Погоня за прокурором

Погожим октябрьским днем Юрка Хорошевский вдруг ни с того ни с сего был облечен доверием. Конечно, Файзуллаев с радостью облек бы доверием кого-нибудь другого, но в штабе больше никого из офицеров не оказалось, а разыскивать кого-то из них по всему военному городку времени не оставалось — дело было довольно срочным.

Юрке предстояло взять под свою команду сержанта Диму и автомобиль, подъехать к конторе военторга, принять там на борт проверяющего из окружной прокураторы и доставить указанного проверяющего в Читу. Юрке в этом мероприятии отводилась роль «старшего машины» — почему-то считалось, что боец, отправленный на задание в одиночку, обязательно заблудится, или загуляет, или потеряет машину, или сотворит еще что-нибудь.

— Задача ясна? Повторите, — глядя в преданные глаза старлея, приказал Файзуллаев после того, как трижды изложил Хорошевскому эту самую задачу.

Юрка поднял глаза в потолок и уверенно отчеканил:

— Первое. Найти в парке машину и сержанта Колмогорова. Второе. На этой машине под управлением сержанта Колмогорова в 10.00 явиться к конторе военторга по адресу... — тут Юрка замялся, поскольку адреса конторы он не знал, да у конторы, впрочем, никакого адреса и не было. — Явиться, в общем... Третье. Забрать в конторе проверяющего из Читы и доставить его к месту службы!

Юрка покосился на комбата, проверяя произведенное впечатление. Комбат был доволен, хотя какое-то нехорошее предчувствие его все-таки грызло.

— И запомните, товарищ старший лейтенант, — Файзуллаев подошел к Юрке вплотную, и тому пришлось задрать голову, чтобы своими честными глазами заглянуть ему в лицо, — это — ПРИКАЗ! Мой и командира дивизии. Думаю, вам не надо напоминать, что любое отступление от него...

— Никак нет! — отрапортовал Юрка.

— Вы в дивизии и так не на самом лучшем счету, так что я бы попросил вас действовать без собственной инициативы. И если хоть малейшее самоуправство... — за спиной рука Файзуллаева непроизвольно сжалась в кулак.

— Так точно! — выкрикнул Юрка. — Приказ — доставить проверяющего в Читу. Никакого самоуправства!

— Идите и выполняйте.

Хорошевский лихо развернулся на каблуках и вышел, чеканя шаг. Комбат еще несколько минут смотрел на дверь, за которой скрылся старлей, после чего позвонил Ванюшину и отчитался, что указание комдива — увезти к едрене-фене прокурорского проверяющего обратно в Читу, — выполнено.

Ровно в 10.00 пропыленный батальонный КамАЗ стоял у дверей конторы в компании еще четырех или пяти разнокалиберных грузовиков и мотоцикла начальника военторга майора Черняева. Через минуту появился и окружной проверяющий. Точнее, появилась. Это была молодая женщина в штатском, с короткой стрижкой и с потрепанным «дипломатом» в руке. Юрка удивился, но помня о наказуемости любой инициативы, вслух свое удивление выражать не стал. Женщина открыла дверь, застенчиво улыбнулась старлею и несколько расплывчато спросила: — Я к вам?

— К нам, к нам, — радушно ответил Хорошевский, и женщина, закинув на сиденье свой «дипломат», принялась неуклюже карабкаться в кабину. На ней были туфли на высоком каблуке, поэтому задача оказалась не из легких. Юрка подумал, будет ли считаться самоуправством попытка вылезти из машины и подсадить проверяющую («прокуроршу», как он ее мысленно окрестил), и решил, что будет.

В конце концов Прокурорша кое-как забралась на сиденье, повертелась немного, устраиваясь поудобнее, и обратилась почему-то прямо к сержанту:

— Ну что, поехали?

Сержант медленно обратил свой взор на Хорошевского, получил утвердительный кивок и тронулся с ошеломленным выражением на лице.

Некоторое время ехали молча. Форсировали бурлящую Тургу, затем миновали синий указатель с перечеркнутым названием станции. На железнодорожном переезде Юрка не выдержал и завел разговор о погоде. Мало-помалу разговорились. Как обычно это бывает в незнакомой компании, разговор шел ни о чем — о погоде, о природе, о ценах на продукты. Спросить у своей спутницы ее имя старлей постеснялся, назвать свое — не догадался. Когда закончилась погода и продукты, Хорошевский перешел к анекдотам. Прокурорша с удовольствием смеялась, и постепенно лед между ними начал таять. У Юрки нашлась при себе пара бутербродов, у нее — яблоко — короче говоря, четырехчасовое путешествие в Читу обещало быть приятным. Водитель в беседе не участвовал, лишь изредка бросал на прокуроршу недоверчивые взгляды, хотя от старлейского бутерброда не отказался...

А потом в разных точках мирненского гарнизона одновременно произошли следующие события.

В 10.35 в штабе саперного батальона заверещал телефон. Звонил Ванюшин. Почти дружелюбным тоном он поинтересовался у Файзуллаева, не замерз ли где по дороге откомандированный им водитель, добавив, что чин из окружной прокуратуры уже полчаса болтается на пороге конторы и пугает своими погонами военторговских шоферов.

— Я так и знал! — комбат грохнул кулаком по столу.

С потерей Хорошевского комбат мог бы еще кое-как примириться. Но вместе с ним пропала почти новая машина и лучший водитель батальона. Поэтому через пять минут весь батальон был брошен на поиски пропавшего КамАЗа и негодяя-ротного. Выяснилось, что последний раз Юрку видела продавщица киоска, где он около десяти часов покупал сигареты. Куда он направился потом, продавщица не видела, но помнила точно, что в тот момент КамАЗ был при нем. Поскольку киоск находился прямо напротив конторы военторга, разъяренный Файзуллаев, сопровождаемый замполитом, отправился снимать показания с местных водителей, которым случилось в тот момент оказаться поблизости. Там же он обнаружил и окружного проверяющего — толстого усатого полковника, который с философским спокойствием курил, сидя на разбитом крыльце. Военторговские водители поискам ничем помочь не смогли — возле конторы постоянно ошивалось несколько машин, одни приезжали, другие уезжали, и запомнить какую-то из них было практически невозможно.

Приблизительно в это же время в кабинет начальника военторга майора Черняева с грохотом ворвалась главный бухгалтер Екатерина Матвеевна, таща за собой растерянного Витю Рогулькина.

— Владимир Михалыч! У нас ЧП! Пропал кассир!

— Что значит — «пропал»? Что это вам, иголка, что ли? Сидит, наверное, где-нибудь, чаи гоняет, — озадачился Черняев.

— Да нету, нету ее нигде! — закричала Екатерина Матвеевна и дернула Рогулькина за рукав. — Ну, расскажи сам!

Витя пожал плечами, потер запястье, освобожденное из железной руки бухгалтерши и, перемежая свою речь многочисленными междометиями, пояснил:

— Ну, заехал я за ней, как положено. «Собирайся, — говорю, — поехали». И пошел заводиться. Ждал-ждал — нету!

— И пошел искать, — вмешалась взволнованная Екатерина Матвеевна. — Касса закрыта, ее нигде нет. Господи, говорила же я — человек второй день работает, нельзя ее сразу одну в банк посылать! У нее же денег в кассе было...!!!

Главный бухгалтер запустила руки в прическу и принялась качать головой, словно страдая от зубной боли. Начиная волноваться, Черняев вслух предположил:

— А может, она пешком в банк пошла? Вы ей вчера хорошо объяснили, что у нее машина будет?

— Пешком?! Это за десять-то километров!!! С такими деньжищами?!

— Я все-таки проедусь, посмотрю, — вскинулся майор и, на ходу цепляя фуражку, кинулся прочь из конторы.

На крыльце он с разбегу вонзился в группу оживленно жестикулирующих людей, среди которых узнал полковника из прокуратуры, которого уже полчаса считал уехавшим, шапочно знакомого замполита из саперного батальона, еще какого-то военного и троих своих водителей... Оказалось, в саперном батальоне тоже кто-то (или что-то) пропал.

Тем временем Юркина спутница-прокурорша начала проявлять признаки беспокойства. Она все с меньшим вниманием слушала анекдоты, реже смеялась и все время крутила головой, озирая окрестности. Когда оставалось всего ничего до станции Оловянная, она не выдержала:

— Послушайте, а куда мы едем?

— То есть как — куда? — удивился Юрка. — Здесь дорога одна.

— Я вижу, что одна, — занервничала спутница, — куда она ведет?

— В Читу, конечно. — Юрка удивился еще больше.

— В Читу?! — пискнула прокурорша. — Зачем в Читу? Мне надо в Бырку, в магазин, а потом в Безречную!

— Ну откуда же я знаю, зачем? — Хорошевский пожал плечами. — Мне приказано — доставить вас в прокуратуру. А уж зачем — это ваше дело.

— Приказано?! Кем?!!! Я не поеду ни в какую прокуратуру!

— Слушайте, я-то тут при чем? Командир дивизии отдал распоряжение, я выполняю.

— Остановите машину! — в голосе прокурорши послышались плаксивые ноты. — Остановите немедленно, или... или... или я за себя не отвечаю!

Она прижала к себе свой «дипломат», забилась в дальний угол кабины и оттуда дикими глазами смотрела на Хорошевского. Юрка начал проявлять характер. Не вступая в дальнейшие пререкания со своей пассажиркой, он решительно скрестил руки на груди и уставился в другую сторону. Перехватив удивленно-испуганный взгляд сержанта, Юрка глазами сделал ему знак не обращать внимания на выходки вздорной бабы и ехать, куда ехал.

Прокурорша возилась в своем углу, шуршала какими-то бумажками и клацала замками «дипомата». Хорошевский твердо решил ее игнорировать и выполнить приказ во что бы то ни стало, поэтому подпрыгнул от неожиданности, когда она вдруг истерически крикнула ему в ухо:

— Руки вверх!

Старлей обернулся и обомлел.

Со смешанным выражением смертельного испуга и решительности в широко распахнутых глазах женщина смотрела ему в лицо. В правой руке она держала самый настоящий пистолет, в левой — ярко раскрашенный баллончик. Обе руки отчаянно тряслись.

Первым на новый поворот событий отреагировал сержант Дима. Выписав несколько зигзагов на узкой дороге, он съехал передним правым колесом в кювет, распахнул дверь и вывалился из кабины, оставив Хорошевского один на один с ненормальной прокуроршей.

Юрка слегка замешкался. Над ним неотвратимо, словно проклятие, висело напутствие Файзуллаева. Но с другой стороны, слово прокурора, к тому же вооруженного, тоже кое-что да значит.

— Послушайте, — начал Юрка, стараясь унять дрожь в голосе, — давайте попробуем договориться. Денег у меня нет. Машина эта вам тоже вряд ли пригодится. Может, разойдемся по-хорошему?

Прокурорша смотрела на него окоченевшим взглядом, молчала и казалась почти парализованной. Сочтя, что переговоры движутся к успеху, Хорошевский с максимальной деликатностью потянулся к пистолету, чтобы изъять его у своей неуравновешенной спутницы. Это было его ошибкой.

— Не трожь, гад! — пионерским голосом воскликнула прокурорша и нажала головку распылителя.

Кавалькада из УАЗика и майора Черняева верхом на мотоцикле подоспела как раз в тот момент, когда Юрка в полуобморочном состоянии вывалился из кабины на дорогу. Он жмурился, тер кулаками глаза и ругался невероятными словами. Еще через несколько минут подъехал хромоногий ГАЗ Вити Рогулькина. Выпрыгнувшие из УАЗа Ванюшин и Файзуллаев кинулись к Юрке, неторопливо выбравшийся вслед за ними полковник прокуратуры предпочел наблюдать за происходящим на расстоянии.

Майор Черняев, спешившись с мотоцикла, бросился к пассажирской двери кабины и успел как раз вовремя, чтобы подхватить обезумевшую Юркину попутчицу. Следом за ней на ноги майору упал пистолет и тяжелый «дипломат». Ярко раскрашенный баллончик она продолжала сжимать побелевшими пальцами. Баллончик все еще шипел и выплевывал остатки сильно пахнущего вещества.

Когда после некоторой суматохи стало ясно, что ни ее, ни Юркиной жизни ничто не угрожает, генерал и подполковник начали говорить разом, на повышенных тонах и обращаясь одновременно друг к другу, к Юрке, к Юркиной пассажирке и начальнику военторга. Понять, кому именно адресуется та или иная фраза, вскоре стало невозможно, но никто и не пытался. Даже комдив, поймав от Файзуллаева семиэтажный комментарий, предназначавшийся Хорошевскому, пропустил его мимо ушей.

— А какого хрена! — кипятился Юрка. — Она бы хоть сказала, кто такая! Села и едет... У нее на лбу не написано!

— А я откуда знала! — с рыданиями вторила «прокурорша». — Я села, он поехал! У них тут у всех... Машины одинаковые! Все в камуфляже! И рожи у всех... — Хорошевский с Рогулькиным насторожились, выпятили челюсти и втянули животы.

Начальник военторга, не пришедший еще в себя после шока, вызванного исчезновением инкассатора, не слушал их перепалку, только изумленно мотал головой и приговаривал:

— Барда-а-а-ак... Ну, барда-а-а-ак...

Рогулькин, давно так не развлекавшийся, восхищенно сиял глазами и старался не пропустить ни одной мелочи.

И тут вдруг молчавший до сих пор полковник из окружной прокураторы громко хмыкнул. Ванюшин и Файзуллаев, как по команде, повернулись к нему, ожидая приговора. На лице полковника отражалась тяжелая внутренняя борьба — губы кривились, щеки раздувались, усы ерзали из стороны в сторону, как большая энергичная гусеница. В конце концов полковник не выдержал и громко расхохотался.

— Прокурор! — гремел он, тыча пальцем в зареванную Юркину спутницу. — Ой, держите меня!!! Ой, караул! А ты-то, ты-то, — обратился он к Юрке, — тоже хорош! Приказ у него...

— Нет, ребята, ей-богу, — добавил он, утирая слезы, — брошу все и переведусь к вам служить. У вас тут весело.

Следом за полковником вымученно заулыбался Ванюшин, потом и Файзуллаев развез лицо в какое-то подобие улыбки. Юрка тоже начал было хихикать, но, поймав взгляд своего начальника, осекся. Оскалившись капотом, заулыбался даже военторговский грузовик.

Недоразумение было кое-как улажено. Полковник из прокуратуры, все еще хохоча, влез в кабину Юркиного грузовика, в кустах отыскали и водворили за руль сержанта-водителя, и военная машина, жалуясь на свою тяжелую жизнь, отчалила в сторону Читы.

Ванюшин смерил начальника военторга взглядом, напоминающим тяжелую кувалду на боевом взводе, сел в свой УАЗик и уехал вместе с Файзуллаевым в другую сторону.

— Знаешь что, — обратился вдруг Черняев к женщине, — ты пистолет-то мне, пожалуй, отдай. Он хоть и не заряжен, но мало ли что... Деньги тут на фиг никому не нужны, а на пистолет могут позариться.

Он двумя пальцами принял оружие из рук еще всхлипывающей кассирши, и, оседлав свой мотоцикл, пустился вдогонку за комдивом.

Рогулькин проводил его взглядом и презрительно сплюнул:

— Перестраховщик... Ну ты чё там, успокоилась? Поехали, что ль... В банк все равно уже поздно, не хватало еще на обед опоздать.

Кассирша в последний раз хлюпнула носом, кивнула и послушно полезла в кабину.

P.S. Я до сих пор безмерно благодарна этому толстому смешливому прокурору. Если бы не он, неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба моих героев и моя собственная. Ведь как-никак это был всего второй день моей работы в должности инкассатора военторга и моя первая встреча с Юркой Хорошевским. Правда, знакомством ее назвать нельзя — нас тогда никто не удосужился представить друг другу, и я в тот день так и не узнала имени человека, в лицо которому выплеснула почти целый баллон отравы для тараканов.

А познакомились мы гораздо позже.

---

Е. Панова