Окончание, начало тут — https://cont.ws/@bohun1/298441... .
Итак, продолжу про тоусянов. Этот термин, который впервые зафиксирован у киданей (в форме тоуся) и являющийся передачей тюркского слова tarqan, известного еще в Тюркском каганате в качестве названия высших военных предводителей. Со временем это слово переняли и китайцы, которые стали им обозначать военачальников конных отрядов и кочевых армий. В Юань ши этот термин тоже встречается и относится, как правило, к тысячникам, которые командовали тысячами войск, составленными из воинов их собственных родов/обоков. Часто в таких случаях такой тоусян, будучи номинально «тысячником», на самом деле командовал несколькими тысячами в качестве нойона-главы своего кочевого удела или рода. Причем у каждой такой тысячи был свой реальный командир, назначавшийся этим нойоном (а не кааном, как в случае «регулярной» тысячи), — т.е. собственно тысячник в исходном значении этого слова.
В «Памятке о... войсках Чингиз-хана» у Рашид ад-Дина такая ситуация встречается неоднократно, например:
«Тысяча Бааритая-курчи-нойона, бывшего из племени баарин... Их по существу было десять тысяч, и потому они известны за один туман. Имена их эмиров-тысяцких неизвестны, ибо большая часть тех войск в давние времена была из их племени».
Данная практика вполне соответствует статусу тарханов у монголов как владетелей кочевого удела и командиров своих собственных военных сил. Сюй Сун (китайский историк XIX в., автор комментариев к китайским источникам по кочевым народам, в том числе к «Сокровенному сказанию») приводит выписку из юаньского документа при пояснении слова талахань (это один из вариантов транскрипции слова ‘тархан’ в китайских текстах) в китайском тексте Юань-чао биши:
«Талахань значит старейшину в целом государстве. Государь (Чингисхан) сказал приближенным: “Те (враги), не ведая воли неба, хотели погубить меня; этот человек (Кишлих), известивший меня, почти то же, что посланец самого неба; я обещался даровать ему свободу и талахань”. По сему пожаловал ему царский шатер, посуду и музыку при угощении, как фамильному князю».
Указание на пожалование «царского шатра, посуды и музыки», т.е. в китайской традиции инсигний владетельного князя, говорит о тарханах как о самостоятельных правителях кочевого владения — тарханства. Таким образом, первоначальное понятие тархана у монголов Чингисхана означало по сути нойона — владетельного князя, практически приравненного к чингизиду — владельцу удела.
Даже в фискальных документах Монгольской империи ее территориальные единицы (провинции или области) империи ставились в один ряд с тарханствами (тоуся) — так, в докладе Центрального имперского секретариата каану Хубилаю от 20 мая 1261 г. говорилось о получении разного рода сборов (чайфа) за 1260 г. и необходимости перевести их в разряд налогов по категориям (кэчжэн) для всех видов территориальных и административных образований без исключений:
«Касательно [подворных налогов] кэчай настоящего года, следует обеспечить [следующие действия]: внимательно проверить все [реестры дворов], обязательно на самом деле завершить [создание] системы налогов по категориям (кэчжэн), не допуская пропусков [в составлении реестров] и уклонения [от внесения в реестр]; одновременно во всех областях (лу) и тарханствах (тоуся)» (Юань дянь-чжан).
Как видим, еще в 1261 г. сохранялась система тарханств, как отдельных образований, со своими владетелями-тарханами. Войска же, выставляемые таким тарханом-тоусяном со своего владения, являлись его личным войском и учитывались в составе войск таммачи. Тут, правда, следует отметить, что система личных войск с уделов и владений постепенно отменялась и трансформировалась в Юань после междоусобных войн середины 1260-х гг.
В Хэй-да шилюэ (ХШ) Пэн Да-я дает список (на первую треть XIII в.) почти всех тоусянов, сопровождая имя каждого комментарием:
«Командующими их [черных татар] конницы прежде были семнадцать ее военных предводителей (тоусян): Тэмочжэнь (то есть Чэнцзисы; после смерти его конница [принадлежит] матери Укудая, сейчас она сама возглавляет ее), незаконный старший царевич Чжочжи ([он] уже погиб), незаконный второй царевич Чахэдай (был отправлен на северо-запад в мусульманские государства), незаконный третий царевич Укудай (является ныне татарским правителем), незаконный четвертый царевич Толуань (вернувшись из Хэнани, заболел и умер, вышеперечисленные четыре человека — все сыновья Тэмочжэня), Тэмогэ-вочжэнь (сокращенно именуется как Вочэнь, кроме того титулуется как ‘Няошэн даван’, является младшим братом Тэмочжэня), Аньчжидай (племянник Тэмочжэня, младший брат Укудая), Боду-[фу]ма (зять Тэмочжэня), Байсыма (первое имя Байсыбу, является незаконным царевичем белых татар и зятем Тэмочжэня, прежний муж незаконной принцессы Алахань), Мухуали-гован (черный татарин, [он] отец Бово и покровитель Чалавэня), Гэтэ-цзюньван (черный татарин), Сяо-фужэнь (кидань, специально ведает дворами, приписанными для нужд артиллерии ), Ахай (кидань, изначально пребывал в Дэсинфу), Тухуа (является младшим братом Ахая, изначально пребывал в Сюаньдэфу) , Мин-ань ([он] кидань, его сын Ханьтабу, дагэ Яньцзина, ныне управляющий им) и Лю Бо-линь (китаец, командир тумена “младших братьев”)».
Список этих тоусянов полностью подтверждает вывод о том, что упомянутые в ХШ «тумены неполного состава» являлись войсками таммачи и личными дружинами ряда Чингисидов и тарханов — в списке приведены имена 16 «военных предводителей» из 17, а именно: 4 сына Чингисхана, его младший брат, племянник (сын его рано умершего другого брата), его главная жена, 3 гургэна (зятья Чингисидов — гургэн по-монгольски «зять») и 6 особо заслуженных тарханов (монгол Мухали, цзиньский полководец и четыре киданя — братья Елюй Тухуа и Елюй Ахай, Шимо Есянь и Шимо Мингань — все очень рано перешедшие на сторону Чингисхана и особо им пожалованные).
Как показывают жизнеописания в ЮШ этих и ряда подобных тарханов, практически все они были или монголами и родственными им киданями (некоторое количество было тюрками или чжурчжэнями). Именно эти народы, считавшиеся монголами близкими к ним самим, вместе с настоящими монголами и поставляли в дальнейшем контингенты войск таммачи в ходе завоевания Северного Китая. Поэтому совсем неудивительно нахождение «Туган-ваншая», т.е. киданя Елюй Тухуа, в списке 129 «тысяч» собственно монгольских войск в «Памятке о... войсках Чингиз-хана» Рашид ад-Дина:
«Тысяча Туган-ваншая из народа Джурджэ. Этот эмир покорился и стал старшим и уважаемым; он ведал всем джурджэнским войском в числе десяти тысяч. По докладе об эмирах-тысяцких он сам их назначал».
В-третьих, цитата из ХШ, по сути, подводит итог — кроме регулярных монгольских войск, войск таммачи (частично составленных также из тюркских, киданьских и чжурчжэньских контингентов) армия Монгольской империи, в том виде, в котором ее наблюдал Сюй Тин в 1236 г., состояла уже из значительных контингентов северокитайских войск (т.е. как из собственно ханьцев, так из прочих обитателей Северного Китая), или, как они названы в ХШ, — «войска из ханьских земель». О системе вспомогательных войск (пехоты), уже подробно писал тут в заметке из двух частей, ссылки на них см. https://cont.ws/@bohun1/298149... и https://cont.ws/@bohun1/298236... .
Их численность была заметно больше упомянутых Пэн Да-я четырех северокитайских туменов (в сообщениях Юань ши их число колеблется для периода 1230-х гг. от 5 до 8 туменов, причем численность их была различной — например, китайские войска, известные как "Черная армия", насчитывали более 12 тыс. воинов). Но число монгольских войск было также немного больше того, о котором нам говорит ХШ. Так что соотношение 8 монгольских туменов к 4 «ханьским» вполне можно принять как ориентир. Тут еще следует отметить, что хотя большая часть этих «ханьских» туменов 1220–1230-х гг. была пешим, вспомогательным, войском, но часть этих войск была и конной — это были отряды крупных киданьских и чжурчжэньских феодалов и военачальников, у которых их личные войска были в основном именно конными и хорошо вооруженными. Поэтому их следует отличать от более поздних «ханьских войск» и местных ополчений Китая, которые представляли собой пехоту и пеших легких лучников (об этом подробнее см. по ссылкам выше).
Таким образом, если распространить указанное соотношение монгольских войск (включая войска таммачи) к северокитайским — как их видели Пэн Да-я и Сюй Тин — на всю армию Монгольской империи, то примерное соотношение между монгольскими и немонгольскими контингентами в ее составе можно грубо принять как 2:1. Разумеется, это соотношение оценочное и среднее — в разных частях империи локально оно могло быть и иным.
Заканчивая тему войск таммачи и «десятичной системы», следует пояснить, что хотя войска таммачи и не относились к «монгольским войскам» в терминологии Юань ши (условно являвшихся регулярными, в смысле их строгой командной вертикали, где все члены иерархии командования назначались кааном), но на время войны они вливались в конное войско империи наряду с "регулярными" сотнями и тысячами и оказывались под верховным командованием каана или назначенного им главнокомандующего. Таким образом, на период военных действий войска таммачи становились частью этой «десятичной системы».
Кочевники монгольской степи на привале
Оценили 12 человек
19 кармы