ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛИЗМ: О НЕНАУЧНОСТИ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА

«Диалектический материализм», диамат, которым долго пытались пичкать предыдущие поколения студентов – ЛОГИЧЕСКИ невозможен. Он невозможен по той простой причине, что неодушевлённый, мёртвый предмет не содержит в себе никакого противоречия – тогда как суть и душа диалектики, её основной предмет – именно противоречия.

Например, камень, лишённый души, самосознания, одинаково непротиворечив, и когда падает, и когда лежит. И то, и другое камень делает по законам физики, механики, непротиворечиво описывающих его состояние. Камень сам по себе не может стремиться к полёту из лежачего положения, и наоборот, стремится к покою, когда летит.

Внутри механики нет выбора: событие либо происходит с гарантией, либо оно не может произойти с такой же железной гарантией. Потому никакого противоречия между действительным и разумным, при отсутствии у камня разума, отыскать нельзя, хоть голову себе об этот камень разбей!

Противоречие (почва для диалектики) возникает лишь при столкновении материи и духа, двух миров, в одном из которых событие неизбежно, а в другом – нежелательно. Этого не могло бы случиться, если бы «всё было материей», а сознание – лишь отражением материи. Тогда железная причинно-следственная связь съела бы саму возможность выбора.

Вульгарный материализм (а ниже мы докажем, что любой материализм обречён свестись в итоге к вульгарному) настаивал, что протест против существующего в голове человека – лишь психическое отклонение, перерастающее в психическое заболевание. То, что вокруг человека здесь и сейчас – единственная реальность, и если человек её не принимает, то его зеркало отражения материи просто покривилось, сломалось, его орган восприятия и анализа повреждён. И не более того.

Основоположник диалектики Гегель ничего подобного, разумеется, не предполагал, а его разумность действительного была обоюдоострой, двуединой. Всё действительное разумно – потому что оно есть. Но всё разумное действительно не только потому, что созданные его воображением предметы есть, но и потому, что, в перспективе, они могут быть, даже если сейчас их и нет. Вот, в двух словах, живая душа диалектики.

Предельно точное и добросовестное описание мира вокруг нас, здесь и сейчас, покажет нам, каков он есть. Но дух, духовный мир, принимая это точное и добросовестное описание как старт, описывает нам, каков мир ДОЛЖЕН быть, с точки зрения духа (Гегель называл его Духом Истории).

Например, при отказе от диалектики сторонник феодализма описывает феодализм со всеми его свинцовыми мерзостями, как нечто прекрасное, высшее и разумное, как, говоря словами Ф.Фукуямы, «конец истории». Всё, мол, всегда будет так, как сейчас, потому что сейчас – высшее достижение человеческого разума, предел того, на что разум по части организации общества способен.

Противники феодализма при отказе от диалектики впадут в противоположную крайность: смакую «свинцовые мерзости», они будут выставлять феодализм только как несчастье и упавшую с неба беду, что-то вроде нашествия саранчи, бессмысленное и беспощадное. Они представят феодализм как нечто совершенно иррациональное, омерзительное в своём безумии, в корне несовместимое с разумом.

И только диалектический идеализм помогает (для начала Гегелю, потом всем нам) понять, что феодализм не рай и не ад, он – промежуточный переходный этап откуда-то и куда-то. Феодализм порождён разумом, потому что на тот момент слабо развитый разум ничего лучше изобрести для организации общества не смог. Но разум не всегда будет слаборазвитым! По мере развития разума в человеке появятся и более совершенные формы организации общества, человек исторически дорастёт до чего-то более разумного, пока ему, в силу недоразвитости, недоступного.

То есть, грубо и кратко говоря, разум внутри себя имеет некий идеал долженствования: как должно быть. Разум обнаруживает противоречия идеалу в окружающей материальной реальности. Разум пытается их устранить, но СРАЗУ не может. Для перевода реальности в идеальное состояние ему не хватает технических средств, приборов и устройств, знаний и умений, сырья, энергии, рабочих рук, лабораторий, производственных линий и т.п.

Так, говоря словами М. Горького, сталкиваются «необходимость с невозможностью». Человек христианской культуры абсолютно убеждён в необходимости братства людей, живущих в любви. Но в окружающей его реальности биосферы, где всё строится на взаимном пожирании, и зоологическом перераспределительном насилии (грабят друг друга, вырывая из рук материальные блага) – это братство любви абсолютно невозможно.

Столкновение осознанной необходимости с практической невозможностью пробуждает в человеке диалектическое мышление. Диалетик приходит к компромиссу между идеалом и реальности, заставив идеал и реальность в чём-то друг другу уступить. Идеал в итоге не такой светлый, но и реальность не так мрачна, у них обнаружены точки соприкосновения.

Поскольку христианский идеал общества в существующем мире невозможен, включается прогресс – то есть стремление техническими средствами переделать мир, сделав в итоге идеал возможным.

Те, кто думают, что люди занимаются прогрессом ради денег, ради прибыли – мягко говоря, наивны. Те, у кого деньги, прибыль на первом месте – уйдут в разбой и мошенничество, в то, что Аристотель называл «хрематистикой», познавать будут искусство порабощения, манипуляции сознанием, чёрную магию и оккультизм – но отнюдь не винтики со шпунтиками.

Устремлённость к изначальному идеалу культа, служение идеалу только одно и отличает прогресс от случайных мутаций, от перемен неопределённого качества.

Не всякая перемена прогрессивна.

Некоторые перемены – хоть и новы, и очевидны, как перемены в жизни – по сути своей, злокачественные мутации, уродство, увечье рода человеческого, и ни разу не прогрессивны.

То есть прогресс – это перемены, но не всякие. Не любые. А тогда какие? Как их отличить от «просто перемен» - когда ты вчера в домике жил, сегодня тебя загнали в концлагерь, и сказали, что это «общественный прогресс»?

Ну нельзя же, согласитесь, уравнять переменчивость жизни с прогрессивностью!

А как тогда?

Прогресс – то, что делает изначально необходимое, но технически невозможное, возможным. Оно нам было нужно – но было недоступно. Сидело только в голове, в воображении. А потом мы сделали ряд технических устройств и… полетели! Раньше не могли, теперь можем, но необходимым (только недоступным) это было и раньше.

+++

Для материалиста само понятие «прогресса» невозможно, потому что в его картине мира абсурдно. Принимать за прогресс ЛЮБЫЕ перемены – абсурд! Радоваться «прогрессу», если у тебя отросла третья нога или рука? Не жутковато ли, чисто по обывательски даже говоря?

Известные нам материалисты на это отвечают, что нет, конечно, мы так делать не будем, мы радоваться новым наркотикам, только потому что они новые – не станем. А мы будем использовать старое определение прогресса, заимствованное у идеалистов: наука призвана вернуть нас в Эдем. Потому когда Земля превращается в цветущий изобильный сад – это прогресс, а если опустынивается – это регресс.

На этом пути материализм обречён быть осмеянным и прийти к собственному коллапсу. Потому что видя в прогрессе путь к Эдему, материализм использует чужой и чуждый идеал, не имеющий никакой почвы в его картине мира.

В картине мира материалистов не было ни Бога, ни, соответственно, Эдема и первородства, нет никакого противоречия между тем, что есть, и тем, что должно быть. Ведь материя, по определению, непротиворечива, всё неодушевлённое непротиворечиво. Оно тождественно самому себе, любому из своих состояния тождественно.

Для самого возникновения противоречия, только чтобы оно зародилось – нужен дух, душа, альтернативная (загробная!) реальность идей. Такая, чтобы сказать: оно горит, а должно не гореть! Оно гниёт – но не должно гнить. Оно в таких вот условиях – а должно (кому должно-то?) быть в других…

Когда диалектический материализм начинает искать корни противоречия не в этом, а в самой материи – то это смешно и жалко, и нелепо.

Нам, мол, не нравится, как живут рабочие…

А откуда вам знать, как они должны жить?

Религиозный человек (а ранние большевики были очень религиозны, хоть и не понимали этого) берёт образ Эдема, сопоставляет с фабрично-заводским рабством, видит, что одно с другим не совпадает. Далее он начинает ныть (вначале просто ныть) – «Нет, ребята, всё не так! Всё не так, ребята!»

Если же убрать идеалистическую картинку в голове, которая для материалистов лишь миф, сказка, беспочвенная, оторванная от реальности выдумка, то сам разговор о «плохой жизни» станет невозможен.

Она плоха относительно чего? Относительно первобытных людей, которых лев и медведь жрали невозбранно? Относительно рабов на плантации?

Всякий человек живёт плохо только в одном смысле: в том смысле, что его жизнь не соответствует идеалу его веры.

Если же этот смысл «снять», то всякий человек живёт так хорошо, как только может. Всё, что он может выжать из своей реальности – он из неё выжимает, будьте покойны! А чего он не получает – так он просто не может получить, не в состоянии, в данной реальности.

И если он станет рассказывать, что хотел бы жить лучше – над ним посмеются. Скажут – ну, понятно, что все хотели бы быть царями морскими, чтоб золотая рыбка на посылках, но ты же в сказке, дурак! Ты берёшь от жизни всё, что она тебе может дать, а сверх этого – следовательно, она тебе дать не может.

+++

Само по себе сравнение состояний – что одно лучше, а другое хуже, в отсутствии Идеала (как Эталона мер и весов) невозможно. Царство льда и мрака, планета Плутон, очень сильно отличается от царства огня и жара, Меркурия. Но только сумасшедший станет говорить, что Плутон лучше или хуже Меркурия! Это две совершенно разных планеты, но при чём здесь «лучше или хуже»?

Из простой разницы состояний не вытекает их оценочной категории! И если мы говорим «лучше» - мы имеем в виду, что приближаемся к эталонному идеалу, становимся хоть в чём-то на него похожи. А когда говорим «хуже» - то имеем в виду удаление от абсолютной мерки, от контрольного аршина.

Для материалистов это вообще закрыто, а используют они оценочную систему «лучше/хуже» только по темноте да малограмотности. Потому что если Бога нет, то всякая разница состояний только техническая, а оценить её невозможно.

И если материалист говорит – идём вверх, идём вперёд, наблюдаем перемены к лучшему – то о чём он? Идти вверх он может только в буквальном смысле, если поднимается в гору. Где у него перед, где зад – неизвестно, потому что Вселенная его во все стороны равна. Да и как, скажите, он может какое-то состояние считать «лучше» предыдущего или последующего?!

+++

Гегель полагал, что дух истории в эпохах и этапах истории раскрывает сам себя. Диалектика противоречий в том, что всякое новое устройство приближает нас к Абсолюту, но в то же время недостаточно совершенно для абсолютности.

Мы строим мир, который уже не есть ад, но ещё не есть рай, и в этой промежуточности есть место диалектическим противоречиям. Например, феодализм хорош, по сравнению с дикарями-людоедами, но плох относительно идеала человеческих отношений. И это очевидное противоречие двух миров – мира возможностей и мира веры, вносит существенные диалектические коррективы в формальную логику.

И всё это достаточно убедительно, солидно, понятно – пока туда не пытаются взамен «Духа Истории» всунуть… материализм!

Как только это сделали – начинается свистопляска понятий, в итоге обесценивающая и обессмысливающая термины философии. Эдем оказывается одновременно мифом, сказкой, фантомом примитивного первобытного сознания – и высшей целью всякого движения человечества. Коммунизм представляется коммунистам в виде Эдема, иначе они его представить не могут (да и как – если и попытаешься?) – но при этом Эдем у них галлюцинация и мракобесие. То есть они собственную цель всех титанических усилий сами же и свели к галлюцинациям примитивного первобытного человека, к «вздоху угнетённой твари» и «опиуму народа».

Общественный прогресс, если его лишили строго определённого эталона, и свели к «всё должно свободно развиваться, не зная, куда придёт, поиски сами подскажут цель» - перестаёт быть прогрессом. Он вырождается (сегодня у нас на глазах) – в череду зловещих мутаций и мутных, страшных новаций, чья новизна отнюдь не радует.

После чего одни сводят прогресс к безумному, беспредельному количественному росту (т.е. по сути, к онкологии, когда клетки размножаются вне разумной достаточности). Другие же сводят прогресс к поиску «качественно новых состояний». Что не менее бредово.

Приведу примеры. Обжора кушал всё больше и больше (количественный рост потребления налицо). Он разжирел так, что не смог вставать, а в очередной раз его живот просто лопнул, на очередном витке «количественного роста потребления».

Или пример «нового качественного состояния»: у меня было две руки, одну отрубили, я стал одноруким, это новое качественное состояние, но что хорошего в ТАКОЙ новизне?

+++

Без диалектики всё новое – просто новое, и только. Если чирей вылез там, где раньше не вылезал – радуйтесь, вы обновились по заветам Горбачёва!

Но искусство понимать противоречия и необходимость противоречий в диалектике говорит нам, что всё по-настоящему полезное новое – оно же и самое старое для нашей мечты.

Полезна только та новация, которая делает старинную мечту былью. И чем с старше мечта человека – тем прогрессивнее новация, сделавшая её возможной в материальной реальности. Тут же всё просто, задумайтесь: если человек получил то, о чём никогда не мечтал – нафиг оно ему нужно?! Вам в руки засунули то, чего вы никогда не хотели иметь – зачем оно вам?

Так мы понимаем, что цивилизация в своём движении есть эдемизация жизни, техническое воплощение изначальной, в символе веры, выраженной мечты данного общества. Мы шаг за шагом реставрируем потерянный рай – с помощью веры зная, что и где должно в нём стоять, какую функцию играть. Так архитектор создаёт проект – а строители потом воплощают его идеи в камне.

Без такой эдемизации – прогресса, как возвращение в своё идеальное состояние – невозможны ни цивилизация, ни наука с культурой, ни правосознание, ни мораль, ни критерии психиатрической вменяемости. Если мы строим то, не знаем что – то мы не знаем, и что нам пригодится в этом строительстве, а что помешает. Нет эталона – и на соответствие ему нельзя ничто проверить.

В диалектическом материализме материя сама разворачивается в этапы перемен, имея в сознании людей лишь вторичное отражение своего самораскрытия, к тому же искажённое. Но если материя это делает сама, то это не может быть хорошо или плохо, это просто ряд изменённых состояний, каждое из которых равноправно с другими. Желания же людей, вторичные и искажённые, не могут повлиять на эту череду сменяющихся состояний, и вообще, чем их меньше – отходящих от приспособления к реальности желаний, тем здоровее психически человек.

В такой картине мира не то, что коммунизм – в нём вообще никакой прогресс общественных состояний невозможен. Ибо череда перемен в таком мире независима от человека и его потребностей, она как лавина, стихийное бедствие, и поднять, и погубить человека она может только случайно, да и то – отдельно взятого, а не всех вместе.

Кому-то субъективно кажется лучше жить при капитализме. Другому при феодализме – ему там повезло. Третьему ещё где-то. Но всё это голая вкусовщина, потому что, объективно, все они умрут, превратятся в ничто навеки, да и родились они случайно, бессмысленно, так что их субъективные ощущения и непредсказуемы, и не важны.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Николай Выхин, команда ЭиМ