Волны Русского океана.

В 1867 году Россия утратила Аляску, чуть раньше - Калифорнию и легендарный Форт-Росс. А о Гавайях, чей король просился в российское подданство, никто и не вспоминал.

И всё это были действия (или бездействия) конкретных лиц, которые, наверное, даже не подозревали о том, что творят иной мир, нежели тот, который мог бы быть. 

А какие действия тех же (или иных) лиц могли создать условия, при которых северная часть Тихого океана стала бы внутренним Русским океаном, а его берега - русскими берегами?

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/QG139E3TOqI

* * *

– И компании промысловые плодятся, аки мухи на убоине, - продолжил Григорий Иванович, - и морского зверя бьют подчистую, не думая о дне завтрашнем. А чего им думать? Нынче добудут, сколь смогут, а до завтрева ещё дожить надобно: они ж, компании энти скороспелые, столь же споро и распадаются. Вот и надумал я, Иван Ларионыч, что надо нам с тобой, по-перву, новую компанию сварганить с уговором лет на десять, а то и на пятнадцать, чтоб промышленные знали, что без работы не останутся; дале, по-втору, в местах промысловых ставить зимники, а то и поселения, с избами-огородами, пашнями да стадами, чтоб жить семьями, с детишками, а не набеги устраивать… - Шелихов завёлся, глаза его засверкали, пальцы на руках непроизвольно сжимались и разжимались, словно он мял глину, из которой лепил свои мечтания. — Церкви наши православные к небу поднимать, школы открывать - и не токмо лишь для русских, а и для местных. Направлять их в нашу сторону, чтоб земля русская имя прирастала… Ну и промысел вести аккуратно, оставляя приплод зверя на вырост и не пущая чужих на свои места. Хозяевами следовает быть, а не разбойниками!

– Хозяевами — это нам по нутру, — ухмыльнулся Голиков. — Как, Агафья, я — ладный хозяин?

Сидевшая тише мыши экономка встрепенулась, зарделась пуще прежнего.

– Вы, Иван Ларионыч, мушшина ладный да складный, — пропела сладким голосом. — На такого хозяина молиться надобно.

– Слыхал? — подмигнул Голиков. — Давай, Иваныч, выпьем за умных женок, то бишь за баб, кои нашей жизнью управляют. Не будь их, разлюбезных, и дела наши шли бы кратно хужей, а не то и вобче бы не состоялись.

– Выпью охотно, особливо за главную нашу управительницу, за матушку-царицу.

Встали, чокнулись, выпили. Дружно взялись за пироги.

Шелихов, надкусив «носик» пирожка, заглянул внутрь, понюхал:

– О-о, никак с медвежатинкой. Люблю, грешным делом, диким мясом полакомиться. — Подлил масла топленого в «носик» и, задержав прикус, снова глянул исподлобья. — Так что скажешь, Иван Ларионыч?

– Знаю я, почто ты с Ласточкиным расплевался и ко мне прибежал. — Голиков откинулся на спинку стула и огладил бороду. — Секретную царскую экспедицию в Японию обихаживали вместе, а медаль золотую он один получил. Так ведь дело было?

– Так, — неожиданно легко согласился Шелихов. — Но разошлись мы не из-за медали. Пашка не захотел в Америку иттить, а мне на Курилах, знаешь ли, тесно. Мечтания у меня, Иван Ларионыч, — поставить, докуда дотянусь, на американском берегу фактории, стать хозяином, как Ост-Индская компания, и торговать — с Китаем, Японией, с другими южными странами, а там, глядишь, и с Европой. Чтобы корабли мои все моря-океаны бороздили! Чтобы звания «российский купец» и «российский промышленник» во всех землях уважением пользовались! Вот так!

Григорий Иванович снова, не испрашивая, налил себе пихтовой и выпил, а Иван Илларионович снова пропустил.

– Значит, «мне», «меня». «мои» — твои главные мечтания, — молвил он и глянул компаньону глаза в глаза. — А при чем тут Иван Голиков? Али хошь на чужом горбу в рай въехать?

– Так ты ж покудова молчишь. — Шелихов кинул в рот горстку клюквы мороженой и прищурился. — Скажешь «добро», и «мои» мечтания станут «наши».

– Взять все промыслы в одни руки, стать хозяевами — замануха ладная, — задумчиво произнес Голиков. — Да только кто ж это допустит? Известно ж, тот же Лебедев-Ласточкин сунулся с таким прожектом туда-сюда и получил по сусалам. С чего ты взял, что нам позволят?

– Ласточкин дурочку свалял — себя выпячивал, — спокойно ответил Шелихов. — И на Америку не замахивался.

– А ты, что ль, по-иному мыслишь?

– По-иному. Мы с тобой начнем, и все мелкие компашки-однодневки будем под себя подбирать постепенно.

– А ежели не захотят?

– Будем уговаривать. А не захотят после того — вышибем с промыслов! Я сам пойду в Америку и вот этой рукой… — Шелихов сжал немалый кулак.

– Н-да-а, — покрутил головой Иван Илларионович. — Однако мне ндравится. Только у меня условие: племяша моего Мишку берем в учредители.

– Чтобы, в случае чего, числом меня задавить? — усмехнулся Шелихов.

– Не в обиду тебе, Иваныч, ты — мужик хваткий: палец тебе дашь — руку откусишь. А так — кака-никака гарантия…

– Да я не супротив Михал Сергеича, пущай будет. В плавание его с собой возьму. Ты-то не больно любишь по морям шастать. Ну что, тогда по рукам?

Голиков, не торопясь, разлил по чаркам перцовую медовуху, пригубил, почмокал, зажмурившись — вот зараза: пьется, как песня льется, и голова потом ясна, а ноги не держат…

– Ну не тяни, решай, Ларионыч!

– Мой пай наибольший?

– Твой — наибольший, мой — наименьший. По рукам?

– А-а, и лады! По рукам!

Так родилась Северо-Восточная американская компания, которой суждено было начать великое дело созидания Русской Америки. Ее основатели и помыслить не могли, что в этот момент с их легкой руки началось образование нового мира.

* * *

Ноябрь 1787 года

На чтение государственных бумаг императрица Екатерина Алексеевна отводила два часа после завтрака и успевала за это время просмотреть всю кипу писем, прошений, докладных записок, которую каждый день подготавливал секретарь.

– Как почивала, матушка государыня? — Александр Андреевич благоговейно принял для поцелуя руку, протянутую императрицей небрежно, без отрыва от чтения.

– Спала, как мертвая, без задних ног, — откликнулась монархиня.

Все годы пребывания в России немецкая принцесса София Августа Фредерика Анхальт-Цербстская очень старалась быть русской и весьма в этом преуспела, однако так и не смогла избавиться от акцента и не научилась правильно пользоваться русскими пословицами. Но это отнюдь не мешало ей не только пребывать на русском троне, но и в политических спорах с Европой и Турцией представать истинно русской государыней. Да и во внутренних делах — тоже. Граф Безбородко, будучи гофмейстером императорского двора, то бишь человеком, ведавшим всем и вся, прекрасно знал слабости царицы и снисходительно к ним относился. Иногда деликатно поправлял, иногда подсказывал, но никогда не позволял себе даже скрытой усмешки над ее ошибками. И не потому, что боялся за свое положение, — императрица была женщиной веселой и смешливой и в узком кругу допускала подобные вольности, — просто граф искренне ее любил и глубоко уважал.

Вот и сейчас, наедине, он счел возможным поправить:

– Либо то, либо другое, Ваше Величество. Вместе — так не говорят.

– Ладно, Александр Андреевич, учту. Скажи лучше: ты знаешь такого сибирского зверопромышленника — Шелихова Григория?

– Слышал, — осторожно ответствовал гофмейстер. — А что тебя интересует, матушка государыня?

– Да вот читаю… Генерал-губернатор иркутский Якобий прислал «Записку» этого самого Шелихова. Как же она называется? — Екатерина выдернула из-под стопы лист и прочла с выражением: — «Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 годы из Охотска по Восточному океану к Американским берегам». Так вот, сей купец не токмо пишет о промысле морского зверя, но и ратует за колонизацию открытых земель, присоединение их к нашей империи. Описывает климат, географию, население тех мест, сообщает об закладке постоянных поселений, крепостей, об опытах землепашества и скотоводства, о дружбе с какими-то конягами, о торговле… Представляешь, граф, он там уже школу открыл для детей этих диких американцев и учит их русскому языку. Каков молодец! «Записку» его надо издать книгой, чтобы все знали, какие в России патриоты водятся. А самого купца вызвать в столицу и наградить достойно.

– С тем я и пришел, Ваше Величество, — оживился граф. — Григорий Шелихов и его компаньон Иван Голиков находятся в столице и просят высочайшей аудиенции для представления своего прожекта об устройстве американских колоний. Прожект поддерживают иркутский генерал-губернатор и Берг-коллегия.

Чрезвычайно удивленная императрица уставилась на гофмейстера:

– Так-так-та-ак… Весьма, весьма любопытственная информация, граф. Не сочти за труд объяснить сей ангажемент?

– Не было ангажемента, матушка, — тут же стушевался Безбородко. — Полное самодействие купцов.

– Удивлюсь, если они уже не ждут в приемной, — язвительно сказала императрица, в упор глядя на гофмейстера. — Али не так?

– Поражен твоей проницательностью, государыня, — развел руками тот. — Истинно так.

– Во-от, — смеясь, погрозила пальцем Екатерина. — От меня ничего не скроешь. Ладно, зови. Приму вне очереди. Хотя… погоди, — остановила она двинувшегося к дверям статс-секретаря и взяла другой лист. — Якобий пишет, что купцы на обследование Алеутских островов потратили двести пятьдесят тысяч рублей и надо бы их вернуть из казны…

– Точно так, Ваше Величество, — поклонился Безбородко. — Коммерц-коллегия с этим согласна.

– Еще чего! — возмутилась императрица. — Светлейший князь Григорий Александрович города в Тавриде ставит, корабли Черноморского флота строит, на носу новая война с Турцией, и Швеция такоже ведет себя подозрительно — всюду деньги нужны, в казне днем с огнем шаром покати, а им — двести тыщ! Нет, нет и нет! Да, еще… Из «Записки» я поняла, что господин Шелихов жаждет монополию основать для своей компании, якобы с ней порядка больше будет. Так вот, граф, заруби им на носу: частные монополии противны моим правилам, пущай компании частные конкурируют промежду собой, а монополия может быть лишь государственной.

– Как я понял, матушка, ты им в аудиенции отказываешь?

– Да, пожалуй… сегодня я их не приму, пущай ждут решения. А за их заслуги вручить каждому по именной медали и по шпаге, украшенной бриллиантами. Передай это графу Воронцову. И чтоб создали комиссию специальную, дабы обсудить возможности плавания и коммерции в Тихом океане и Америке, и заключение оной комиссии передать мне. Без промедления!

Комиссия поддержала действия Шелихова и Голикова по освоению Алеутских островов и побережья Аляски, признала справедливыми затраты их компании и рекомендовала выдать купцам из казны двести тысяч рублей на двадцать пять лет в виде беспроцентной ссуды:

«Таковое со стороны казны знатное пособие подаст способ совершить ими начатое, возвратить им употребленные капиталы, а при том, сверх распространения державы Вашего Величества, казна получит от сбора пошлин и десятин приращение доходов, а частные люди приумножение торговли и промыслов»

Прожект Шелихова предполагал распространение русской колонизации в Америке на юг до сорокового градуса, до Испанской Калифорнии, комиссия же считала нужным ограничить продвижение пятьдесят пятым градусом, от которого сподвижник Беринга, командир бота «Святой Павел» капитан-командор Чириков начал свое исследование американского Северо-Запада:

«Сие обстоятельство может служить опровержением всех притязаний других держав на земли к северу, от сказанного градуса широты находящиеся, кои по праву первого открытия беспрекословно принадлежат владению Вашего Величества. Таковое в пределах ограничивание, на самой строгой справедливости основанное, будет правилом умеренности и для других держав, к таковым заведениям на американском берегу приступающих, ежели не похотят подвергнуть себя следствиям неприятным».

Императрица была крайне недовольна выводами комиссии и, повторив статс-секретарю и гофмейстеру Безбородко прежние слова об отсутствии в казне денег и неприятии частной монополии, собственноручно начертала на докладе:

«Что оне учредили хорошо, то говорят оне, нихто тамо на место не освидетельствовал их заверение… Многое распространение в Тихое море не принесет твердых польз. Торговать дело иное, завладеть дело другое».

– Облом, Иван Ларионыч, — сказал Шелихов, когда они вернулись в гостиницу после вручения медалей и шпаг. — Самим придется управляться с конкурентами.

Конкурентов было немало, но главным среди них противником был недавний друг и компанейщик Павел Семенович Лебедев-Ласточкин, которого следовало низвергнуть в первую очередь. Его промысловые отряды уже успели перейти с Курил на Алеуты и дальше — на матёрую Аляску. Крепостей не ставили, старались блюсти указание императрицы в отношении аборигенов:

«Курильцев оставить свободными и никакого сбору с них не требовать, да и впредь обитающих там народов к тому не принуждать, но стараться дружелюбным обхождением и ласковостью для чаемой пользы в промыслах и торговле продолжать заведенное уже с ними знакомство». Указание, правда, было дано Сенату, однако через него — и промышленникам, и, надо понимать, не токмо про курильцев.

– Не впервой, Гришаня, управимся. А у государыни-матушки, по сему видать, советники-то умишка невеликого: недотумкали, что свято место пусто не бывает…

– Вот-вот… Я за те годы, что в Америке промышлял, насмотрелся на охочих до «святых мест». С Лаперузом знаменитым встречался, который, говорят, потом пропал в южных морях. Хитрова-ан француз! Вроде бы проход прямой искал из Тихого океана в Атлантический, а сам в устья рек заглядывал. Ну какой может быть проход меж океанами по рекам, а?

– А что, не может? — простодушно вопросил Иван Илларионович.

Шелихов только рукой махнул:

– Не морской ты человек, Ларионыч.

– А чего ж он тады искал?

– Разведкой занимался. Меня выспрашивал о гаванях удобных, о местах, бобром изобильных, да в дела наши норовил свой длинный нос засунуть…

– Ну?!

– Дуги гну! Не на того напал! Ну да ладно, Лаперуз был да сплыл, а нам, Иван Ларионыч, об своем надобно умишко раскидывать. Моими наездами в Америку с конкурентами не совладать — там постоянный приказчик нужон, чтобы всё в одном кулаке зажал, и кулак тот чтоб железным был!

Голиков горестно головой покрутил:

– Да где ж его, такого-то, найтить? А ежли и найдем, так ить воровать будет.

– Ну, кто у власти, - все воруют, - усмехнулся Шелихов. - На Руси спокон веку так заведено. Тут ведь главное не то, что ворует, а то - как ворует и как при том с порученным делом управляется. Ловкий вор ловок во всем и, глядишь, пользы более приносит, чем вреда! А тот, кто лишь в свой карман тянет, - просто глуп и стоит того, чтоб его плетьми драли да ноздри рвали. Но… но есть у меня, Ларионыч, на примете человечек, который нам подходит по всем статьям. В воровстве не замечен, а дела торгово-промышленные ведет ловко — и в столицах, и в Сибири. Вот прикупил недавно два заводика в Иркутске…

– И кто же этот ловкач?

– Купец каргопольский Баранов, почетный член Вольного экономического общества…

– И за каким, спрашивается, хреном столь успешному купцу иттить в приказчики, да еще и ехать в даль кромешную? — усомнился Иван Илларионович.

– Дак он и не хочет. Пока не хочет… — хохотнул Григорий Иванович. И тут же посерьезнел, глянул с острым и даже хищным прищуром: — Только сдается мне, что компания его вскорости прогорит, и Александр Андреич свет Баранов примет мое предложение.

– А ежели не прогорит?

– Поможем.

– Ну ты и гусь, Григорий! — Голиков и сам горазд на всякие хитроумные уловки, но такие подножки были ему как-то не по душе. А Шелихов на его укоризну лишь ухмыльнулся. — Позволь, позволь, а как же Евстратий Иванович? Его куда? Ты ж сам его два года как от Панова переманил?

– Деларов не пропадет. Вернется на свою шхуну. Семь лет водил «Святого Алексея» и ещё поводит. Слабоват он для обуздания конкурентов. Слабоват! Там ведь и в людей стрелять приходится, и приказы жестокие отдавать.

– А Баранов сможет?

– Он - сможет!

* * *

Александр Андреевич Баранов (родился в 1747, Каргополь - умер в 1819, около острова Ява) - русский государственный деятель, предприниматель. Первый Главный правитель русских поселений в Северной Америке с 1790 по 1818 год.

Это были отрывки из начала книги - Волны Русского океана.

 Автор Станислав Федотов.

ИСТОЧНИК

* * *

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.