «всесильной» Америкой можно и нужно, словом и делом убеждая ее, что она на мировой арене вовсе не всесильна. Лучший аргумент – живой пример. И такие примеры у нас есть, самый свежий – в Сирии. Россия пришла в Сирию по просьбе ее законных властей, чтобы помочь им отразить агрессию террористов из «Исламского государства*» (также запрещенного в РФ). Решив эту задачу, Россия не навязывает сирийскому народу собственные представления о должном, но выступает в роли миротворца и способствует национальному примирению.

* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"

Борис Толчинский
кандидат политических наук, писатель, публицист