Режим Колчака представлял собой уродливое сочетание внешней российской государственной атрибутики с министрами-эсерами, полу-английской униформой и французскими советниками. Среди этих советников был родной брат Якова Свердлова. Особенно кощунственно звучит титул Колчака – «Верховный правитель». Известно, что такой титул принадлежал только одному человеку в России – Государю Императору. Кто и по какому праву присвоил этот титул вице-адмиралу Колчаку?
Только что на экраны наших кинотеатров вышла картина «Адмиралъ» с К. Хабенским в главной роли. Несмотря на многие «ляпы» и исторические неточности, фильм по сравнению с сегодняшними киноподелками смотрится. Конечно, следы Голливуда и явного подражания знаменитому «Титанику» прослеживаются в картине довольно ярко, но в целом в ней отсутствует то море пошлости и абсурда, которое присуще нашему сегодняшнему историческому кинематографу. Если бы рассказ в фильме шёл о неизвестном отважном офицере-моряке из какой-нибудь неизвестной нам «Богемии», то, наверное, можно было бы такой фильм только приветствовать. Но фильм не об «неизвестном моряке», а об очень известной личности в истории русской смуты адмирале Александре Васильевиче Колчаке. Повторяю, Колчак известен в первую очередь, не как герой Первой мировой войны, а как один из руководителей белого движения, так называемый «верховный правитель России». Так, фильм вольно или невольно, создаёт нам героизированный образ белого генерала и, таким образом, создаёт миф о героическом белом движении в целом. Но насколько такая трактовка справедлива в историческом аспекте и так ли уж безобиден героический миф об адмирале Колчаке?
Александр Васильевич Колчак родился 4 ноября 1873 года. Он происходил из турецкого рода, а его дед Илиас Колчак-паша был комендантом турецкой крепости Хотин, в 1790-х годах попал в плен к русским и перешел к ним на службу. Уже отец Колчака геройски отличился при обороне Севастополя во время Крымской войны.
Начальное образование будущий адмирал получил дома, а затем обучался в 6-й Петербургской классической гимназии.
15 сентября 1894 года Колчак был произведен в чин мичмана и 6 августа 1894 года был назначен на крейсер 1-го ранга «Рюрик» в качестве помощника вахтенного начальника.
Колчак заслужил о себе самые высокие характеристики. Командир крейсера Г. Ф. Цывинский позднее, став адмиралом, писал: «Мичман А. В. Колчак был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений».
На крейсере «Рюрик» Колчак отбыл на Дальний Восток. В конце 1896 года Колчак был назначен на крейсер 2-го ранга «Крейсер» на должность вахтенного начальника. На этом корабле он на протяжении нескольких лет ходил в походы по Тихому океану, в 1899 году вернулся в Кронштадт. 6 декабря 1898 года он был произведен в лейтенанты. В походах Колчак не только выполнял свои служебные обязанности, но и активно занимался самообразованием. Он увлёкся океанографией и гидрологией. В 1899 году опубликовал статью «Наблюдения над поверхностными температурами и удельными весами морской воды, произведённые на крейсерах «Рюрик» и «Крейсер» с мая 1897 года по март 1898 года».
В начале ХХ века Колчак участвует в полярной экспедиции барона Э. В. Толля на полуостров Таймыр. На протяжении всей экспедиции Колчак вёл активную научную работу. В 1901 году Э. В. Толль увековечил имя А. В. Колчака – назвал его именем открытый экспедицией остров и мыс.
По прибытии в Санкт-Петербург Колчак доложил Академии Наук о проделанной работе, а также сообщил о предприятии барона Толля, от которого ни к тому времени, ни позднее никаких вестей не поступило. В январе 1903 года было принято решение организовать экспедицию, целью которой выяснение судьбы экспедиции Толля. Экспедиция проходила с 5 мая по 7 декабря 1903 года. В её составе было 17 человек на 12 нартах, запряженных 160 собаками. В ходе экспедиции Колчака стало ясно, что экспедиция Толля погибла.
Далее была русско-японская война. Колчак был ранен и попал в плен японцам. После четырех месяцев пребывания в плену, Колчак через Соединенные Штаты Америки возвращается в Россию. По возвращении из плена он был награждён георгиевским оружием «за храбрость» и произведён в капитаны 2-го ранга.
Затем была работа в Морском генеральном штабе, потом служба в штабе Балтийского флота. Работая в Морском штабе, Колчак познакомился с адмиралом Л. А. Брусиловым. В тоже время Колчак принимает участие в работе думского Комитета по государственной обороне, в котором председательствовал лидер партии октябристов и один из злейших врагов Государя А. И. Гучков. Надо сказать, что и адмирал Л. А. Брусилов относился весьма критически к Императору Николаю II.
Именно на Балтике, в звании капитана 1-го ранга Колчак и встретил Первую мировую войну. Не будем здесь распространяться о деятельности Колчака как флотоводца. Достаточно сказать, что его деятельность высоко ценило русское морское командование и сам Государь. Именно Николай II произвел Колчака в вице-адмиралы и назначил его командующим Черноморским флотом. В тоже время, окружающие отмечали в Колчаке такие отрицательные качества, как чрезмерное честолюбие и раздражительность. Иногда с Колчаком происходили нервные срывы, во время которых он отходил от дел и замыкался в себе. Один из таких срывов нашел отражение в воспоминаниях контр-адмирала А. Д. Бубнова, занимавшего тогда при Ставке Верховного главнокомандования должность начальника морского управления. Бубнов вспоминал, как подействовало на Колчака известие о пожаре на линкоре «Императрица Мария», происшедшего в 1916 году и стоившего жизней многих людей.
«Гибель «Императрицы Марии», – писал адмирал Бубнов, – глубоко потрясла А. В. Колчака. Со свойственным ему возвышенным пониманием своего начальнического долга, он считал себя ответственным за все, что происходило на флоте под его командой [...]. Он замкнулся в себе, перестал есть, ни с кем не говорил, так что окружающие начали бояться за его рассудок. Узнав об этом, Государь приказал мне тотчас же отправиться в Севастополь и передать А.В. Колчаку, что он никакой вины за ним в гибели «Императрицы Марии» не видит, относится к нему с неизменным благоволением и повелевает ему спокойно продолжать свое командование. Прибыв в Севастополь, я застал в штабе подавленное настроение и тревогу за состояние адмирала, которое теперь начало выражаться в крайнем раздражении и гневе. Хотя я и был близок к А. В. Колчаку, но, признаюсь, не без опасения пошел в его адмиральское помещение; однако, переданные мною ему милостивые слова Государя возымели действие, и после продолжительной дружеской беседы он совсем пришел в себя, так что в дальнейшем все вошло в свою колею».
Но не честолюбие и раздражительность стали поводом для того, что жандармерия взяла Колчака в секретную разработку. Генерал Спиридович пишет в своих воспоминаниях о важных собраниях в Петербурге, в октябре 1916 г., под председательством М. М. Федорова, на частных квартирах, в том числе и у Максима Горького. Эти собрания происходили не менее двух раз в месяц. В 1916 г. на собраниях в квартире Горького возникает «морской план» дворцового переворота, на который якобы согласны А. В. Колчак, Капнист (инициалы неизвестны).
Неизвестно, прав ли Спиридович в своих воспоминаниях или нет, но вот воспоминания убийцы Г. Е. Распутина князя Феликса Юсупова. Юсупов вспоминал, что сразу же после февральского переворота, он встретился с одним из главных мятежников М. В. Родзянко. Далее Юсупов пишет:
«Завидев меня, Родзянко встал, подошел и спросил с ходу:
– Москва желает объявить тебя императором. Что скажешь?
Не впервые слышал я это. Два уже месяца находились мы в Петербурге, и самые разные люди – политики, офицеры, священники – говорили мне то же. Вскоре адмирал Колчак и великий князь Николай Михайлович пришли повторить:
– Русского престола добивались не наследованием или избраньем. Его захватывали. Пользуйся случаем. Тебе все карты в руки. России нельзя без царя. Но к романовской династии доверие подорвано. Народ более не желает их».
Итак, по Юсупову Колчак был среди тех, кто пытался заменить на престоле Императора Николая II другим лицом, в частности Феликсом Юсуповым. Этот отрывок Юсупова совпадает со сведениями Спиридовича. Можно, опять-таки не поверить Юсупову, тем более, что князь был лжец.
Но вот еще одни сведения. В 1916 году, незадолго до февральского переворота, тифлисский городской голова А. И. Хатисов встречался в Тифлисе с великим князем Николаем Николаевичем и предлагал последнему вступить на престол после свержения Императора, которое должно произойти в самое ближайшее время. При этом Хатисов заверил великого князя, что адмирал Колчак полностью на их стороне и готов предоставить для этих целей силы своего флота. В тоже время на встречу с великим князем Николаем Николаевичем в Тифлис приезжал другой великий князь Николай Михайлович и тоже уговаривал своего родственника поддержать заговор против Царя, ссылаясь опять-таки на лояльность черноморского флота. В этой связи интересно, что в воспоминаниях Юсупова Колчак и Николай Михайлович тоже действуют в одной связке.
Сразу же после февраля, стало известно о плане, по которому Черноморский флот должен был перейти в Батум и там, и по всему побережью, произвести демонстрацию в пользу Николая Николаевича, и доставить его через Одессу на Румынский фронт и объявить Императором, а герцога Лейхтенбергского – наследником
Таким образом, упоминаний о причастности Колчака к заговору против Императора Николая II столь много, что их трудно считать просто совпадениями.
Как бы там ни было, но Колчак сразу и всецело признал и февральский переворот, и режим Временного правительства. 5 марта Колчак распорядился устроить молебен и парад по случаю победы революции, на митинге в Севастополе «выразил преданность Временному правительству».
Об этой же преданности адмирал говорил и во время допроса чекистами в 1920 году. На вопрос допрашивающего: «Какой образ правления представлялся вам лично для вас наиболее желательным?», Колчак откровенного отвечал: «Я первый признал Временное правительство, считал, что как временная форма оно является при данных условиях желательным; его надо поддержать всеми силами; что всякое противодействие ему вызвало бы развал в стране, и думал, что сам народ должен установить в учредительном органе форму правления, и какую бы форму он ни выбрал, я бы подчинился. Я думал, что, вероятно, будет установлен какой-нибудь республиканский образ правления, и этот республиканский образ правления я считал отвечающим потребностям страны».
А вот еще одно изречение Колчака, характеризующее его «монархизм»:
«Я принял присягу первому нашему Временному Правительству. Присягу я принял по совести, считая это Правительство как единственное Правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и первый эту присягу принял. Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, – что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, и считаю необходимым признать то Правительство, которое объявило себя тогда во главе российской власти».
Сказано предельно ясно, и полностью отметает все последующие придыхания поклонников Колчака «о вынужденности» его службы Временному правительству, о «тайном монархизме» Колчака. Никакого монархизма не было, а было огромное честолюбие и желание личной власти. Всю весну 1917 года Колчак прямо и по телеграфу тесно общается с Гучковым и Родзянко. Гучков неоднократно благодарит Колчака за профессионализм и преданность новой власти. При этом ясно, что определенные силы видели в Колчаке нового диктатора. Когда в июне 1917 года Колчак прибыл в Петроград, то так называемые «правые» газеты выходили с огромными заголовками: «Адмирал Колчак – спаситель России», «Вся власть адмиралу Колчаку!».
Интересно, что в Петроград адмирал Колчак прибыл уже в новой морской форме Временного правительства. В фильме «Адмиралъ» эта форма кокетливо представлена в виде то ли американской морской формы, то ли в виде формы торгового флота. На самом деле новая морская форма Временного правительства, введенная по приказу нового военного министра Гучкова была лишена погон, а кокарда была увенчана пятиконечной звездой. Она хорошо видна на фотографии Колчака образца лета 1917 года. Понятно, почему авторы фильма изменили исторической правде! Как бы они показывали «борца с большевизмом», у которого на лбу горела пятиконечная звезда!
Прибыв в Петроград, русский «монархист» Колчак спешит встретиться со злейшими врагами русской монархии и заверить их в полном своем почтении. Первый свой визит Колчак нанёс старейшему марксисту Г. В. Плеханову. Вот как сам Плеханов вспоминал о своей встрече с Колчаком. «Сегодня... был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на ее сторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но в политике он, видимо, совсем неповинен. Прямо в смущение привел меня своей развязной беззаботностью. Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит: – Счел долгом представиться Вам, как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.
Войдите в мое положение! Это я-то социалист-революционер! Я попробовал внести поправку: – Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить...
Однако, Колчак, не умолкая, отчеканил: ...представителю социалистов-революционеров. Я – моряк, партийными программами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов, есть две партии: социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чем разница – не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они – патриоты. Социал-демократы же не любят отечества, и, кроме того, среди них очень много жидов...
Я впал в полное недоумение после такого приветствия и с самою любезною кротостью постарался вывести своего собеседника из заблуждения. Сказал ему, что я – не только не социалист-революционер, но даже известен, как противник этой партии, сломавший немало копий в идейной борьбе с нею... Сказал, что принадлежу именно к не любимой им социал-демократии и, несмотря на это, – не жид, а русский дворянин, и очень люблю отечество! Колчак нисколько не смутился. Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то в роде: ну это не важно, – и начал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, об его состоянии и боевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверное, дельный адмирал. Только уж очень слаб в политике...».
Из этого отрывка виден весь цинизм Колчака. Он называет эсеров, кровавых убийц и террористов, «патриотами России», только с одной целью: угодить «эсеру», как он предполагает, Плеханову. Услышав от Плеханова, что тот к эсерам не имеет никакого отношения, а наоборот является «социал-демократом», Колчак бросает небрежно «это не важно» и продолжает разговор. Плеханов решил, что это признак слабого политика, но на самом деле это была полная моральная неразборчивость Колчака. В этом он очень напоминает другого царского офицера – Тухачевского. Можно смело выдвинуть предположение, что если бы ситуация сложилась по-другому, то Колчак не задумываясь вступил бы в Красную Армию.
Кроме Плеханова «монархист» Колчак встречался другим «патриотом» России эсером Борисом Савинковым, организатором убийства Великого Князя Сергея Александровича и организатора покушений на Императора Николая II. Между «монархистом» и «патриотом» установились тесные отношения. Достаточно сказать, что Савинков представлял заграницей правительство Колчака, его бюро «Унион».
Связь Колчака с Савинковым, масоном и тайным агентом английской разведки, дала основание некоторым авторам считать, что и сам Колчак был завербован англичанами. Однако, думается, что эти утверждения не принимают во внимание бешенное честолюбие таких людей как Колчак. Утверждения, что Колчак был английским шпионом также нелепы, как нелепо утверждение, что Ленин был шпионом германским. Другое дело, что такие люди были готовы ради своего честолюбия входить в тактический союз с кем угодно для достижения своих личных целей.
Отношения Колчака с Керенским также не были такими резкими, как это изображено в фильме. Никаких гордых слов об ответственности Керенского за развал армии и флота Колчак, конечно, главе Временного правительства не говорил. Более того, обращался к нему за помощью. Другое дело, что к лету 1917 года в Черноморском флоте уже творилась почти та же анархия, что и на Балтийском. Выступления матросов и бунты сменялись одни за другими. 6 июня 1917 г. Колчак был снят с должности командующего Черноморским флотом. Тогда адмирал, по-видимому, не предполагал, что больше он никогда не вернется на военно-морскую службу.
Нам все время пытаются объяснить, что снятие Колчака с должности командующего флотом было вызвано исключительно страхом Керенского перед популярной личностью адмирала. Но на самом деле, это не совсем так. Еще до отставки Колчака, в Севастополь прибыли американский вице-адмирал Дж. Г. Гленнон и личный представитель американского президента сенатор Э. Рут. Видимо уже тогда, в Севастополе, они обратились к Колчаку с предложением отправиться в США для оказания вступившим в войну американцам в организации минного дела. Какие подлинные цели были у этого предложения и когда Колчак на них согласился непонятно, но уже в июле 1917 года в письме своей любовнице А. В. Тимеревой, Колчак пишет следующее: «Теперь я могу говорить более или менее определенно о своем дальнейшем будущем. По прибытии в Петроград я получил приглашение от посла США Рута и от морской миссии адмирала Гленнона на службу в американский флот. При всей тяжести своего положения я все-таки не решился сразу бесповоротно порвать с Родиной, и тогда Рут с Гленноном довольно ультимативно предложили Временному правительству послать меня в качестве начальника военной миссии в Америку для службы во время войны в U. S. Navy [ВМФ США]. Теперь этот вопрос решен и правительством в положительном смысле, и я жду окончательного сформирования миссии».
27-го июля 1917 года Колчак отправляется в США, но по дороге останавливается в Англии, где проводит почти месяц. Официально русский адмирал изучал английские военные достижения. Тем не менее, Колчак не собирался оставлять активную политическую жизнь. Перед самым отъездом он получил телеграмму из Петрограда с предложением выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание от Кадетской партии. Он согласился.
В начале августа Колчак прибывает в США, где его встречают на самом высоком уровне. Он встретился с морским министром США, его помощником, государственным секретарем, военным министром. 16 октября Колчака принял президент В. Вильсон.
Всего через два месяца Колчак покидает США и направляется на остров Йокогама (Япония). Цель этой поездки опять неясна. Создается такое впечатление, что Колчака сознательно доставляют к будущему театру военных действий. Здесь на Йокогаме, Колчак узнает об Октябрьской революции.
Узнав о перевороте, Колчак стал проситься на службу в английскую армию «хотя бы простым солдатом». Обратился он с такой просьбой к английскому посланнику в Токио сэру Грину. Через некоторое время получил положительный ответ и направление в Бомбей, откуда его должны были переправить в британские владения в Месопотамии. Но на полпути Колчак получил телеграмму, в которой говорилось, что ему не следует ехать в Месопотамию, так как британская корона не нуждается в его услугах. Поэтому Колчак перебрался в Пекин в посольство России. Отсюда начнется его путь к захвату власти на Востоке России.
Обстоятельства, при которых взошла звезда Колчака как «верховного правителя» России полны неясностей. Следует сказать, что после свержения монархии, Франция и Англия рассматривали территорию России, как свою добычу. Весной 1918 года высшее командование союзников по Антанте решило свергнуть «прогерманский» режим большевиков, и установить над Россией свой полный контроль. Все антибольшевистские силы подчинялись французскому генералу М. Жанену. В планы французов входила оккупация Дальнего Востока и Сибири, а также Крыма на Юге, англичане планировали захватить Мурманск и Архангельск, румыны – Бесарабию. Между тем, эта ситуация не очень устраивала американцев, которые оставались как бы ни с чем. США срочно был нужен свой человек в России. И таким человеком стал адмирал Колчак. 18 ноября 1918 года Колчак свергнул проанатнтовскую директорию и провозгласил себя «Верховным Правителем России». Примечательно, что первым из иностранных представителей, кто посетил адмирала был генеральный консул США в Иркутске Гаррис. Он официально заявил Колчаку, что правительство США окажет ему полную поддержку. В 1918-1919 годах американцы передали Колчаку 600 тысяч винтовок, более 4,5 млн. патронов, 220 тыс. снарядов, большое количество орудий и пулеметов, 330 тыс. пар армейской обуви. В феврале 1919 года американское правительство направило на юг России специальную военную миссию. Ее возглавлял бывший военный атташе США в Петрограде подполковник Риггс. В задачу миссии входили организация всякого рода помощи колчаковским армиям.
Опираясь на американскую поддержку, Колчак смог отстранить генерала Жанена от должности фактического главнокомнадующего, за что последний не преминул впоследствии отомстить адмиралу, выдав его на смерть. Режим Колчака представлял собой уродливое сочетание внешней российской государственной атрибутики с министрами-эсерами, полу-английской униформой и французскими советниками. Среди этих советников был родной брат Якова Свердлова – Зиновий Свердлов, носивший тогда фамилию Пешков. Главой колчаковского правительства был В. Н. Пепеляев, кадет, восторженно встретивший Февральскую революцию, бывший комиссар Временного правительства.
Особенно кощунственно звучит титул Колчака – «Верховный правитель». Известно, что такой титул принадлежал только одному человеку в России – Государю Императору. Кто и по какому праву присвоил этот титул вице-адмиралу Колчаку?
Колчак никогда не был свободен в своих решениях. Об этом он говорил сам. Генерал-лейтенант К. В. Сахаров, близкий соратник Колчака, приводит такой с ним разговор:
« – Не может русский народ, – продолжал адмирал, – остановиться ни на ком, ни удовлетвориться никем.
– Как вы представляете себе, Ваше высокопревосходительство, будущее?
—Так же, как и каждый честный русский. /…/Все слои русского народа, начиная с крестьян, думают только о восстановлении монархии, о призвании на престол своего народного Вождя – законного Царя. Только это имеет успех.
– Так почему же не объявить теперь же том, что Омское правительство понимает народные желания и пойдёт им этим путём?
Адмирал саркастически рассмеялся.
– А что скажут наши иностранцы, союзники? Что скажут наши министры?»
Наиболее откровенно демократический характер режима Колчака раскрыл глава «Архангельского правительства» эсер Н. В. Чайковский. В 1919 году он был вызван в Версаль на конференцию «держав-победительниц», где у него 9-го мая состоялся разговор с президентом США Вильсоном и премьер-министром Англии Ллойд-Джорджем. Речь шла о Колчаке. Чайковский заверил высоких собеседников, что «Колчака поддерживают демократические силы» и что адмирал будет следовать «демократической политике».
В связи с этим хочется сказать два слова о роли Колчака в расследовании Екатеринбургского злодеяния. Имеется предписание Колчака о содействии следствию Н. А. Соколова по расследованию убийства Царской Семьи. На полях этого документа стоит следующая резолюция генерала Дитерихса, видимо сделанная им позднее: «Верховный Правитель очень не хотел мне давать это предписание, так как он находится под сильным влиянием немецко-еврейской партии и всякое установление истины по этому делу ему крайне нежелательно»
Режим Колчака не мог не потерпеть краха. В его основе, так же как и большевистской основе, лежала большая ложь. Но в отличие от большевистской лжи, колчаковская ложь была духовно опаснее, ибо она прикрывалась национальными знаменами, золотыми погонами, русской государственной символикой. Колчак узурпировал священные права и прерогативы русского Царя, и жалкая пропаганда «Учредительного Собрания», еще больше эту узурпацию подчеркивала.
Генерал Сахаров писал в своих воспоминаниях: «Сильно была распространена в народе версия, что белая армия идет со священниками в полном облачении, с хоругвями и поют «Христос Воскресе!» Это легенда распространялась в глубь России; спустя два месяца еще нам рассказывали пробиравшиеся через красный фронт на нашу сторону из Заволжья: народ там радостно крестился, вздыхал и просветленным взором смотрел на восток, откуда шла в его мечтах уже его родная, близкая Русь. Спустя пять недель, когда я прибыл на фронт, мне передавали свои думы при объезде мною наших боевых частей западнее Уфы:
– Вишь ты, Ваше Превосходительство, какое дело вышло, незадача. А то ведь народ совсем размечтался, конец мукам, думали. Слышим, с белой армией сам Михаил Ляксандрыч идёт, снова Царём объявился, всех милует, землю дарит. Ну, народ православный и ожил, осмелел значит, комиссаров даже избивать стали. Все ждали, вот наши придут, потерпеть немного осталось. А на поверку-то вышло не то».
Именно этим чувством, что «вышло не то», и объясняется главная причина народной пассивности. И хотя в начале народ с радостью пошел с адмиралом против красных, в рядах колчаковской армии воевало более 150 тысяч уральских рабочих, то по мере боевых действий народная поддержка оставляла Колчака. Народ интуитивно чувствовал, что Колчак не законный вождь России, что он такой же самозванец, какими были комиссары.
В конце колчаковской эпопеи, под ударами красных армий, от Колчака отвернулись все. Превыми его предали союзники. Генерал Жанен, выполняя тайный приказ Парижа, выдал адмирала и главу его правительства В. Н. Пепеляева красным. 7 февраля 1920 года по личному приказу Ленина Колчак и Пепеляев были расстреляны. Колчак встретил смерть мужественно, как и подобает офицеру. Чего нельзя сказать о Пепеляеве. Вопреки фильму, Пепеляев, по свидетельствам очевидцев, потерял присутствие духа и умолял о пощаде. Тела Колчака и Пепеляева были сброшены в Ангару.
Говорят, Колчак любил повторять фразу: : «Ничто не дается даром, за все надо платить и не уклоняться от уплаты». Его жизнь и смерть явились лучшим доказательством истинности этого изречения.
Белая Армия дала много примеров отважных и смелых, бескорыстных русских офицеров и солдат. Генерал Каппель, генерал Марков, генерал Мамонтов, поручик Неженцов. Такие же примеры дала и Красная Армия: Чапаев, Буденный, Миронов. Эти люди, каждый по своему, думал, что воюет за Россию, за ее лучшую долю. Об этих людях можно говорить с уважением и отдавать им должное. Но никогда из них нельзя делать героев. Ибо героев на Братоубийственной войне быть не может.
Тем более нельзя героизировать и превозносить руководителей братоубийственной войны: Колчака, Деникина, Фрунзе, Каменева, Вацетиса, Врангеля. И как бы не отличались друг от друга Колчак и Ленин, их объединяло одно: готовность проливать братскую кровь во имя чужих политических целей, во имя эфемерного «светлого будущего». Об этом открыто писал после Брестского мира адмирал Колчак: «Война проиграна. Будем ждать новой войны, как единственного светлого будущего, а пока надо окончить настоящую, после чего приняться за новую».
Победа Колчака, Деникина или Врангеля, означала бы собой экономическую оккупацию России англичанами, французами и американцами. Не будем забывать, что правительства Колчака и Врангеля имели чёткие по этому вопросу обязательства перед союзниками. Произошло бы то же самое, только внешне в более мягких формах, что произошло при большевиках. Но если грабёж России большевиками воспринимался именно как грабёж, то грабёж России при власти белых, воспринимался бы как законные действия национального русского правительства.
Нам скажут, но что же вообще не надо было воевать с большевизмом? Что же надо было отдать страну на поругание без всякого сопротивления? Нет, скажем мы. Воевать с большевистским чудовищем было, конечно, надо. Но это должны были делать люди с чистой совестью и чистыми руками. Это должны были быть новые Минины и Пожарские, новые Иваны Сусанины, а не политиканы-генералы, забывшие свой долг перед Царем и Отечеством и мечтавшими о лаврах «верховных правителей». Но весь парадокс заключается в том, что, если бы в русской армии и русском обществе были бы Пожарские и Сусанины, верные долгу и присяге, никакой борьбы с большевизмом не понадобилось, так как его просто никогда бы не было.
Конечно, подлинный Колчак и Колчак в исполнении Хабенского – это два совершенно разных человека. Но все-таки герой фильма Колчак. Миллионы людей, которые сегодня вообще не знают историю, будут воспринимать Колчака именно через талантливую игру Хабенского, а это значит, что весьма неоднозначная фигура адмирала, одного из организаторов Гражданской войны прочно войдет в сознание поколений как фигура положительная. Такой личности хочется подражать. А в чём подражать? Участие Колчака в Первой мировой войне показано мало и скупо. Зато во всех красках расписана любовная история Колчака. Абстрагируясь от подлинного Колчака и вовсе не желая копаться в его личной жизни, хочется все же заметить, что навряд ли нынешнему молодому поколению полезна с нравственной точки зрения история офицера, который увел у своего боевого товарища его законную жену, а свою супругу с ребенком бросил на произвол судьбы.
Петр Мультатули
Екатеринбургская Инициатива
20 октября 2008 г.
Оценили 5 человек
-16 кармы