Отрывки из книги Михалона Литвина (Михайло Тышкевича), литовского дворянина изданные в Базеле в 1615 году. Отрывок 1, о татарах.

Хотя мы считаем татар варварами и бедняками, но они гордятся воздержностью своей жизни и древностью своего скифского происхождения, утверждая, что народ их происходить от Авраама и что он никогда не был никем обращен в рабство, хотя и страдал по временам от нападений Александра, Дария. Кира, Ксеркса и других могущественных царей и народов.

Ныне татары разделены на несколько орд, т. е. народов; так, за соседями нашими, перекопскими татарами и соучастниками их, белгородскими и добруджскими , живущими на границе Молдавии, к востоку находятся могущественные орды, враждебный перекопской: одна ногайская, другая астраханская , третья за рекою Танаисом, которая называется также Волгою  — заволжская; это родина царя Батыя, опустошившего Венгрию. Орда эта некогда господствовала над москвитянами и всеми русскими, теперь она примкнула к ногайской орде. Далее следуют орды: казанская, казацкая , бухарская, самаркандская и, как сказывают, несколько других; они распределены между двенадцатью повелителями согласно обещанию, данному Господом их предку Измаилу (кн. Бытия 17) , что от него родится 12 вождей и произойдет великий народ.

Среди татарских орд перекопские татары слабее других, но они живут ближе всех к нашим пределам и одни враждебны нам; они полагаются на нашу оплошность, а также пользуются близким соседством и удобством местоположения, доставляющего им безопасное убежище.

Действительно, перекопские татары имеют убежище, укрепленное самою природою; два мелководных залива, из которых один называется Меотидою, вдаются от моря в материк почти на тридцать миль длиною; в начале и на всем протяжении они расположены в равном друг от друга расстоянии, но концы их сближаются между собою и разделены лишь узким сухим перешейком, поперек которого от одного залива к другому тянется ров и высокий вал, в котором прорезаны ворота, представляющие единственный вход в страну татар со стороны суши.

По причине этого перекопанного рва и крепость, построенную у ворот, и весь полуостров, окруженный заливами, мы называем Перекопом, прежде же он назывался Таврикою; он принадлежал к владениям трапезундских греков и был ими заселен; и поныне живущие на полуострове греки удержали свой язык и веру. Этот полуостров омывается морем Понтийским, которое у этой страны называется Понтом Евксинским; хотя он защищен своим положением, но ни обширные заливы, ни ров, ни высокий вал, ни сильная крепость не могли бы помешать хорошо устроенному войску проникнуть внутрь страны. К этим единственным воротам, ведущим в Таврику, от последних литовских крепостей, Черкас и Брацлава, шесть дней пути по совершенно ровной, покрытой травою степи, не прегражденной нигде ни горами, ни лесами, ни, болотами и не прорезанной, за исключением Борисфена, реками, трудными для переправы. В самой Таврике морской берег, а также страна у подножия горного кряжа покрыты взгорьями и лесами; эта часть заселена туземцами греками, остальная же часть полуострова, в которой обитают татары, степная. Вся страна очень плодородна, производить много хлеба, вина, мяса и соли. Соль зарождается там в большом количестве в озерах, вследствие сгущения воды от солнечного припека после весеннего равноденствия; она покрывает воду в виде льда, прозрачна и часто похожа на кристалл. Земля, раз только вспаханная и взбороненная ветвями, родит в изобилии всякого рода хлеб и виноград. Скот и лошади даже зимою пасутся в поле под открытым небом; если они, переутомленные работою, исхудалые и истощенные, отпускаются на пастбище, то откармливаются пушистою травою, добытою из-под снега ударами копыт, не хуже, чем у нас на лучших пастбищах или под крышею. Происходит это потому, что климат там мягче, и земля тучнее от примеси ила и соли, и растет особый род травы, постоянно зеленой, которая вкуснее и удивительно хорошо питает скот, она называется типеч.

Утверждают, что некогда в стране было такое множество жителей, что в греческих городах бывало по тысяче церквей, притом духовенство было столь заносчиво, что епископы и архимандриты их не иначе вступали в храмы, как верхом. И теперь некоторые города, хотя разоренные, объемом своих стен и развалин напоминают прежнее великолепие, в особенности город, называемый нами Солхат, москвитянами Крым, греками же он некогда назывался Феодосия 9; также древняя столица Корсунь, в которой русский князь принял крещение и христианское имя, потом она была разорена нашим народом и доставила ему добычу. Следы этой добычи остались поныне в каменных паркетах, мозаиках и стенных обложках киевских храмов; из числа ее подарены были двери в гнезненский собор.

Такое разорение нашими Корсуня принудило таврических христиан, преданных роскоши и лени, призвать себе в помощь отряд татар из заволжской орды и поселить его у себя на феодальном праве для отражения наших набегов. Впоследствии татар эти, усиливаясь мало-помалу, достигли численности целого народа и избрали себе вождем некоего Темир-Кутлука, своего современника, которому присвоили титул царя. Но предки вашего величества, победив этих подданных татарского царя, вероломных греческих вассалов, назначали им в цари своих подданных татар из Литвы. Последний царь, назначенный из Литвы, был Ачи-Гирей, родившийся в окрестности Трок и отсюда блаженной памяти Витовтом посланный туда на царство. Властвуя в Тавриде, он родил сына Менгли-Гирея, а этот — нынешнего царя Саип-Гирея и его старших братьев и предшественников на царском престоле: Мухамет-Гирея, Саадет-Гирея и Хази-Гирея; таким образом благородное имя предка было принято целым его потомством, наследовавшим после него царский престол. Таково происхождение рода Гиреев, насажденного там десницею предков вашего величества; теперь, в благодарность за свое возвышение, они причиняют нам тяжелые заботы.

Несмотря, однако, на процветание в Таврике пришлого народа и усиление татарского государства, города: Мангуп, Кафа,  Керчь, Козлов  и другие, лежащие на берегу моря, сохранили свою самостоятельность, пока не были взяты турецким войском, присланным из Константинополя около 70 лет тому назад.

С того времени потомки туземцев греков подчинились ярму турок и платят им поголовную подать; они занимаются хлебопашеством, виноделием и скотоводством и довольно зажиточны; многие даже имеют серебряную посуду, так как они пользуются спокойствием и безопасностью при более разумном управлении язычников. Тем не менее жизнь их не особенно приятна, ибо они не считаются достойными каких-либо почестей, господствующие мусульмане относятся к ним с пренебрежением и не только не вступают с ними в какое-либо общение, но даже не удостаивают их другого взгляда кроме презрительного; притом их, даже владельцев серебряной посуды, обременяют работами, особенно тягостными в воскресные дни и в праздник св. Пасхи. Христианин не может там удержать власти над рабом, ни даже над строптивым сыном, если тот обратится к чиновнику; сами отцы семейств могут при этом пострадать, если на них донесут, что они словом или хотя бы движением пальца выразились неуважительно о магометанской религии.

Таврика может служить примером непостоянства судьбы: положение ее народонаселения совершенно изменилось: потомки вельмож лишены почета и свободы, презрены и обращены в рабство; они утратили свои права и принуждены платить поголовную подать магометанам; гордые епископы, презиравшие некогда церкви Божьи, теперь сами, презренные и униженные, должны пресмыкаться пред грозными взорами турок и татар. Города, некогда преисполненные огромных богатств, гордости, веселья и шума всевозможной роскоши, ныне пусты и покрыты развалинами, иные сравнены с землею, и имена их забыты; управители народа не благородные христиане, прирожденные его покровители, а чужеземцы язычники, недавно вышедшие из рабства, и вассалы; достигшие вместе и свободы, и власти.

Татары до того размножились в Таврике, что могут выставить на войну до 30,000 войска, если подымаются по приказу все вообще, даже непригодные к военной службе, лишь бы могли сидеть на коне. Когда в моем присутствии царь отправлял с своим сыном половину войска в помощь туркам в Венгрию, его насчитали 15,000; хотя в поход выступали отборные татары, но снарядились они обыкновенным образом,. т. е. были почти безоружны; едва десятый или двадцатый из них был вооружен саблею или колчаном, панцири же встречались еще реже; одни имели только палки костяные или деревянные, другие были препоясаны пустыми ножнами без оружия. Щитов, копий и другого оружия подобного рода они совсем не знают. Точно также они никогда не стесняют себя в походе ни обозами, ни какою-либо ношею, ни оружием, ни съестными припасами, кроме небольшого количества поджаренного проса или истертого сыра. Зато никто из них не отправляется без нескольких свежих ремней, особенно если набег направляется в наши страны, тогда они больше заботятся о средствах для вязания нас, нежели об оружии для собственной защиты. Лошадей они всегда берут в поход очень много, так что почти каждый в их войске ведет по пяти запасных коней; поэтому они очень быстро совершают путь во время набегов, благодаря тому, что часто меняют лошадей; они с большою легкостью убегают от преследования неприятелей, не опасаясь при множестве лошадей ни их усталости, ни голода, и притом наводят страх численностью оставляемых ими следов.

Они отличаются на войне уменьем переносить голод, жажду, труд, бессонницу, жар, холод и вообще все лишения и невзгоды климата. Поход совершают всегда без возов и без обозов с провиантом, только в сопровождении указанного большого количества лошадей. Они без особого затруднения, даже зимою, переходят без дорог обширные степи по глубокому снегу, несмотря на то, что ноги их лошадей изъязвляются затвердевшим снегом и льдом; чрез большие и быстрые реки они, не колеблясь, отлично переправляются вплавь даже зимою, когда переправа затруднена ледоходом; при этом они не употребляют лодок, а плывут, держась за гривы лошадей и привязав к их хвостам свой багаж, положенный на бревна или связки камыша.

В битвах они храбрее москвитян, хотя вооружение их хуже; в начале атаки они стараются всегда обойти левое крыло неприятеля для того, чтобы удобнее выпускать стрелы. Часто, уже обращенные в бегство, они останавливаются, обращаются на врага, преследовавшего их и рассыпавшегося в погоне, и таким образом, уже побежденные, вырывают победу из рук победителей. Но наши одолевают татар, если приходится сражаться с ними в правильном строю, без хитростей и коварства, даже в таком случае, если они значительно превосходят нас числом. Мы неоднократно испытали это под победоносными знаменами покойного отца вашего величества: так, пять месяцев спустя после несчастного сражения христиан с магометанами, в котором погиб двоюродный брат вашего величества, король Людовик, 5-го февраля 1527 года, на полях у речки Ольшаницы вблизи Черкас, мы перебили 25,000 перекопских татар, хотя войско наше состояло только из 3,500 человек. Прежде того у Клецка погибло их 27,000, сраженных 9,000 нашего войска. Также и в других местах: у Давидгородка, Стрешина, Чечерска, Лопушны, в обширных степях: у Лебедина, у Белой Церкви, у реки Сулы и в других сражениях с ними, сколько их ни было в текущем столетии, наши войска везде оказались сильнее татар.

У Сокаля войско наше было разбито не силою, а хитростью, вследствие неудобной местности, потому что оно было коварно завлечено на площадь только что сожженного города, зиявшую множеством ям, подземелий, пещер и погребов. Тогда первый раз возгордился по отношению к нам род Гиреев, когда им принесены были в Таврику кровавые доспехи наших воинов. Затем у Очакова, хотя наше войско сражалось храбро и победило татар, но потом, по неосторожности, добровольно доставило над собою победу уже побежденному Ослам-султану, отправив к нему в крепость своих вождей для переговоров 19, не зная, что сказано, что на войне от врага должно ожидать и храбрости и хитрости. Таким образом наши всегда брали верх над перокопцами, за исключением тех случаев, когда те употребляли хитрость, коварство и стратегические уловки.

Жизнь татар, которою они гордятся, первобытная, пастушеская, подобна жизни патриархов во время золотого века, когда среди пастырей стад избирались вожди народов, цари и пророки, как сказал один из них: «Поял мя Господь от овец». Так живут татары поныне, следуя за своими стадами и переходя с ними с одного поля на другое. Они не имеют ни изгородей, ни домов, только передвижные палатки из прутьев и камыша, покрытые толстым войлоком и снабженные рогожами и циновками из водорослей; усадив в них жен и детей, они возят их с собою на возах. Землю, даже самую плодородную, они не обрабатывают, довольствуясь тем, что она сама приносит, т. е. травою, служащею кормом для скота. Таким образом они, согласно совету Соломона, питаются одним молоком без хлеба и плодов; они трезвы и воздержанны тем более, что по закону воспрещается им пить вино и есть свинину. Хотя они питаются мясом других животных, даже лошадиным, но у себя дома употребляют в пищу только издохших или издыхающих животных, щадя здоровых из желания сохранить свои стада, ибо в стадах заключается все их имущество.

Татары не владеют никакою частного недвижимою собственностью, кроме колодцев, которые, впрочем, принадлежат сообща многим членам одного рода. Они мало заботятся и о движимом имуществе, которое состоит исключительно из немногочисленных предметов домашней утвари, необходимой для повседневного обихода, верховой езды и военного дела; только к последнему они довольно внимательны, заниматься же другими житейскими делами и промыслами считают делом недостойным свободных людей и нарушающим их закон, который предписывает пропаганду исключительно силою оружия. — При такой дикости они более всего почитают умеренность и воздержание и живут все без роскоши, но и вне крайней нищеты, подобно тому, как сказано в священном писании: «во всем и во всех навыкох и насыщатися, и алкати, и избыточествовати, и лишатися», а также: «иже многое, не преумножил есть, и иже малое, не умалил». Так и теперь у этих варваров нет богатых, которые бы задыхались от пресыщения, и неимущих, которые бы гибли от голода и холода; несмотря на их бедность и скудость средств, никто не просит милостыни. У них так же редко встречается расточитель, как и голодающий, нет ни нищих, ни обманщиков, ни лживых свидетелей, ни клятвопреступников, ни воров или разбойников; потому у них нет надобности беспокоиться об охране своего имущества, ни носить оружие в собственной стране для защиты своей личности. Считается делом нелепым и недозволенным иметь при себе оружие во время путешествия в собственной стране; ибо у себя они свято соблюдают мир и справедливость, отдавая каждому сполна все принадлежащее ему, не отсчитывая в пользу чиновников десятины или другого какого-либо побора.

Должность судьи эти иноверцы считают источником не нареканий, но признательности, она у них относится к функциям не мирян, а духовенства и исполняется священниками, называемыми кади, которые приготовляются к ней изучением правил религии и приносят особую присягу. При том в судьи избираются такие лица, которые сами менее всего заинтересованы мирскими делами, по которым им предстоит судить других. Для того, чтобы правосудие могло действовать успешнее, судопроизводство вовсе не допускает проволочек крючкотворцев и не подлежит влиянию наговоров клеветников. Так, если обвиненный, пытаясь избегнуть суда, не является тотчас после того, как истец позвал  его к суду прикосновением к краям его одежды, то он немедленно подлежит наказанию, как если бы обвинение было вполне доказано; он получает установленное законом количество палочных ударов. В суде не могут быть лично истцами, ни свидетелями лица, которые не знают закона в необходимой мере для того, чтобы защищаться, или же лица, когда-либо замеченные в употребление вина или уличенные в других пороках. Суду кадиев подчиняются люди знатные и вельможи наравне с простолюдинами без всякого отличия, и вообще для всех установлен один общий закон, за исключением верховного вождя, которого величие они считают выше человеческого достоинства. Вообще они стараются сохранить равенство между собою употреблением одинаковой одежды и пищи и считают непристойностью и беззаконием, достойным телесного наказания, если кто-либо пытается отличиться от народа одеждою, поясом, шапкою или прическою, отступающими от древнего обычая предков. — Также считается неприличным принимать пищу отдельно, не разделяя ее со всеми присутствующими; хозяин тоже не должен брать себе часть пищи прежде, чем она будет предложена всем; при этом ее крошат в мелкие куски и тщательно перемешивают для того, чтобы каждый из присутствующих пользовался равным ее качеством. В пути у них также все дорожные запасы общие, и они очень усердно, наперерыв друг перед другом, стараются услужить старикам и больным. Дома они всякому гостю, даже незнакомому страннику, предлагают даром пищу и постель, впрочем вдали от собственной спальни.

Однако в других отношениях татары менее цивилизованы: так они считают совершенно неприличным показывать своих женщин гостям, друзьям и даже самым любимым собеседникам, они держат несчастных взаперти, в укромных покоях, не допускают их не только в общество гостей, но даже в храмы и вовсе не выпускают на улицу, взваливая на них, впрочем с их же согласия, всю работу портняжескую и сапожную. Между тем сами они не удовлетворяются единоженством, но хвалятся тем, что по обычаю древних людей и с разрешения своего закона,  имеют каждый по четыре жены и сверх того при каждой жене по десяти наложниц. Желая быть мужьями образцовыми, они выбирают невест не по богатству и не по красоте, но женятся, не видев даже в лицо невесты, а только собравши сведения об ее характере и нравах; они не пренебрегают вступать в брак со своими невольницами, захваченными в плен или купленными. Вследствие такого выбора жены их постоянны, послушны, живут во взаимном согласии и равнодушны, ради привязанности к мужу, к его наложницам; притом они до того целомудренны, что о преступном нарушении брачных обязанностей не бывает никогда и помину; прелюбодеяние считается уголовным преступлением и подлежите каре смертью.

Варвары эти сознают, что для всякого народа нет ничего полезнее храбрости и военной дисциплины и что храбрость приобретается привычкою к лишениям; поэтому они чуждаются изнеженности и роскоши и с детства приготовляются к военному делу суровым образом жизни и привычкою к верховой езде. Они садятся на коня от колыбели и не перестают наездничать до дряхлой старости. Употребление повозок презирают даже старцы и больные, избегая изнеженности и щадя лошадей; последних они берегут до такой степени, что даже их князья внутри отечества ездят одни, между тем как за границею их сопровождают сотни верховых слуг. Знатные женщины даже тогда, когда отправляются в царский дворец, запертые в крытых экипажах и сияющие внутри их блеском дорогих каменьев, не стыдятся ехать заложивши в коляску одного вола или двух, если она слишком велика. Общественное мнение считает делом неприличным и беззаконным закладывать в экипаж лошадь, хотя бы самую плохую, даже тогда, если кто имеет на конюшне хотя бы тысячу лошадей.

Вообще жизнь татар мрачна и сурова, за исключением царей, которые живут роскошно среди всеобщей умеренности своего народа. Так, современный царь перекопский, предоставив сыновьям военные дела, сам охотно предается удовольствиям среди садов своих жен. Особенно славится один сад красотою местоположения, постройками, уходом и разнообразием цветов и деревьев. изящно расположенных наподобие шахматной доски. В этом раю своем он принимаете гостей, дает богатые пиры, хотя сам, словно желая выказать отвращение и презрение к богатствам, употребляет для пищи лишь деревянную и глиняную посуду; тем не менее он возлежит на золотистых подушках, опирает локти и ноги на серебряный стол, обремененный разными яствами и золотыми чашами, украшенными дорогими каменьями, и наслаждается мелодиею гуслей, кимвалов, бубнов и арф, как бы желая заявить, что пустые развлечения доставляют ему наслаждение и что он считает уместным свободно забавляться ими среди всеобщей воздержности своего народа.

Татарские народы живут умеренно, по словам св. писания: «Не пийте вина вы и сынове ваши до века. И храмин да не соградите и семене не сейте, и виноград да не будет вам; но в кущах да живете вся дни живота вашего: да поживете дни многи на земли, на ней же обитаете вы» . Таким образом они живут на земле многие дни свободные, не отягощенные и всегда безопасны от крайней гибели, ибо, презрев роскошь, не владея недвижимым имуществом, подверженным разграблению, они все свое имущество увозят вместе с собою при всяком передвижении; ведя жизнь кочевую, наездническую, они приобретают только движимое имущество: стада и рабов, которые следуют за ними.

Хотя перекопцы кроме многочисленных стад держат при себе и захваченных в плен рабов, но последних у них гораздо больше, чем стад, и потому они снабжают ими и другие страны; к ним приходят многочисленные корабли с того берега Черного моря, из Азии, привозят им оружие, одежды и лошадей и возвращаются, нагруженные рабами.

Так как все их рынки и гавани славятся этим товаром, который у них всегда находится и для себя, и для продажи, и  для залога, и для подарков, то каждый из них, хотя бы простой всадник, даже если не имеет наличных рабов, то, предполагая, что он всегда имеет возможность добыть известное их количество, обязывается по контракту любому из своих кредиторов отсчитать в определенный срок в уплату за оружие, одежду или коней условленное количество живых людей нашей крови. И подобного рода обещания их исполняются точно, как если бы они на скотных дворах имели постоянный запас наших пленников.

Неудивительно поэтому, что один еврей, занимающийся сбором пошлин у помянутых выше единственных ворот, ведущих в Таврику, и видевший постоянно бесчисленное множество наших людей, угоняемых туда, спрашивал у нас: осталось ли еще сколько-нибудь людей в нашей стране, или их уже совсем нет? а также, откуда берется такое их множество? Так эти грабители имеют всегда достаточно рабов не только для торговли с иноземцами, но и для удовлетворения у себя дома своей жестокости или прихоти.

Многие из этих несчастных, в особенности более сильные мужчины, или подвергаются кастрации, или же им отрезывают уши и ноздри, клеймят их на щеках и на лбу и, заковав в путы и кандалы, заставляюсь томиться днем на работах, а на ночь запирают в темницу; они принуждены довольствоваться скудною пищею, состоящею из мяса падали, гнилого, покрытого червями и вселяющего отвращение даже собакам.

Более молодые женщины служат для удовлетворения страсти, некоторых заставляют развлекать гостей на пиршествах, выучив их искусно играть на арфе и плясать; наиболее красивых пленниц, особенно принадлежащих к благородным нашим семействам, отводят к хану, в вышеупомянутый его рай.

В обращении их с рабами можно наблюдать следующие приемы: когда их выводят на продажу, то ведут этих несчастных на площадь, сковав их за шеи гуськом по десяти словно журавлей, расположившихся для полета; продают их с аукциона десятками под руководством оценщика, который громко выкрикиваете похвалы: что это рабы новые, еще не испорченные, не хитрые, из земли королевской, а не московской (ибо московское племя, как лживое и коварное, низко ценится на невольничьем рынке).

Вообще этот товар оценивается в Тавриде весьма тщательно и за дорогую цену покупается иностранными купцами, которые потом перепродают его народам более отдаленным и диким: сарацинам, персам, индусам, арабам, сирийцам и ассирийцам. Все они с жадностью приобретают пленниц отсюда, на которых после женятся, впрочем без насилия и принуждения, но согласно правилу, предписанному свыше Господом в книге Второзакония (гл.21).

Так и теперь любимейшая жена турецкого императора и мать его старшего сына и наследника была некогда похищена в нашей стране; да и перекопский хан Сахыб-Гирей рожден от христианки и сам ныне женат на христианке. Равно и все министры этих тиранов, их евнухи, секретари и сведущие люди, а также воины, особенно янычары 27, которые с детства обучаются военному искусству и военной дисциплине, и из числа которых потом назначаются вожди и начальники, происходят из нашей, христианской крови.

Вследствие указанных причин, при покупке рабов не только осматривают их наружные члены и зубы, наблюдая, чтобы последние не были редки или испорчены, но исследуют и сокровеннейшие части тела. Если где-либо окажется бородавка, нарост, рубец или другого рода скрытый порок или недостаток, то покупка возвращается продавцу обратно.

Несмотря на такую осмотрительность покупщиков, хитрым работорговцам и барышникам удается иногда обмануть их поддельными приманками. Отборных мальчиков и девушек они не выводят на продажу просто, но предварительно хорошо откармливают их, одевают в шелк, натирают косметиками и подкрашивают пурпуром и сурьмою, чтобы привлечь покупателей и получить большую цену. Иногда красивые и целомудренные девицы продаются на вес золота. Красивые рабыни тотчас после покупки часто перепродаются за большую цену, лучше разукрашенные ради барыша.

Торг невольниками производится во всех городах полуострова, преимущественно же в Кафе. Случается там, что целые толпы несчастных закупленных рабов гонят из рынка прямо на корабли, ибо город лежит у весьма удобной приморской гавани, и, вследствие своего положения, может быть назван не городом, а, скорее, ненасытною и мерзкою пучиною, поглощающею нашу кровь.

Однажды, когда эти ссыльные остановились на берегу в ожидании отправки на судно и увидели нас среди зрителей, опечаленных их судьбою, тогда один из них, мой земляк и знакомый, словно вызванный грустным выражением лиц наших, сказал от имени всех, глядя на меня:

«Любезный брат! нечего уже вам печалиться о нас, увозимых изгнанниках; хотя нам предстоит путь горький и печальный, хотя, оставив дорогую родную землю, мы отправляемся туда, откуда никогда уже не возвратимся, и чем дальше будем [22] увезены от границ отечества, тем больше с каждым днем будем тосковать по родине, но нам нужно с твердостью переносить нашу неизбежную участь. Притом нас много товарищей вместе, те же, которые остаются здесь, в Тавриде, подвергаются не лучшей участи: они покрыты клеймами, поколоты, лица их обезображены; и дома не лучший конец испытали наши близкие, как это нам хорошо известно: мы видали, как их убивали, обезглавливали, разбрасывали их отрубленные члены и головы; жестокий враг ради гадания бросал их трепещущие сердца в огонь, вырывал их легкие и обнажал внутренности, собирал их желчь для приготовления мазей.

Для нас, впрочем, было бы гораздо лучше, если бы такая жестокая участь постигла и нас; претерпев ее сразу, мы бы пали у наших родных пепелищ, там, где витают тени наших отцов, не отторгнутые от обрядов нашей веры и от гробниц наших предков; мы были бы гораздо счастливее, чем теперь, если бы тела наши, хотя изуродованные, были там растерзаны и пожраны хищными зверями; но так как неумолимая судьба не дозволила нам подвергнуться такой участи, сохранив нас для более продолжительных бедствий, то мы должны подчиниться ей и не оставлять жизни без ее воли. Ваша горесть и сожаление о нашей судьбе напрасны. Скорее мы должны опасаться за вас, чтобы вас не постигла та же участь, чтобы вам не пришлось также когда-нибудь вступить на эти уносящие нас корабли; чтобы, наконец, весь наш народ не исчез, теряя ежедневно все большее и большее количество своих членов. Этого серьезно следует опасаться, если вы будете упорно сохранять те пагубные нравы, которые теперь неустанно ведут вас к гибели. Итак, если ты сохранил сколько-нибудь любви к отечеству, верности к государю или, по крайней мере, страха Господня, ты должен открыть государю и тем, к кому это относится, всю силу угрожающей опасности, как ты уразумел ее теперь, увидев состояние, в котором находятся здесь наши люди. Ты должен это сделать если не из других побуждений, то ради преданности твоей вере  и любви к Богу, именем которого заклинаем тебя мы, несчастные, только теперь оценившие по достоинству значение родины и свободы. Пусть дорогое отечество получит от нас хоть это последнее доказательство преданности».

Сказав это и глубоко вздыхая, он был увлечен на корабль, куда входил его десяток, крепко скованный цепью; вскоре флот исчез в море, оставив нам лишь сказанное завещание. (Конец первого отрывка).