На семидесятилетие рождения Пушкина. Но больше о его смерти.

Я как то всегда писала только авторские статьи. Что в голову приходило, то и писала. Так, что в том дурость моя какая, то все на вид выставлено. Но тут подумала: "А почему бы не скопипастить?" Не с Интернета, а у автора журнала 19-го века, который даже под статьей не подписался.
Ну, в общем, читайте кто хочет. Статью о "нашем Все". Из 1870-го года.

Воспоминание о Пушкине
(Село Михайловское)

29 минувшего Января, в три четверти третьего часа по полудни, исполнилось тридцать два года со времени преждевременной смерти Пушкина, роковым образом им задолго предчувствуемой.
Кому не известен целый ряд его стихотворений, где это предчувствие неотступно преследует поэта, то вызывая в нем безнадежное отчаяние, то погружающее его в примиряющее раздумье, разрешающееся желанием.
«И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать
Но ближе к милому пределу
Мне все б, хотелось ночевать,
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть
И равнодушная природа
Красою вечною сиять»
За несколько месяцев до смерти, на обычной лицейской годовщине 19 октября, извинившись пред товарищами, что он прочтет им стихотворение неотделанное и не оконченное. Он развернул лист бумаги помолчал немного и только что начал при всеобщей тишине:
«Была пора, наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался»
Как слезы покатились из глаз его, он положил бумагу на стол и отошел в угол комнаты, на диван… Другой товарищ прочел за него последнюю лицейскую годовщину.

Предчувствие не обмануло. 29 января 1837 г. из дома княгини Волконской (у Певческого моста), где тогда нанимал Пушкин квартиру, понеслась по городу роковая весть о его смерти, жгучим, не скрываемым негодованием охватывая всех, против виновников оной.
1-го февраля происходило отпевание тела его в конюшенной церкви, после которого гроб его опустили в церковный подвал, а 3-го февраля, по Высочайшему повелению, глухой ночью, повезли на почтовых, в сопутствии А.И.Тургенева и жандарма, прямо в Святогорский Успенский монастырь, где за год до того поэт похоронил свою мать и где тогда же внес вклад и на собственную могилу.
Его похоронили как бы втихомолку, и никого, кроме официально приставленных к гробу лиц, никого не было при опускании в могилу нашего поэта.
Могила находится на самой вершине горы, где стоит церковь обители: крутой обрыв зарастает березовой рощей, а у подошвы горы огибает монастырь большая почтовая дорога.

Тихо и глухо вокруг могилы… Белый мраморный обелиск с урной и надписью «Александр Сергеевич Пушкин», в лавровом венке. Вокруг железная решетка, все заплесневело, заржавело…
Желание Пушкина – «почивать ближе к милому пределу» исполнилось.
В четырех верстах от его могилы, находится тот «уголок земли», с которым в памяти поэта неразрывно связывались всегда самые задушевные воспоминания, тот уголок, который поэт сам назвал своей родиной, хотя родился он в Москве, и этот уголок увидел впервые уже «веселым юношей».
Это село Михайловское, небольшая деревушка в 80 душ, до того небольшая, что географическое общество, издавая географически-статистический словарь Российской Империи и перечисляя там тысячи разных, никому не известных кроме их обитателей, селений и деревень не сочло нужным даже упомянуть об этом заветном для всей России уголке. 

Здесь-то, между волнистыми полянами и лугами, орошаемыми «голубыми» волнами Сороти, стоял когда то – да, читатель, не удивляйтесь, от времени Пушкина и следов уже почти не остается – стоял когда то
«смиренный домик
Где жил он с нянею своей»
И где навеяны на него его лучшие произведения. Здесь начат им «Руслан и Людмила», здесь писаны «Онегин», «Полтава», все его народные рассказы и сказки, большая и лучшая часть его мелких стихотворений, сюда укрывался поэт отдохнуть от волнений и шума столичной жизни, от всех дрязг и сплетен , которые в таком изобилии сыпались на него и довели наконец до роковой развязки. Даже в последнюю зиму своей жизни поэт порывался в этот уголок, чуя сердцем, что здесь, в тиши уединенья он избежал бы своей судьбы.

Первый раз, провел он в Михайловском целое лето, по окончании курса в Лицее. Далеко позже, так вспоминает он первую встречу со своими, потом любимицами – Михайловскими рощами.
«когда вы в первый раз
Увидели меня, тогда я был
Веселым юношей. Беспечно, жадно
Я приступал лишь только к жизни. Годы
Промчалися. И вы во мне прияли
Усталого пришельца. Я еще
Был молод. Но уже судьба
Меня борьбой неровной истомила»

Не доезжая до дома стояли три сосны, «одна поодаль, две другие друг к другу близко» и на глазах Пушкина около них разрасталось молодое племя к которому он обращался с приветом и заповедью:
«Здравствуй племя, младое незнакомое
Не я увижу твой могучий поздний возраст
Но пусть мой внук, услышит Ваш приветный шум
Когда с приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полн,
Пройдет он мимо нас во мраке ночи
И обо мне вспомянет…»
Но молодое племя не могло исполнить заповеди Пушкина. Оно порублено досужим старостой, не пощадившим и одну из старых сосен.

Наш поэт прожил тут два года по Высочайшему повелению без права выезда из деревни, и затем последовательно каждую почти осень приезжал сюда набираться вдохновения. Обстановка дома где он жил, была самая простая. Вот как описывает поэт свою столовую:
«Обоями худыми,
Где, где прикрытая стена.
Пол нечиненый; два окна
И дверь стеклянная меж ними;
Диван пред образом в углу
Да пара стульев; Стол украшен
Богатством вин и сельских брашен
И ты, пришедшая к столу»
Эта «ты» была Арина Родионовна, няня поэта, жившая тут постоянно, друг и последний наставник поэта в изучении народа и его обычаев. Ей читал он первой «плоды своих мечтаний и гармонических затей». С ней беседовал в длинные зимние вечера, когда кругом
«Буря мглою небо кроет
Вихри снежные крутя»
А когда её не стало, поэт с грустью говорит:
«Уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых
Ни утренних её дозоров»

В двух верстах от Михайловского лежит село Тригорка, где жило семейство Осиповых и здесь то часто, поэт, в сообществе с Языковым и соседом своим Вульфом, проводил целые дни, разнообразя этим свое пребывание в деревне.
Весело и шумно жила тут молодежь и не приходили ей в голову еще те грустные думы, с которыми в последствие поэт обращался к этим местам.
Недалеко от домика Пушкина тянулся небольшой садик с палисадником вокруг, а с другой стороны дома, у подошвы покатой отлогости, расстилалась на далекое пространство зеркальная гладь Петровского озера, в которое вливается река Сороть.
Вообще местность всего Михайловского чрезвычайно живописна и еще более приобретает прелести при воспоминании о том, кто увековечил его в своих стихотворениях.
Но не подумайте отправиться теперь в это Михайловское, с столь понятным для всякого русского желанием видеть место, где жил поэт. Вы почти не узнаете Михайловского.
Вот, что передает об этом М.И.Семевский: «Вот и сельцо. Почти все хозяйственные постройки скучены в одно место. Они окружают небольшой дворик, посреди которого во время Пушкина был овальный цветничёк, заботливо поддерживающийся его нянею. Ныне это место густо заросло терновником и крапивой. А вот и домик. Но, увы! Этот новешенький, весь окрашенный красной краской балаганчик, хотя и стоит на месте прежнего домика, но не наружностью, ни внутренним расположением не напоминает жилище Пушкина.
Не более десяти лет прошло с тех пор, как прежний дом разобран и от него не сохранилось ни единого бревнышка. Вмести с этим не уцелело ни одного стула или стола из прежней мебели. Все это погибло и растрачено не столько временем, сколько поразительным равнодушием к памяти замечательного человека.

Вот такая копипаста из популярного журнала 1870-го года. Сельцо, которого не было на картах. Домик разнесен, мебель утрачена, цветничек зарос бурьяном, сосны срублены, памятник заржавел. А со смерти Пушкина прошло всего 33 года.
Как беспощадно время...

А что там, в Михайловском теперь?