"Красная шапочка" не подвела - она пошла против тусовки...

  Яна Поплавская:

  «Меня тошнит от голых задниц и женоподобных мужиков, которых мне впихивают под видом высокого искусства. Слово, которое очень часто сегодня используется, — толерантность — я не то что не люблю, я ненавижу его! Именно с помощью этого слова играют в грязные игры с общественным сознанием и меняют действительность.

  Есть такая теория, «Окно Овертона»: это концепция, с помощью которой даже высокоморальному обществу можно насадить любую идею за очень короткое время, полностью изменив социальное сознание. Я не демагог, на протяжении очень многих лет читаю лекции для политиков, бизнесменов, студентов и обычных людей, преподаю им уроки речевой психологии. Слово — это высокоэффективное оружие. Так вот, слово «толерантность» для меня — это самый страшный инструмент манипуляции. Под это слово загоняют всё. Толерантность сегодня — это синоним вранья, замыливания острых социальных и культурных вопросов.

  Мы живём в обществе, где очень удобно говорить неправду. И получается, что очень часто политики выступают как хамелеоны, это мировая практика, и закон тогда — что дышло: куда повернул, то и вышло. Поэтому и появилось это «прекрасное» слово, которым заменяется всё: толерантность. Как только неудобно говорить правду, говорится: «Мы толерантны». А на самом деле это слово делает из общества молчаливый скот. Который начинает всего бояться. Это миф, что нельзя ничего цензурировать. Жизнь любого человеческого общества регулируется законом. Это закон человеческий, закон государственный. Иначе бы была анархия.

  Вы, когда воспитываете своих детей, их контролируете? Контролируете. Вы говорите с младых ногтей: это хорошо, это плохо, так можно себя вести, так нельзя. Вы ориентируетесь на понятия, которым учили родители. Потому что человек — это не одиночное, а социальное существо. Ему нужно общество, он не мыслит себя без него и не может жить в одиночестве, если только это не отшельник.

  Например, когда ваш ребёнок начинает учиться в школе, вы не позволите ему смотреть или приносить в класс порнографические материалы: это табу!!! Вы не позволите своему ребёнку в школьном сочинении писать матерные выражения, и, как цензор, немедленно вычеркнете их. Потому что такие слова — опять же табу. И нет в вас никакой толерантности в подобных вопросах, правда? Потому что есть законы общества, по которым это общество и живёт. Но вдруг в последнее время что-то стало меняться. Собираются человеческие существа, неважно, какого они пола, и думают: как бы нам привлечь к себе внимание?

  И (о чудо!) им в голову приходит гениальная идея: «А давайте покажем голые задницы и даже члены на всю страну — и будет нам счастье, будет нам прибыль, и будет скандал». Сказано — сделано. Помните недавний скандал со спектаклем в Эрмитаже, где актёры стоят на сцене на согнутых коленках в низком наклоне и дуют губами, вытянутыми в трубочку, друг другу в анальное отверстие? Нарисовала картинку? В интернете есть фотографии...

  Я выросла в театральной среде. Мой отец-отчим Владимир Викторович Александров, который воспитывал меня с 4 лет, работал с Юрием Петровичем Любимовым всю свою сознательную жизнь на Таганке, будучи его вторым режиссёром. Моя мама служила в Театре на Таганке, и я, как и другие актёрские дети, выросла за кулисами, в «красношапочном» возрасте играла в двух очень известных спектаклях («Обмен» и «Перекрёсток») и находилась бок о бок с актёрами легендарного театра. Думаю, вы не поспорите со мной, что Юрий Петрович Любимов был признанным гением мирового масштаба, он работал фактически на всех мировых театральных сценах. Но даже под расстрелом Любимову не пришло бы и в голову снимать трусы с Высоцкого, Хмельницкого, Золотухина и иже с ними, чтобы, например, Высоцкий в роли Гамлета выходил с обнажёнными гениталиями и говорил бы: «Быть или не быть».

  На Таганку всегда был лом! Народ шёл не на голые попы, не на то, что актёры обливали друг друга кефиром, молоком, грязью или помоями или совершали акт псевдо-дефекации: когда садятся на сцене и тужатся. И кидают в зал псевдодерьмом. Это то, что представлено на российских театральных сценах. Не надо называть это искусством. Не надо. Искусство должно быть прекрасным, доступным или не очень, интеллектуальным, но не отвратительно патологически отталкивающим.

  Театральная сцена — это не отстойная яма, это не нужник. Даже если вы не изучали историю театра, то, я уверена, слышали о площадных театрах, которые, например, были в Германии. Это не выдавалось никогда за искусство, это было развлечение для толпы: хлеба и зрелищ Когда на сцену выходили, пукали и тушили пуканьем свечи. Маргинальная толпа была в восторге.

  Знаете, я свой пост о толерантности в соцсети писала и абсолютно не рассчитывая на то, что он сработает как детонатор, вызовет такой сумасшедший интерес. Было 10 тысяч лайков и 2,5 тысячи комментариев. Люди писали: «Спасибо вам за то, что вы сказали, спасибо вам за вашу смелость». Ребят, да какая смелость, в чём смелость? Вы помните сказку про голого короля? Она сюда подходит просто как никогда. Только маленький ребёнок прошептал, а потом сказал громко: «Король-то голый!» Но вся свита, боясь выглядеть глупыми ослами, говорила королю о том, что у него прекрасное платье.

  Дело в том, что страх меняет сознание. Если «это» показывают на столичных сценах, если то, что было не нормой, подсовывают нам под видом нормы, люди начинают бояться, они говорят друг другу: молчи, тебе что, нужны проблемы? Бог с ним, они сами разберутся, чего тебе, больше всех надо? Если это показывают, то, может быть, это мы с тобой ничего не понимаем? Да, нас тошнит, но кому-то там виднее.

  И мне становится страшно. Потому что я отношусь к тем людям, которые считают себя патриотами. Я родилась в этой стране, я москвичка, я очень люблю этот город. Я патриот своих друзей. Патриотизм — это ещё близкие люди, близкие по духу, по менталитету. Это твои корни. Я люблю своих друзей, я люблю свою семью, я очень этим дорожу. И я не хочу, чтобы у моих детей, у моих будущих внуков менялось сознание. А мне пишут: «Всё равно, сука, мы пройдём парадами, как ты пишешь, по твоей Москве и по России».

  За одну ночь с публикации поста огромное количество этих людей организовались в группы, которые стали мне присылать порнографические материалы, писать, что, мягко скажем, займутся оральным сексом с моими сыновьями, отымеют их — вы понимаете, как. И тогда они поймут, что заниматься сексом с мужиками круче, чем с бабами. Два моих сына от бешенства бились в конвульсиях. Немыслимая злоба выливалась на меня. Хотя там не было ни одной фамилии и призыва к гонениям на геев.

  Нет, не из-за трусости: мне нечего бояться. Я вообще мало чего боюсь в этой жизни. Но молчать я не буду. Потому что больше не могу. В театр приходят родители с подростками. Вы мне хотите сказать, что это сформированная психика? Я занимаюсь с детьми всю свою жизнь, преподаю, у меня благотворительный фонд. Не смейте менять их сознание. Есть мужчина и женщина, два пола: мужской и женский. А если говорить человеку всё время, что он свинья, то он действительно захрюкает. Если постоянно говорить о толерантности, если впихивать людям в голову то, что не является правдой, а является ложью, но называть это правдой, через некоторое время (очень быстро) общественное сознание начнёт меняться. У наших с вами детей. И к чёрту полетят все семейные ценности, порвутся все семейные связи, семья в том виде, в котором она существует, перестанет существовать — навсегда, понимаете?

        Ингвар Коротков