Андрей Венедиктович Воронцов - Неизвестная история русского народа

РИМСКАЯ ПРОВИНЦИЯ НОРИК

Даже утратив статус царства, венетский Норик не стал порабощённой страной. В качестве личной провинции императора его возглавляет императорский прокуратор, а когда становится обычной провинцией, им управляет легат, наместник императора. Город Virunum на Госпосветском поле стал столицей провинции. Об исключительном положении Норика в Римской империи свидетельствует то обстоятельство, что главные норикские центры уже при Клавдии получили правовой статус римского города (муниципиум). Благодаря этому страна получила такое же правовое положение, как и Италия. Плиний Старший писал (III, 146), что по сравнению с Рецией положение Норика особенное, ведь во всей Реции римским городом стал только Камбодун. В Паннонии таковым была Скарбантия — с самого начала город римских колонов. И только позже аналогичный статус города получила Савария.

Норичане в правовом отношении были уравнены с римскими гражданами. Об этом говорит и тот факт, что уже при Клавдии они служили в римской армии, на что имели право только римские граждане, тогда как остальные лица без гражданства, именовавшиеся «чужестранцами», могли служить только во вспомогательных частях. Сохранились некоторые надписи, сообщающие о происхождении римских легионеров. В числе этих надписей особенно показательна следующая, «целейская»: «Celeia mil leg. II ad (i) r. f. natione Noricus», где выражение «natione», очевидно, обозначает принадлежность народу-стране. Норичане служили даже в числе преторианцев, что с римской стороны означало наибольшее признание и доверие. Что касается подразделений римской армии, то в Норике стоял лишь один легион на Шталене, командование которого находилось в Птуе. Как многолетние союзники, норики, несомненно, сохранили в Римской империи также своё право, которое было включено в римский правопорядок.

После ликвидации царства при Клавдии норичане не стали безправными «перегринами» (побеждёнными иностранцами), не были они перегринами и по римскому правопорядку. И хотя 90% населения жило за пределами городов (Б.Графенауэр), эти люди тоже, согласно статусу Норика, не могли быть полностью перегринами. Они, несомненно, сохраняли своё местное право «ius gentium», что означало сохранение при господстве римлян своей общественной структуры и даже элементов своей государственности, так как осталась норикская дума — conventus Noricorum. Об этом свидетельствуют раскопки фундамента зала с архивом I в. н. э. в городе на Шталене. Следовательно, норичане сохранили свою собственную организацию общества также и в Римской империи — на уровне римской провинции. В политическом смысле и государственно-правовое устройство было римским и базировалось на римском праве норикских городов, включённых в римский «imperium», тогда как местный «nation», составляющий население Норика, был представлен земельным собранием, «конвентом Норикским».

Именно это название, утвердившееся в Норике за века владычества римлян, является одним из свидетельств того, что норики-венеды были предками славян Киевской Руси. В «Истории» византийского хрониста Х века Льва Диакона читаем: «На другой день Святослав созвал знаменитых мужей в совет, называемый на их языке коментом». Редактор «Хрестоматии по русской военной истории» (М., 1947), где был напечатан текст Диакона, дал на «комент» такой «коммент»: «происхождение этого слова неясно». Действительно, ничего похожего в значении «совет» мы не найдём ни в славянских, ни в скандинавских языках (учитывая, что в совет могли входить и варяги). А ведь этот «комент» есть не что иное, как искажённый Диаконом или его информаторами «конвент» (от лат. сonventus — собрание)! Помните, мы указывали на примере с «венетами/генетами», что греческий язык не знает звука «в»? Вот и воспроизвёл Лев Диакон вместо «конвента» «комéнт»! Потому что при замене «v» на диагамму «h» так и получается — то ли «конгент», то ли «комент». Да, дорогие друзья, не только у масонов и французских революционеров были конвенты! Ни у кого, кроме нориков-венедов, славяне Киевской Руси не могли наследовать этого слова (именно наследовать, ибо нориков как таковых в Х веке уже не существовало). Византийцы, во всяком случае, его не употребляли и не знали, иначе бы Диакон не написал: «называемый на их языке». У других же венедов, живших под властью римлян до V века, никаких конвентов просто не было.

Полагаю, что отнюдь не только тесные отношения Киевской и Московской Руси со Вторым Римом — Византией, но и многовековой опыт проживания предков восточных славян, нориков-венедов, в Риме Первом сохранил для нас особое значение слова «Рим», а также совершенно необъяснимое тяготение к Римской империи как к чему-то такому, что заслуживает преемственности и способно возродиться на основе русской государственности (идея Третьего Рима). Иначе почему столь значимым словом для нас был именно Рим, а не Византия? Потому что византийцы любили именовать себя Римом? Но ведь мы хорошо знали, что Римской империей называет себя и союз германских государств.

В римских провинциях крупное землевладелие постепенно вытесняло мелкую крестьянскую собственность. Норик избежал такой участи, очевидно, из-за его особого положения в Римской империи. Лишь с середины II в. и в этой стране появились единичные латифундии, о чём свидетельствуют остатки их административных зданий, называвшихся «villa». Именно в этот период была написана Графенштайнская надпись.

В связи с упомянутыми общественными условиями возникает вопрос: подверглись ли норичане романизации? Судя по Графенштайнской надписи, подвергались лишь в том смысле, что писали на своём языке латиницей (но они это делали и в эпоху независимости) и славили цезаря-«рэкса» (хотя латинским словом «rex» они называли и Белина, и своих царей).

Немецкая и австрийская историография под воздействием идеологии постоянно повторяет утверждение о романизированных норичанах, что для непосвящённого человека выглядит вполне логично: римский Норик — римский народ. Но на время после крушения Римской империи его нужно куда-то «определить», чтобы век спустя в Восточные Альпы «пришли» славяне.

Однако существование многочисленных славянских топонимов в Центральных Альпах, в местах, которых предполагаемое славянское переселение V–VI вв. от Р.Х. вообще не достигло, указывает на более древнее происхождение славянского народа в Альпах, что официальная историография «немецкой исторической школы» попросту замалчивает.

Начиная с III в. и далее в Римской империи всё сильнее сказывается кризис, следствием которого являются многочисленные восстания, мятежи, религиозные столкновения и ослабление обороноспособности. Поэтому император Диоклетиан (правил в 284— 305 гг.) преобразовал государственное управление, разделив также земли Норика на две провинции — Прибрежный Норик и Внутренний Норик. Город Lauriacum (Лорх) был местом пребывания военного командования, и командующий именовался dux (воевода).

Именно один из этих римских командующих, как ни поразительно, и стал первым норикским святым. Его звали римским именем Флориан, но не исключено, что он был этническим нориком, поскольку родился близ Виндобоны (Вены) около 250 г. Флориан является как католическим святым, так и местночтимым православным (Берлинской и Германской епархии РПЦ).

Во времена правления императоров Диоклетиана и Максимиана Флориан служил в римской армии. За военные заслуги он был назначен командующим в Норике. Но Флориан был тайным христианином. Узнав об аресте и приговоре к смерти нескольких десятков христиан в Лорхе, он приехал туда, чтобы их спасти, но был арестован и по приказу римского наместника Аквилина лишён всех наград и должности и приговорён к смерти.

Казнь состоялась 4 мая 304 года. Сначала Флориану выдернули крюком лопатки, а потом, навесив на шею жёрнов, утопили в реке Энс. Согласно житию Флориана, солдат, столкнувший его в реку, тут же ослеп. Поднялась необычно большая волна и вынесла тело святого на скалистый выступ, где над ним распростёр крылья орёл, охраняя от осквернения. Следующей ночью Флориан явился благочестивой женщине Валерии и попросил предать своё тело земле. Наутро она отправилась с помощниками к скале. Но быки, вёзшие тело святого на повозке, под конец пути изнемогли от жажды и остановились. Вдруг чудесным образом на этом месте из-под земли забил источник, напившись из которого животные легко довезли тело Флориана до места погребения. Источник этот, говорят, бьёт из-под земли по сей день и называется Флориановым источником.

А через 8 лет после смерти мученика император Константин I Великий огласил эдикт, дававший христианам полную свободу вероисповедания. Христианство в Норике, как и по всей Римской империи, было введено в качестве государственной религии указом императора Феодосия в 391 г. и, очевидно, было воспринято населением так же, как впоследствии населением Киевской Руси. Нам неизвестны факты сопротивления новой религии. Видимо, норики, бывшие скорее монотеистами, чем политеистами с их прежним культом Отца и Матери, отнеслись спокойно и с пониманием к культу Бога Отца, Сына и Святого Духа и Божией Матери. В норикских городах были учреждены епископаты, подчинённые метрополии в Аквилее. Однако распространение христианства в Норике тогда ограничивалось лишь городами. Деревня вплоть до падения Рима оставалась языческой.

ИСХОД

С началом V века Западный Рим зашатался. В Прибрежный Норик стали вторгаться воинственные германские племена, прежде всего на земли по Дунаю. В 401 г. через страну устремляются вандалы и аланы, в 406 г. — и те, и другие вместе со свевами, в 451 г. — гунны под предводительством Аттилы по пути в Галлию и обратно; около 472 г. — алеманы, тюринги и герулы. В 476 г. военный вождь союзных германских и славянских племён Одоакр (названный в «Синопсисе» Гизеля «князем неким славеноросским Одонацером», а в Густынской летописи — «Одонацером, князем роксоланским, то есть славянским») пошёл на Рим и сверг последнего западноримского императора Ромула Августула, в гвардии которого командовал наёмниками. В это тяжёлое время в Прибрежном Норике осуществлял своё служение святой Северин, называемый также апостолом Норика. Его житие, написанное Евгиппием, является главным источником истории Норика второй половины V в. Согласно житию, однажды (скорее всего в 469 — 470 гг.) к святому Северину пришёл никому тогда ещё не известный Одоакр. «Он, дабы не задевать своей головой очень низкий потолок кельи, нагнулся и, стоя в дверях, вопросил человека Божьего о своей судьбе. Ему, прощаясь, Северин сказал так: "Иди в Италию, иди! Ныне ты покрыт самыми жалкими шкурами, но вскоре будешь раздавать великие богатства"». Лет через 10 Северин точно так же предсказал и падение Одоакра.

Как указано в изданном у нас немецком «Словаре античности» (М., 1994, с. 391), племя ругов, захватившее в 70-х гг. V в. Прибрежный Норик, попыталось организовать там своё государство. В целом это не противоречит тому, что сообщает Густынский летописец, который, однако, сначала называет этих ругов роксоланами и утверждает, что город Ругию, она же Аркона на острове Рюген, они построили уже после того, как ушли из Норика на север. Выходит, пришедшие с Одоакром руги-роксоланы попытались после падения Рима восстановить славянскую государственность в Норике. Но, как сказано в «Словаре античности», этому воспротивился именно Одоакр: «В 487 — 488 он уничтожил гос-во ругиев (ругов) в Норике. Однако ему пришлось отказаться от дунайских границ и от пров. Норик» (там же). В пользу германцев добавим. Так кем же на самом деле был Одоакр? Тот же «Словарь античности» говорит, что он приходился сыном царю скиров Эдикону (там же), а о самих скирах сообщает: «назв. народа, появившегося в Юж. Европе ок. 200 до н. э. В V в. н. э. С.[киры] упоминаются в связи с ругиями и готами. Однако речь, очевидно, идёт о другом народе, называвшемся так же» (с. 530). То есть скиры могли быть, например, скифами. А скифами тогда называли и роксолан. Короче, мы видим, что ничего толком ни о национальности Одоакра, ни о скирах представители «немецкой исторической школы» (составители словаря Йоханнес Ирмшер и Рената Йоне) не знают, а скорее всего знать не хотят. Потому что, безусловно, известный им готский историк VI в. Иордан причисляет Одоакра вовсе не к скирам, а к ругам. Западноевропейские хронисты Готфрид из Витербо (XII в.) и Мартин из Опавы (Троппау) (XIII в.) считают его русином (рутеном). О том же говорит надпись XVI в. на памятной плите в капелле святого Максима в «Зальцбургских катакобмах»: «Лета Господня 477. Одоакр, царь рутенов (лат.: «ODOACER REX RHUTHENORUM». — А.В.), гепиды, готы, унгары и герулы свирепствовали против Церкви Божией, сбросили со скалы блаженного Максима с его 50 товарищами, которые спасались в этой пещере, а провинцию Норик опустошили мечом и огнём». Таким образом, польские хронисты, Густынский летописец и Иннокентий (Гизель) действовали в рамках вполне допустимых предположений о происхождении Одоакра.

В частности, польский хронист XV в. Ян Длугош описывает эпопею Одоакра так: «От Руса, первого [праотца] и насельника Руси, ведёт корень и род русин Одоакр. В год от Рождества Христова пятьсот девятый, при папе Льве Первом и императоре Льве Первом, он явился в Италию с русским войском, взяв Тициний, разрушил его огнём и мечом, взял в плен и обезглавил Ореста, а Августула, который осмелился захватить императорскую власть, изгнал. (Тройная ошибка Длугоша. Свержение Одоакром императора Ромула Августула произошло в 476 г., когда папы Льва I (ум. 461) и византийского императора Льва I (ум. 474) уже не было в живых. — А.В.) Войдя со своими [воинами] победителем в Рим, он овладел королевством всей Италии, и никто не смел ему противиться. После его четырнадцатилетнего в высшей степени мирного и спокойного правления Теодорих, король готов, с большим трудом пробился в Италию через Болгарию и Паннонию. Когда он и его войско восстанавливали силы на обильных пастбищах недалеко от Аквилеи, Одоакр напал там на него с войском всей Италии, [но] был разбит Теодорихом и готами. Так как его, спасшегося бегством с немногими, народ не пустил в Рим, он укрылся в Равенне. Измученный трехлётней осадой Равенны и вынужденный сдаться, он попал в плен к Теодориху и был убит, а отнятое у русских королевство Италии Теодорих передал себе и готам» («История Польши»).

Кстати, новгородский летописец (Н I ст., список XIII в.) отзывается о Теодорихе, убившем Одоакра, крайне негативно: «поганый злой Дедрик». А в более позднем «Белоцерковском универсале Богдана Хмельницкого» (в изложении С.Величко) Одонацер-Одоакр назван князем русов из Ругии, «от Поморья Балтийского или Немецкого». Да и на монете, изображающей Одоакра, мы видим стриженного в кружок (по-скифски или по-русски) усатого мужчину славянского типа. Германцы же того времени носили длинные волосы, часто схваченные в пучок на затылке.

Но мы как-то сосредоточились на одном Одоакре и забыли о том, кого он сверг. Между тем последний римский император был, по-видимому, наполовину славянином. Ведь его мать, знаменитая христианская подвижница Варвара, — норичанка!

Если римляне Прибрежного Норика в 488 г. ушли из него вслед за Одоакром, то Внутренний Норик во второй половине V в. остаётся полностью связанным с Италией. Как указывалось выше, в 493 г. вождь остготов Теодорих, посланный с войском из Крыма византийским императором Зеноном, победил Одоакра. Италией и Внутренним Нориком тогда завладели остготы. Археологические находки показывают, что остготы имели и Восточных Альпах, то есть в Норике, свои военные гарнизоны. Например, доказано существование готского поселения в Кране.

Уйти же венедов из Норика заставили события VI в. В 535 г. остготы, вынужденные защищаться в Италии от византийцев, оставляют весь Внутренний Норик германскому племени франков. Остготское королевство в Италии прекратило своё существование в 555 г., после чего наместник византийского императора Нарзес напал на франков во Внутреннем Норике. Изгнав их, византийцы в 561 г. завладели бывшей западноримской провинцией, установив своё правление. Но в 568 г. византийцам нанесли поражение лангобарды, заставив их отступить на юг.

Какое именно из перечисленных событий (или все вместе взятые) привело к исходу венедов из Прибрежного, подунайского Норика, мы в точности не знаем, но автор Густынской летописи определённо указывает на византийцев, названных им «волохами-римлянами»: «Когда волохи, т. е. римляне, напали на славян и стали насиловать их, славяне, снявшись с подунайской стороны, пошли на север, то есть в Сарматию, к своим, где ныне Русская земля есть».

При этом Густынский летописец ссылается на Нестора-летописца («От сего времени наш русский летописец Нестор, монах Печерский, о славянском на Русь пришествии начинает, говоря…»), однако в самой ПВЛ мы видим несколько иную картину: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская». То есть, по Нестору, норики-венеды не сразу двинулись на север. Но, согласно и ПВЛ, и Густынской летописи, общий вектор их движения был от Дуная, с запада на восток, не к Дунаю, с востока на запад, как утверждают представители «немецкой исторической школы».

Что же касается насилий, то, я думаю, их в той или иной степени чинили венедам все завоеватели, проходя через Норик, потому что армии тогда жили за счёт мирного населения. Вооружённые до зубов полчища прокатываются по стране из конца в конец, объедают её, мародёрствуют, насилуют, уводят в рабство… Уходят одни, приходят другие… Ведь путь в лакомую даже после разгрома Рима Италию шёл через альпийские перевалы Норика, причём наименее защищённым был Прибрежный Норик.

И венеды ушли оттуда на левый берег Дуная. Покидая свои города и веси, они, подобно жителям древнего Аркаима, сожгли их.

Итак: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот ещё те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи — лутичи, иные — мазовшане, иные — поморяне.

Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие — древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от неё и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле и назвались северянами. И так разошёлся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской».

* * *

Польский учёный Т.Лер-Сплавинский писал в 1960 г. в журнале «Вопросы языкознания»: «Антропологи, а также и археологи обращают особое внимание на несомненно выдающуюся роль, которую в этногенезе славян сыграли элементы, проникшие из среднеевропейских, наддунайских областей (что не противоречит и оценкам языковедов). Это напоминает нам рассказы древнейших славянских летописцев о наддунайском происхождении славянских общин. Невольно возникает вопрос: нет ли в этих преданиях отголосков исторической истины трёхтысячелетней давности?»

Читатели сами имеют возможность сравнить, насколько соответствует данным современной истории, археологии, лингвистики, генетики о венедах и ранних славянах, изложенным мной в последних главах, то, что написано о происхождении восточных славян и русского народа Нестором-летописцем, Густынским летописцем, Иннокентием (Гизелем), Рейтенфельсом, Ломоносовым, опиравшимися почти исключительно на труды античных и средневековых историков. Для меня очевидно, что соответствует в большинстве случаев. Более того, я увидел нечто удивительное: исследователи XVII века пользовались теми же источниками и методиками, что и современные исследователи, причём независимо друг от друга. Порой их труды совпадают даже текстуально!

Если не считать свойственных вообще летописцам описок, ошибок и анахронизмов, мы видим лишь одно принципиальное расхождение между древнерусскими источниками и данными современной археологии, приведёнными К.Вердиани и Й.Шавли. Из контекста ПВЛ и Густынской летописи следует, что новгородские словене пришли с Подунавья вместе с другими центральноевропейскими венедами (а это произошло не раньше

V века), а вторые говорят, что они появились на берегах Волхова и Ильмень-озера ещё во II–III вв. из группы Венедской культуры Пшеворск на юге современной Польши.

СЛАВЯНСКОЕ КНЯЖЕСТВО КАРАНТАНИЯ

Если жители Прибрежного Норика ушли в VI веке от грабежей и насилий чужеземных армий на левый берег Дуная, то обитатели Внутреннего Норика, преимущественно карны-венеды (названные Нестором-летописцем хорутанами), напротив, забирались в поисках безопасности всё выше в горы, тоже поджигая свои города и селения. Они снова спустились в долины лишь тогда, когда после нашествия лангобардов, устремившихся в северную и центральную Италию, бывший Внутренний Норик наконец оставили на какое-то время в покое. Здесь и сложилось ядро нового славянского государства — Карантании (Хорутании).

Карантания и, соответственно, славяне-карантане уже не имеют прямого отношения к этногенезу восточных славян и русского народа. Карантане — предки современных словенцев. Но возникшее на месте Внутреннего и части Прибрежного Норика новое славянское государство является доказательством автохтонности древнего славянского населения Восточных Альп, что яростно отрицает «немецкая историческая школа».

Норики-горожане перед падением Рима были с бытовой точки зрения типичными провинциальными римлянами. Когда же обитатели Внутреннего Норика, уходя от нашествий завоевателей в горы, сожгли большинство своих романизированных городов, у них началось возрождение своей самобытной жизни, возвращение к тем её формам, что существовали до римского владычества, при одновременном сохранении основ римского права. И вот эту-то жизнь, включая культуру, быт и общественное устройство, и важно сравнить с жизнью древних восточнославянских горожан и крестьян. Тем более что о жизни норикских крестьян, несмотря на археологические находки, мы тоже не так много знаем.

Й.Шавли пишет, что утверждения «немецкой исторической школы» о переселении славян с Балкан в Восточные Альпы лишь в VI в. от Р.Х. не подтверждаются ни одним историческим источником (да мы и сами это видим на примере ПВЛ и Густынской летописи). Напротив, многие авторы, начиная с давних времён, в частности, Д.Е.Шпрингсгут (1772), считают, что адриатические венеты точно так же, как и карны в Альпах, по своему языку — славяне, обосновывая своё мнение прежде всего сохранившимися топонимами: «Что за люди жили на Адриатике? Конечно, венеты, — говорят Полибий, Страбон и Ливий, — венеты, которые не говорят ни на латинском, ни на греческом, ни на кельтском языках».

А Л.Нидерле, автор «Славянских древностей», писал: «…я не сомневаюсь в том, что венеды Плиния, Тацита и Птолемея, так же как венеды Иордана, Прокопия и более поздних историков, всегда были славянами».

Византийский писатель Константин Багрянородный (Х в.) в своём труде «De Administrando imperio» указывает, что старые венеты построили немало укреплений на островах, и в числе их латинских названий приводит топононимы Cogradum, Rhibalensess, Boes, Pristena (почти что Приштина), Bronium, которые, по мнению Шпрингсгута, являются славянскими и означают: град, город, рыбацкий край, бой, поле боя, пристань, оборона (словен. вran). Ливий, говоря о Далмации (XLIV, 26), приводит топоним Bylazora, что может означать «белая гора» или «белое озеро». Птолемей (lib II) упоминает топоним Curieta, что может означать «корыто» — «русло» и т. п. Эти и другие топонимы были зафиксированы ещё при римлянах, что опровергает утверждения «немецкой исторической школы» о появлении славян в Альпах только в VI в. н. э.

Территория, которую занимали карантане, распространялась от Триеста на Адриатике до Тироля, Дуная и озера Балатон (по-словенски — Blatno jezero, «Болотистое озеро»), захватывая практически всю нынешнюю Австрию. На этой земле, которая в три раза превышала площадь сегодняшней Словении, в ту пору жило около 200 тысяч человек. Карантане, как и восточные славяне, строили наполовину врытые в землю жилища-полуземлянки и укреплённые деревянные городища, они умело обрабатывали поля, разводили скот, плавили железо, занимались ткацким и гончарным ремеслом. Столицей страны был Крнски Град, основанный во второй половине VII века на священном для карантан Госпосветском поле (ныне — район Клагенфурта, Австрия).

Карантане первыми из древнеславянских народов приняли христианство. Напомню, что хотя христианство и стало государственной религией в Римской империи в конце IV в., не более 10% жителей Норика были христианами (и почти все — горожане). Карантане в массе своей крестились в конце VIII века, но лучше бы они приняли Крещение из рук Византии или вернулись под окормление какого-нибудь италийского епископа, как это было в римские времена! Потому что они оказались под духовной властью епископа Зальцбурга, который проводил ярую прогерманскую политику. Едва ли случайно, что после вхождения в Зальцбургскую епархию независимая Карантания просуществовала недолго — до 820 г.

Общественная организация карантан отличалась от германской, основой которой оставалась древняя родовая «жупа» — «sipa» (Sippe, Supa). Основой же карантанской организации была знакомая нам по древнерусскому устройству «весь» («vas») в значении общности и населённого пункта с поделенной пашней, общим выпасом и лесными угодьями. Каждая «весь» имела свою территорию, несколько таких поселений в зависимости от географического положения связывались в округ. Военную власть в округах осуществляли князья (латинская калька — princeps), центральная власть принадлежала князю-воеводе (dux).

Свободные крестьяне на уровне селения организовывались в совет, называемый «соседством» (словен. sosednja, sosečka). На уровне округа совет именовался «поезда» (pojezda), куда приезжал обычно высший представитель власти, в том числе воевода (что соответствует древнерусским княжеским и царским «поездам»). На общенародном уровне такой совет назывался «веча» (вече). На «вечи» избирался новый воевода, непосредственно или через посланников, так называемых «добрых людей». Воевода посвящался во власть через ритуал на сохранившемся по сей день Княжьем камне, представляющем собой растёсанный под трон гигантский обломок какого-то римского строения. По традиции, новый воевода должен был прийти к нему пешком, в простой крестьянской одежде, ведя одной рукой под уздцы кобылу, а другой рукой — быка. На Княжьем камне восседал старейший по возрасту «косез» — так назывались карантанские бояре. Вокруг стояли другие косезы, воины и народ. Старейший косез задавал воеводе несколько ритуальных вопросов, потом принимал из его рук быка и кобылу и уступал ему место на Княжьем камне. Сидя на камне, князь-воевода торжественно приносил присягу народу и косезам.

Традиция посвящения во власть на Княжьем камне, очевидно, очень древняя и восходит к венетским традициям, потому что существовала и в Великом Новгороде, а новгородские словене, как мы помним, прямого отношения к норичанам VI века в отличие от прасловенцев-карантан не имеют. Тем показательней удивительная преемственность этой традиции у разных потомков праславян-венедов.

А вот традиция «идти на роту», то есть принимать присягу, по моему мнению, напрямую наследована восточными славянами от нориков-венедов, поскольку существовала не только в Карантании и Новгороде, но и по всей Киевской Руси.

В Карантании «rota» фигурировала как вид присяги в определённых, скрытых от любопытных глаз местах, именуемых «rotišče» (сравни наше «урочище»), а свидетели присяги назывались двояко: «svidok» и «posluh» — так сказать, «взирающий» и «слушающий». Вообще древнее слово «рота» в значении присяги сохранилось только в двух современных языках — русском и словенском. Согласно «Этимологическому словарю русского языка» Фасмера (М., 1971, т. 3, с. 507): «Рота — "клятва, присяга", родственно др.-инд. vratám — "правило, заповедь, закон"». Э.Бенвенист в книге «Словарь индоевропейских социальных терминов» пишет: «Торжественная клятва включала несколько действий, одним из которых было шествие к месту присяги. К присяге «шли»: лат. ire in sacramentum «идти к присяге», рус. (уст.) идти на роту».

Действительно, наше слово «рота» в значении «присяга» — устаревшее, но именно от него произошла наша воинская рота и наша артель. Кроме того, древней «роте» (восходящей к древнеиндийскому vratám) родственны наши слова «врата», «ворота», «ворот», «рот».

И в русском, и в словенском языке употребляется слово «община» (občina) для обозначения общности людей на определённой территории, которое между тем ныне не является общеславянским. Например, в украинском и белорусском языках вместо него применяется слово «громада». На общеславянском языке «работа» будет orbota, на старославянском и современном русском — «работа», а вот на древнерусском и старословенском языках оно звучит одинаково — «робота» (robota). Как и в Киевской и Московской Руси, внутренние безпорядки в Карантании назывались «крамола» (carmula), коварное убийство — «разбой» и т. д.

Я уже не говорю о «норикском конвенте», поразительным образом возродившемся в Святославовом «комéнте»! Подобное возможно только в том случае, если и мы, и карантане, согласно сообщению «Повести временных лет», имели в древности одних предков — нориков-венедов.