Когда люди на трибунах встали, меня пробило на слезу

Рассказ огнеметчика 1-й отдельной гвардейской мотострелковой Славянской бригады, 51-й армии ЮВО, известный под позывным "Борода".

- Борода, предлагаю сразу обратить внимание на слона в комнате. Вижу у тебя новый квалификационный знак "За штурм". Как получил? Какие эмоции при этом испытал?

- Был на вручении, когда ездил в Москву для прохождения тренировки Парада в честь восьмидесятилетия победы в Великой Отечественной войне. Там я и ряд сослуживцев получили этот знак в первых, так сказать, рядах.

Что чувствовал? Смятение чувствовал. Поначалу не мог понять, за что, а потом вспомнил, что раньше это штурмом не называлось. Штурмовали тогда все. Думаю, что за это и выдали.

- Много было споров о том, кто должен и не должен носить этот знак. Сформировалась ли какая-то единая позиция по этому поводу?

- Да я его толком еще не надевал. Вообще ощущение двоякое. Ведь я принимал участие в штурмах еще в то время, когда не было такого понятия. Ведение боевых действий. То есть командование приказывало и мы шли в бой. Это еще период активных боев в Запорожской области, в ЛНР, первых боестолкновений на Авдеевском направлении. А потом уже сформировались такие подразделения, как "Шторм – V" и "Шторм – Z".

- Ты принял участие в Параде Победы. Это была сводная "коробка" 51-й армии?

- Нет, мы шли в составе группировок: "Юг", "Восток", "Днепр".

- Много там было ребят из ветеранов Народной милиции ДНР?

- Не сказал бы, что особенно много. Думаю, что процентов, ну, может, тридцать из всей группы. У нас получается, две "коробки" шли по двести человек. Это не считая знаменной группы.

— Это ведь впервые военнослужащие из ДНР стали не гостями, а непосредственными участниками Парада. Как неотъемлемая часть Вооруженных сил и России в целом. Как ощущения?

- Да гордость меня переполняла. А особенно пробило на слезу, когда трибуны вставать начали. Они ведь трижды, получается, вставали: во время минуты молчания, в ходе исполнения гимна и, соответственно, когда проходили "коробки" участников СВО. Вот в этот момент какой-то особый подъем был. Ну и к тому же родители увидели. Была мечта и вот исполнилась.

- А как сослуживцы, командиры? Как провожали? Как встречали?

- Да поздравляли, конечно. Только все, конечно, пытались меня высмотреть, но поскольку мы там все как один, издалека не различишь. Кто, где, как – разобрать невозможно.

- Ты сам давно в армии?

- С 2018 года служу. Отметил девятое мая и на следующий день поехал вместе с товарищем, который уже служил на тот момент. С восемнадцатого мая 2018 года официально в строю. 32 года мне тогда было.

- То есть ты начал служить в период "Минска" и застал провокации, а также прочие моменты, которые и привели к началу СВО?

- Да-да-да! Я и начало СВО встретил в окопе. Это поселок Петровское. И уже оттуда снялись, погрузились на бронетехнику и вместе с другими группами выдвинулись в сторону Запорожья.

- То есть ты шел через утратившую актуальность зону разведения и видел украинские позиции, которых там не должно было быть?

- Конечно. Все те ячейки, которые готовились против нас, лично довелось посетить и понять, насколько все было открыто. Они безусловно нарушали условия. Все было подготовлено для удара и прохода.

- Каков твой дальнейший боевой путь?

- Потом ударными группами мы, как отдельное огнеметное подразделение, были рассредоточены по батальонам. Каждое отделение выдвигалось со своим батальоном на определенное направление. А потом, скажем так, мы сходились в нужных точках. Для противника это частенько становилось полной неожиданностью. Бывало даже такое, что они, разбегаясь, подрывались на собственных минах.

— Это вот период, когда пехота еще не делилась на штурмовые группы, группы закрепления и так далее, а все делали все?

- Да. Период становления нашего ударного кулака. Пока разобрались со связью, взаимодействием, с тем, кто и как должен работать. То есть, в окопе сидеть – это одно, а находиться в движении – совсем другое. Старая гвардия, которой больше нет.

- Расскажи о роли огнеметчика в ходе штурма. Насколько я понимаю, ты должен достаточно близко подойти к позициям неприятеля, верно?

- Дальность примерно сто-двести метров. В случае, если пехота захлебывается, либо ей нужно поразить какой-то укрепрайон, вызывают нас. Мы приходим на их позиции, смотрим живьем и на картах, где находится противник, какие у него укрепы, какие вокруг складки местности. Затем командиры решают, какое количество огнеметов и с какой стороны будет применяться. С помощью инженеров и тех же стрелков, которые знают местность, как свои пять пальцев, подходим максимально близко, отрабатываем и очень быстро уходим.

- На старых позициях у противника имелись бетонные огневые точки с камерами перепада давления, которые должны были спасти от ударов огнеметами. Помогли они ВСУ?

- Ну, были моменты, когда помогли. Вот одно из первых ранений у меня было именно на Авдеевском направлении. Пытались осуществить прорыв, а там за сваленным мостом, за бетонным укреплением имелась такая камера. И, соответственно, они по старым своим позициям, на которых мы находились, нанесли удар. Мы тогда получили серьезный отпор, но потом ребята собрались и все же прошли дальше.

- А какие задачи сейчас выполняешь?

- Я обеспечиваю взаимодействие: РЭБ, танкисты и, собственно говоря, тяжелые огнемётные системы. Я отвечаю за то, чтобы в нужный момент все они говорили на одном языке. И если вдруг какие проблемы, я должен быстренько вызвать группу поддержки или группу эвакуации.

- Как это выглядит на практике?

- Вместе с разведкой, с ребятами, которые работают на тяжелых огнеметах, со спецами РЭБ и инженерами выдвигаемся на рекогносцировку местности и проходим весь маршрут. Проверяем на предмет взрывоопасных предметов, выбираем место, с которого будем работать, проверяем связь. Находим какую-то помеху – устраняем.

— Это на этапе подготовки?

- Да. Но подготовка и занимает основное время. А непосредственно работы там на десять минут. В общем, после возвращения еду с отчетом по всем группам. По ходу дела могут произойти какие-то события, из-за которых придется вносить коррективы. Так, например, пока мы проводили разведку, наши ребята могли прорваться дальше. То есть цели, по которым мы должны были работать, уже заняты нашими силами. В этом случае намечаются новые цели, заново проводится разведка и так далее.

- Во время боевой работы ты находишься на пункте управления?

- Нет, я с ребятами, с машиной. Выдвигаюсь во главе группы, с командиром взвода ТОС. Мы отрабатываем, я осуществляю корректировку. С нами еще группа прикрытия и специалисты РЭБ.

- Разве не удобнее корректировать с пункта управления, где шесть больших экранов, на которые транслируется картинка с "птицы"?

- У меня экранов нет. Есть точки, есть координация с помощью средств связи. То есть я на связи с ребятами, которые смотрят на экраны, выдают мне координаты и корректируют. Я передаю информацию командиру взвода ТОС, он производит расчеты и вот так мы быстренько корректируем работу.

- Насколько я помню, ТОС должна подойти к противнику достаточно близко, что довольно опасно в условиях работы вражеских дронов?

- Минимум – шесть километров. Но БПЛА противника сейчас забираются значительно дальше и ведут за нашими машинами самую настоящую охоту. Потому, что слишком уж мы эффективны. За ТОСы даже вознаграждение назначено, если не ошибаюсь.

- Давай немножко о тебе поговорим. Откуда ты родом?

- Я родом из Авдеевки. Родители мои сейчас на большой земле.

- То есть участвовал в освобождении родного города?

- Попытки были, да.

- "Одно из ранений", - сказал ты. Сколько всего их было?

- Всего было три. Второе – это БПЛА постарался. Мы с ребятами шли доставать раненых после попытки штурма. Подлетела "птичка" и ударила. Третье было в декабре, перед Новым годом. Возвращались после разведки и метров двести буквально не дошли до точки. Догнала "птичка". Благо, что товарищ из группы прикрытия ТОС успел попасть в нее в последний момент. В результате мы втроем ранены. Ну, меня легко ранило, еще одного парня контузило, а вот командиру группы досталось сильнее: легкое пробито, лопатка. Сейчас уже выздоравливает.

- Уже думал о том, чем займешься после войны?

- Я так далеко не заглядываю. До войны занимался мелким предпринимательством, а что там после будет, пока не знаю.

                                                                                       Игорь Гомольский