О сотнях, тысячах и туменах армии Чингисхана (ч.2)

Окончание, начало тут — https://cont.ws/@bohun1/298441... .

Итак, продолжу про тоусянов. Этот термин, который впервые зафиксирован у киданей (в форме тоуся) и являющийся передачей тюркского слова tarqan, известного еще в Тюркском каганате в качестве названия высших военных предводителей. Со временем это слово переняли и китайцы, которые стали им обозначать военачальников конных отрядов и кочевых армий. В Юань ши этот термин тоже встречается и относится, как правило, к тысячникам, которые командовали тысячами войск, составленными из воинов их собственных родов/обоков. Часто в таких случаях такой тоусян, будучи номинально «тысячником», на самом деле командовал несколькими тысячами в качестве нойона-главы своего кочевого удела или рода. Причем у каждой такой тысячи был свой реальный командир, назначавшийся этим нойоном (а не кааном, как в случае «регулярной» тысячи), — т.е. собственно тысячник в исходном значении этого слова.

В «Памятке о... войсках Чингиз-хана» у Рашид ад-Дина такая ситуация встречается неоднократно, например:

«Тысяча Бааритая-курчи-нойона, бывшего из племени баарин... Их по существу было десять тысяч, и потому они известны за один туман. Имена их эмиров-тысяцких неизвестны, ибо большая часть тех войск в давние времена была из их племени».

Данная практика вполне соответствует статусу тарханов у монголов как владетелей кочевого удела и командиров своих собственных военных сил. Сюй Сун (китайский историк XIX в., автор комментариев к китайским источникам по кочевым народам, в том числе к «Сокровенному сказанию») приводит выписку из юаньского документа при пояснении слова талахань (это один из вариантов транскрипции слова ‘тархан’ в китайских текстах) в китайском тексте Юань-чао биши:

«Талахань значит старейшину в целом государстве. Государь (Чингисхан) сказал приближенным: “Те (враги), не ведая воли неба, хотели погубить меня; этот человек (Кишлих), известивший меня, почти то же, что посланец самого неба; я обещался даровать ему свободу и талахань”. По сему пожаловал ему царский шатер, посуду и музыку при угощении, как фамильному князю». 

Указание на пожалование «царского шатра, посуды и музыки», т.е. в китайской традиции инсигний владетельного князя, говорит о тарханах как о самостоятельных правителях кочевого владения — тарханства. Таким образом, первоначальное понятие тархана у монголов Чингисхана означало по сути нойона — владетельного князя, практически приравненного к чингизиду — владельцу удела.

Даже в фискальных документах Монгольской империи ее территориальные единицы (провинции или области) империи ставились в один ряд с тарханствами (тоуся) — так, в докладе Центрального имперского секретариата каану Хубилаю от 20 мая 1261 г. говорилось о получении разного рода сборов (чайфа) за 1260 г. и необходимости перевести их в разряд налогов по категориям (кэчжэн) для всех видов территориальных и административных образований без исключений:

«Касательно [подворных налогов] кэчай настоящего года,  следует обеспечить [следующие действия]: внимательно проверить все [реестры дворов], обязательно на самом деле завершить [создание] системы налогов по категориям (кэчжэн), не допуская пропусков [в составлении реестров] и уклонения [от внесения в реестр]; одновременно во всех областях (лу) и тарханствах (тоуся)» (Юань дянь-чжан). 

Как видим, еще в 1261 г. сохранялась система тарханств, как отдельных образований, со своими владетелями-тарханами. Войска же, выставляемые таким тарханом-тоусяном со своего владения, являлись его личным войском и учитывались в составе войск таммачи. Тут, правда, следует отметить, что система личных войск с уделов и владений постепенно отменялась и трансформировалась в Юань после междоусобных войн середины 1260-х гг.

В Хэй-да шилюэ (ХШ) Пэн Да-я дает список (на первую треть XIII в.) почти всех тоусянов, сопровождая имя каждого комментарием:

«Командующими их [черных татар] конницы прежде были семнадцать ее военных предводителей (тоусян): Тэмочжэнь (то есть Чэнцзисы; после смерти его конница [принадлежит] матери Укудая, сейчас она сама возглавляет ее), незаконный старший царевич Чжочжи ([он] уже погиб), незаконный второй царевич Чахэдай (был отправлен на северо-запад в мусульманские государства), незаконный третий царевич Укудай (является ныне татарским правителем), незаконный четвертый царевич Толуань (вернувшись из Хэнани, заболел и умер, вышеперечисленные четыре человека — все сыновья Тэмочжэня), Тэмогэ-вочжэнь (сокращенно именуется как Вочэнь, кроме того титулуется как ‘Няошэн даван’, является младшим братом Тэмочжэня), Аньчжидай (племянник Тэмочжэня, младший брат Укудая), Боду-[фу]ма (зять Тэмочжэня), Байсыма (первое имя Байсыбу, является незаконным царевичем белых татар и зятем Тэмочжэня, прежний муж незаконной принцессы Алахань), Мухуали-гован (черный татарин, [он] отец Бово и покровитель Чалавэня), Гэтэ-цзюньван (черный татарин), Сяо-фужэнь (кидань, специально ведает дворами, приписанными для нужд артиллерии ), Ахай (кидань, изначально пребывал в Дэсинфу), Тухуа (является младшим братом Ахая, изначально пребывал в Сюаньдэфу) , Мин-ань ([он] кидань, его сын Ханьтабу, дагэ Яньцзина, ныне управляющий им) и Лю Бо-линь (китаец, командир тумена “младших братьев”)».

Список этих тоусянов полностью подтверждает вывод о том, что упомянутые в ХШ «тумены неполного состава» являлись войсками таммачи и личными дружинами ряда Чингисидов и тарханов — в списке приведены имена 16 «военных предводителей» из 17, а именно: 4 сына Чингисхана, его младший брат, племянник (сын его рано умершего другого брата), его главная жена, 3 гургэна (зятья Чингисидов — гургэн по-монгольски «зять») и 6 особо заслуженных тарханов (монгол Мухали, цзиньский полководец и четыре киданя — братья Елюй Тухуа и Елюй Ахай, Шимо Есянь и Шимо Мингань — все очень рано перешедшие на сторону Чингисхана и особо им пожалованные).

Как показывают жизнеописания в ЮШ этих и ряда подобных тарханов, практически все они были или монголами и родственными им киданями (некоторое количество было тюрками или чжурчжэнями). Именно эти народы, считавшиеся монголами близкими к ним самим, вместе с настоящими монголами и поставляли в дальнейшем контингенты войск таммачи в ходе завоевания Северного Китая. Поэтому совсем неудивительно нахождение «Туган-ваншая», т.е. киданя Елюй Тухуа, в списке 129 «тысяч» собственно монгольских войск в «Памятке о... войсках Чингиз-хана» Рашид ад-Дина:

«Тысяча Туган-ваншая из народа Джурджэ. Этот эмир покорился и стал старшим и уважаемым; он ведал всем джурджэнским войском в числе десяти тысяч. По докладе об эмирах-тысяцких он сам их назначал».

В-третьих, цитата из ХШ, по сути, подводит итог — кроме регулярных монгольских войск, войск таммачи (частично составленных также из тюркских, киданьских и чжурчжэньских контингентов) армия Монгольской империи, в том виде, в котором ее наблюдал Сюй Тин в 1236 г., состояла уже из значительных контингентов северокитайских войск (т.е. как из собственно ханьцев, так из прочих обитателей Северного Китая), или, как они названы в ХШ, — «войска из ханьских земель». О системе вспомогательных войск (пехоты), уже подробно писал тут в заметке из двух частей, ссылки на них см. https://cont.ws/@bohun1/298149...  и https://cont.ws/@bohun1/298236... .

Их численность была заметно больше упомянутых Пэн Да-я четырех северокитайских туменов (в сообщениях Юань ши их число колеблется для периода 1230-х гг. от 5 до 8 туменов, причем численность их была различной — например, китайские войска, известные как "Черная армия", насчитывали более 12 тыс. воинов). Но число монгольских войск было также немного больше того, о котором нам говорит ХШ. Так что соотношение 8 монгольских туменов к 4 «ханьским» вполне можно принять как ориентир. Тут еще следует отметить, что хотя большая часть этих «ханьских» туменов 1220–1230-х гг. была пешим, вспомогательным, войском, но часть этих войск была и конной — это были отряды крупных киданьских и чжурчжэньских феодалов и военачальников, у которых их личные войска были в основном именно конными и хорошо вооруженными. Поэтому их следует отличать от более поздних «ханьских войск» и местных ополчений Китая, которые представляли собой пехоту и пеших легких лучников (об этом подробнее см. по ссылкам выше).

Таким образом, если распространить указанное соотношение монгольских войск (включая войска таммачи) к северокитайским — как их видели Пэн Да-я и Сюй Тин — на всю армию Монгольской империи, то примерное соотношение между монгольскими и немонгольскими контингентами в ее составе можно грубо принять как 2:1. Разумеется, это соотношение оценочное и среднее — в разных частях империи локально оно могло быть и иным.

Заканчивая тему войск таммачи и «десятичной системы», следует пояснить, что хотя войска таммачи и не относились к «монгольским войскам» в терминологии Юань ши (условно являвшихся регулярными, в смысле их строгой командной вертикали, где все члены иерархии командования назначались кааном), но на время войны они вливались в конное войско империи наряду с "регулярными" сотнями и тысячами и оказывались под верховным командованием каана или назначенного им главнокомандующего. Таким образом, на период военных действий войска таммачи становились частью этой «десятичной системы».

Кочевники монгольской степи на привале