«Она просто открывала рот и шипела от боли» Студенты-медики попали в российскую больницу. К такому их жизнь не готовила

«Дело Ругина» в профессиональном медицинском сообществе вызвало новую волну разговоров о том, что врачи — жертвы сложившейся системы. Практически невозможно противостоять, когда гонка за показателями, оглядка на корпоративную этику преобладают над здравым смыслом. Единственный способ оставаться человеком в гнилой системе (а заодно обезопасить себя от внимания следственных органов) — становиться бюрократом. Нет нужных по стандарту лекарств — запись в карте пациента о дефиците рекомендованного лечения и докладная начальству. Нет оборудования — записка в администрацию и так далее.

Студенты одного из медицинских образовательных учреждений Смоленска летом побывали на практике в местном геронтологическом центре «Вишенки». Реалии дома престарелых, где с постояльцами обращаются как с животными, ребята вспоминают с ужасом. Старшие коллеги, когда студенты описывали интернатовские нравы, пожимали плечами: так везде. Однако будущие врачи пока еще не разучились считать, что это — ненормально. Написали открытое письмо в независимый профсоюз медицинских работников «Альянс врачей». Цель — помощь старикам и самим сотрудникам центра. Ведь это так важно — оставаться людьми несмотря ни на что. «Лента.ру» записала рассказ одного из студентов. Поскольку ребятам может грозить отчисление за активную гражданскую позицию — их имен мы не называем.

Лучше умереть, чем тут

Место летней практики студенты обычно не выбирают, по крайней мере, на первых курсах. Нас просто распределили в геронтологический центр. Работали там две недели. Задачи: ставить уколы, мерить давление, менять подгузники, мыть полы. В общем — быть на подхвате во всем. «Вишенка» — это огромный загородный комплекс. Практически в лесу стоят 8-9 этажные корпуса. Обитатели — люди от 50 лет и старше. В первый день на инструктаже нас предупредили, что жильцов нужно называть именно постояльцы, а не пациенты.

МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ

00:01 — 14 августа

«Чтобы врач боялся даже скальпель в руки взять»

В России готовят новые уголовные статьи. По ним будут сажать медиков

00:01 — 24 сентября

«Делая вид, что лечишь»

Как работать без лекарств и оборудования: откровенный рассказ российского врача

00:00 — 19 ноября

«Незачем ради умирающего заморачиваться. И так сойдет»

Российский врач рассказал правду о медицине. Его хотят признать больным

Все они распределены по принципу: кто еще двигается, тот на более низких этажах. Неходячие — на самом верху. Самочувствие у всех разное. У кого-то деменция, кто-то вполне адекватен, кто-то после инсульта пытается встать. Желание как-то улучшить свое состояние есть у многих жильцов. По идее им нужна помощь реабилитолога, многим не помешал бы психолог. Но таких специалистов в этом центре нет, либо их очень мало.

Большинство постояльцев живут в общих четырехместных палатах. Есть немного одноместных комнат. Как в них попадают — не знаю. Возможно за доплату какую-то. В одноместную палату родственники могут купить постояльцу телевизор, холодильник. В общих палатах жильцы просто лежат. Месяцами — точно. А может, и годами.

Некоторые комнаты даже проветрить нельзя. Окна есть. Но они заклеены даже летом. Телевизор в отделении есть в общих холлах. Но если человек не ходячий, то как он туда доберется?

День у стариков проходит однообразно. Утром просыпаются. Завтрак. Возможно, кому-то измерят давление. Но не факт. Часто записи в журналах о давлении делались просто так. Возможно, кому-то дадут инсулин. Но тоже не факт. Ко мне была прикреплена пациентка, которой по идее нужно было ежедневно ставить уколы. Но препарат нам выдали только к концу двухнедельной практики. Хочется надеяться, что укол ей ставил кто-то еще. Но мы там постоянно крутились эти дни и заметили бы это. Возможно, сахар у нее не прыгал, поэтому в инсулине она не нуждалась. Я конечно хочу на это надеяться, но...

Фото: предоставлено героями материала

Записка, переданная практикантам немым постояльцем

Моральная атмосфера удручающая. Часто постояльцы отказывались есть. А одно из наших заданий было — помощь в кормлении лежачих. И тогда мы хитрили, уговаривали: «Ну почему вы отказываетесь? Нас будут ругать. Вам нас совсем не жалко?» Только одна женщина на наш «шантаж» не поддавалась и шептала: «Я лучше умру, чем буду тут находиться».

Сотрудники в центре — разные. Есть те, кто старается все по совести сделать. Была буфетчица, очень хорошая. Она знала, что одна из постоялиц ела исключительно супы. Конечно, старалась побольше в ее тарелку «наловить» картошки. Но сами понимаете — одним больничным супом не наешься. Поэтому чтобы хоть немного сытнее было, буфетчица в тарелку этой бабушки дополнительно размалывала котлету.

Немало перегоревших работников, которым уже все равно. Однажды мы сделали постояльцу перевязку ноги. Чуть позже пришли санитары и увезли его мыться. Как оказалось, мыли прямо в этой повязке. Почему бинты не сняли — не знаю. Может, лень. Привезли назад. Прямо на эти мокрые бинты натянули носок, накрыли одеялом и ушли. Потом пришла родственница, обнаружила это все, разозлилась. Увидела перед собой людей в белых халатах, то есть нас, практикантов. И выдала по полной программе, что думает о здравоохранении и о врачах.

Нам неловко, потому что вроде как мы должны были предусмотреть это. Но нас не предупредили, что будет банный день. Кроме того, банные дни там своеобразные. Эти помывочные мероприятия — не для всех. По крайней мере, многих лежачих они не касались. Подойдут санитары к человеку, принюхаются — вроде не сильно пахнет. И — до следующего «банного дня». Цитата от сотрудников: «в морге всех моют». Тех, кто хоть как-то мог сидеть — загружали в ванную и поливали из шланга. Мы однажды помогали доставлять постояльцев в душевые. Через несколько минут я проходил мимо этого помещения, оттуда такой визг доносился. У меня почему-то сразу ассоциация возникла — наверное так обращаются со свиньями на ферме.

Потерпел — и умер

Как правило, обитатели центра ни на что не жалуются. Кто-то в силу состояния просто не может. Кто-то адаптировался к такой жизни и считает, что это все нормально. Терпение — наша национальная черта. Родственники тоже боятся — а вдруг будет еще хуже или просто старика выгонят, что потом делать? Надо будет или сиделку искать или с работы увольняться — ухаживать.

Я работал в отделении, где были практически все лежачие. У многих — пролежни. У кого-то поражения небольшие, а у кого-то просто огромные. У лежачих эти язвы легко образуются. Ведь люди постоянно в памперсах, которые сутками не меняют. По крайней мере, нам санитарки запрещали переодевать грязные подгузники до тех пор, пока каловых масс там не наберется достаточно. Сколько это «достаточно» — мы так и не узнали. Потому что нам предлагалось менять повязки на пролежнях на крестце прямо по калу. Но мы тогда самостоятельно тайком брали чистый памперс перед перевязками.

Раны от пролежней у одной из пациенток

Фото: предоставлено героями материала

Хочется надеяться, что это просто в наше отделение попалась слишком жадная санитарка, которая патологически все берегла. А на самом деле такой задачи — сэкономить памперсы — вовсе не было. Тем более, памперсы там были. Мы сами видели кладовку, где стоят коробки с ними. Нам сказали, что их получают по какой-то благотворительной программе.

У одной пациентки, которой почти сто лет, две недели была температура 37,5 — 38. Пролежни на бедрах с двух сторон 25 на 15 сантиметров. Эта бабушка мне врезалась в память. Когда практика только начиналась, нам выдали бумажку, где были указаны ФИО пациентки, номер палаты и задание: перевязка правого бедра. Через несколько дней выяснилось, что у нее еще и левое гниет. Мы случайно об этом узнали, просто одеяло откинули. А о том, что на спине зияющая рана длиной сантиметров 20, сгнившая до самой кости, вообще стало известно только уже в конце двухнедельной стажировки.

У бабушки было два инсульта, она после них, конечно, была никакая. Но мне кажется, многое чувствовала. Вероятно, она очень страдала, но кричать не могла. После инсультов пропал голос. Когда мы ее переворачивали, обрабатывали раны, то она просто открывала рот и тихонько шипела от боли: «Ш-ш-ш».

В нормальном месте, конечно, прежде чем обрабатывать такие глубокие пролежни, следует удалить пораженные ткани. У человека даже при фурункуле температура поднимается. А когда ткани массивно гниют, то все токсины попадают внутрь организма. Нужно убрать очаг поражения. Учитывая глубину гниения — это практически хирургическая операция. В Центре такое не практиковали. Хирургов из городских больниц мы тут не видели. Обезболивающих таким пациентам никто не давал. По крайней мере, при нас.

Экономили не только памперсы. Со всеми медикаментами было не очень. Например, опрелости предлагалось лечить крахмалом, по старинке. Антисептики, хоть и были, но их при нас разводили медсестры. Концентрацию определяли на глаз и по запаху.

Нам давали по две пары медицинских перчаток на день. И никого не волновало, что мы делали во время дежурства: мыли полы, перевязывали или что-то еще. При перевязках, например, по санитарным нормам положено менять перчатки после каждого больного. Особенно если ты имеешь дело с гнойными ранами. В противном случае можно всех заразить синегнойной палочкой. А это одна из самых неприятных больничных инфекций. Очень опасная для ослабленного организма.

Первое время мы еще просили у медсестер чистые перчатки. Но нам давали понять, что такая расточительность не оправдана, мы слишком шикуем. Тогда почти все студенты стали покупать для себя перчатки самостоятельно. Мы конечно, не обязаны были этого делать Но так морально было легче.

Однажды нас отправили подстригать ногти жильцам. А ногти у них в грибке. Ногтевая пластина желтая, толщиной, наверное, сантиметра три. И многие стеснятся. Говорят: «Да не надо, пусть так будет». Начинаешь обстригать, а ноготь в труху рассыпается. По идее после каждого человека с ногтевым грибком, маникюрные ножницы и щипчики следовало бы хорошо продезинфицировать, чтобы не распространять заразы среди постояльцев. Но такие сложности были в центре не приняты. Поэтому мы просто мыли инструменты под краном водой с мылом. Надеялись, что это все же лучше, чем ничего.

Фото: предоставлено героями материала

Ванная комната

Знаете, если устраивать проверки какие-то — то на первый взгляд центр — замечательный. Недавно сделан ремонт. Если бы не ужасный запах пота и мочи в отделениях на верхних этажах — вообще было бы все прекрасно. А вот когда начинаешь во все это погружаться... Впрочем, запах сшибает с ног только новичков, только с непривычки. Со временем, наверное, ко всему привыкаешь.

Возможно, там не хватало сотрудников. Медсестра нам говорила, что на весь корпус на ночь был один дежурный врач. Днем — один врач на два этажа. А на каждом этаже около 70 жильцов.

Мы в этот центр шли с неким запалом. Представьте, студенты-медики, которые изучали теорию. А тут их до настоящих пациентов допускают. А когда это все увидели, весь оптимизм сразу испарился. Мы старались хоть что-то сделать для стариков. Но если посмотреть на эффективность наших манипуляций, она была очень сомнительна.

У нас некоторые девчонки выходили в коридор и плакали. Жалко было стариков. Я отдавал себе отчет, что на практике мы будем памперсы менять, что будут каловые массы, моча. Но что тут будут люди заживо гнить, а окружающие будут считать это обычной рутиной, издержками «места» — представить было сложно. Надеемся, хоть немножко помочь этим старикам. Возможно огласка сделает их жизнь чуть лучше. Хотя бы на пару месяцев.

***

Редакция «Ленты.ру» ищет сотрудников медицинской сферы, которые могут рассказать о трудностях работы в российском здравоохранении и о том, есть ли способы бороться с ними.

Трагические ситуации в медицине нередко связаны с тем, что врачи становятся заложниками бюрократических и экономических проблем: нехватки лекарств, специалистов, оборудования, внятных и выполнимых инструкций и указов. Если у вас или ваших знакомых есть истории на эту тему, поделитесь с нами. По вашей просьбе возможна анонимная публикация. Пишите по адресу: russia@lenta-co.ru

Наталья Гранина