Осмотреться в отсеках. Слушать Новый год!

                                                                      «Курс у нас один – правильный».                                                                             Виктор Черномырдин

За сутки до Нового года в отсеках подводной лодки вырос целый ельник. Три самых рослых «дерева» были собраны из полиэтиленовых секций и подпирали теперь подволок в кормовом торпедном отсеке, в офицерской и мичманской кают-компаниях. Другие — ростом с ладонь и меньше — произросли в каютах, рубках и даже трюме центрального поста. Елками гордились и ревниво следили, чья украшена лучше. Те, кто перед походом не запасся крохотными пластмассовыми елочками и блестящими микроигрушками, выпрашивали у доктора «зеленку» с марлей и обвешивали проволочные каркасики крашеной «хвоей». Игрушки делали из шоколадной фольги и разноцветных цилиндриков сопротивлений, лампочек, пестрых проводков, выклянченных у радистов и гидроакустиков. И тех же деталек из американских буев-шпионов.

И подумать только – этот гусь дожил до Нового года! Со дня Военно-Морского Флота в последнее воскресенье июля и до 31 декабря уходящего года! И это в экипаже подводников, где свежее мясо кончилось еще к началу осени, где мясо выдавалось только в котел из банок с тушенкой… Где давным-давно до остервенения приелись омлеты из яичного порошка и жареная на дельфиньем сале консервированная картошка, где… Эх, да что там перечислять! Надо видеть эту аппетитно зажаренную-зашкваренную в духовке тушку с крылышками и ножками-культяпками, эту золотистую, местами переходящую в темно-красную хрустящую пупырчатую корочку кожицу-шкурку… И этот кулинарный шедевр кок в сопровождении начальника службы «С» (снабжения) внес в кают-компанию и поставил в центре общего стола.

Помощник скромно объяснял, что он «замордличил» гуся в обтекателе американского гидроакустичего буя, который выловили наши бойцы из воды, электронику разобрали на цветомузыкальные гаджеты, а колпак-обтекатель хотели выбросить в море, но хитроумный помощник запрятал в нем гусиную тушку, а сверху наклеил грозную табличку: «Хранить в холоде. Самоликвидатор» и спрятал в глубине «мокрой провизионки» — рефкамеры в трюме центрального поста. Спрятал, имея в виду, что новогодний праздник придет столь же неизбежно, как крах империализма. И вот теперь настал час его триумфа. Он принимал восхищенные поздравления даже тогда, когда при более внимательном обследовании выяснилось, что гусь в общем-то и не гусь, а курица, слегка задекорированная под гуся. Но даже это открытие не умалило подвига «помохи». В новогоднюю полночь, у нас будет традиционная птица с яблоками. И не важно, что яблоки из компота, а «птица» вовсе не индейка и не гусь. Но птица. Курица. Пусть и не совсем половозрелая – цыпленок-бройлер на семь десятков едоков… Но не в том суть: главное – соблюли традицию, гордость праздничного стола!

Итак, в день «Ч» из рефкамеры была извлечена тушка куренка, припрятанная со времен последнего подхода к плавбазе и замороженная до хрустального звона, а затем зажаренная до хруста. Из бумаги ему сделали длинную якобы гусиную «шею», а в хвост мичман-кок вставил записку от своего начальника: «Назначаю жареным гусем. Помощник командира». «Гусь», водруженный на стол посреди салфеток, свернутых колпачками, и «стопок», наполненных сухим вином, имел шумный успех. Включили хирургические софиты, и механик, как заведующий столом, взялся за нож:

— Значит, так: командиру — шея, помощнику — крылышки, запчасти к Пегасу! Ножки — ходовую часть — командирам моторной и электротехнической групп. Ну, а «прочным корпусом» я займусь сам!

— Много хочешь, мало получишь, — вмешался старпом и отобрал нож.

За полчаса до праздничной полуночи доктор прицепил бороду Деда Мороза и скептически оглядел «Снегурочку», чей воздушный наряд никак не скрывал мощные бицепсы матроса-торпедиста Максимцева.

— За мной! — сказал доктор-дед и взвалил мешок с подарками. Но не успел он перелезть через комингс в носовой отсек, над головой заверещал ревун — торопливо, тревожно, настырно…

— Боевая тревога!.. Торпедная атака подводной цели. Стрельба глубоководная.

«Снегурочка», срывая с себя марлевый наряд, ринулась в родной первый отсек, а доктор — в кают-компанию, куда расписан на время боя, — и в самый раз: подлодка так круто пошла на глубину, что «гусь», сшибая салфетки, покатился по столу. Вино в стопках перекосилось, а шарики «витаминов», ссыпавшись с блюдечек, весело поскакали по узкой палубе.

Неужели «Нимиц» пожаловал?! По крайней мере его подводный дозор. Акустики классифицировали цель на встречном курсе как атомную подводную лодку типа «Стёрджен»…

Пока доктор боролся за живучесть новогоднего ужина, подводная лодка ложится на боевой курс, и штурман, доложив контрольный пеленг на цель, с тоской глянул на часы. Шесть огненных нулей выскочили на электронном циферблате, и тут же замелькали первые секунды нового года… Все! Кацура! Встретили праздник…

Море не считается с нашими праздниками. Мы привыкли и не к таким его каверзам. Однако, кто бы мог подумать, что подводная лодка «противника», которую мы так долго выслеживали в засаде, появится вдруг в такую минуту?!

— Включить магнитофоны!

Это звучит как «Работают все радиостанции Советского Союза!» Торжественно.

Центральный пост. Череда лиц в профиль. Командир над штурманской картой, Боцман — на рулях глубины. Старпом шелестит таблицами стрельбы. Штурман не отрывается от планшета маневрирования. В глубине отсека светится круглый экран подводной обстановки.

— Акустик, штурман, торпедный электрик, секундомеры — товсь! Ноль… Ввести первый замер!..

Сквозь мерные гуды механизмов — звенящий гул глубины из выносного гидродинамика. У акустика на маленьком экране горит зеленая точка. При появлении шума чужих винтов точка расслаивается в клубок пляшущих нитей. Электронная «нить Ариадны», по которой мы выходим к цели.

Цель классифицирована. Теперь самое главное — быстрее определить ее курс и скорость. Этим занимается КБР — корабельный боевой расчет.

Командир не выходит из штурманской рубки. Карта почти сплошь исчерчена нашими галсами, до дыр истыкана иглами измерителя, затерта резинкой, присыпана графитовой пылью. Таким открывается «поле брани» командиру подводной лодки. Он единственный из экипажа, кто воюет в полном смысле этого слова. Все остальные помогают ему, как в старину заряжали и подавали рыцарю мушкет. Он сам замышляет бой. Он единственный, кто знает обстановку под водой, над водой и в воздухе. И потому он — первый после Бога.

Подводная лодка в отличие от всех других носителей оружия целится не поворотом башен или ракетных установок. Она наводится на цель всем корпусом, словно гигантская торпеда. Она наводится на нее нашими лбами, носиками чайников в буфете кают-компании, боеголовками стеллажных торпед, ликами портретов, изголовьями коек — всем, что есть на ней сущего. Так мы выходим в атаку!

Курсы субмарин скрестились, как шпаги. Они перехлестнулись в том роковом пересечении, что называется залповым пеленгом. Секунды острые, как иглы измерителя…

— Первый, второй торпедные аппараты… Условно...

— Пли!!!

Но торпеды не выйдут. Это только в своих полигонах после такой команды дрогнет палуба под ногами. И потом радостный возглас из первого отсека:

— Торпеды вышли! Боевой — на месте! 

Но командир не спешит ликовать.

— Акустик, слушать торпеду!

— Центральный, слышу шум винтов торпеды. Пеленг двадцать пять градусов. Шум уменьшается. Акустик.

— Есть, акустик! Слава Богу — пеленга совпадают…

Сколько раз так было по-настоящему для того, чтобы сейчас этого произошло условно. Слава Богу, мы пронзили этот «Стёрджен» только острием карандаша на карте. И, возможно, они нас тоже. Кто кого раньше? У нас только одно преимущество — мы на своих электромоторах почти бесшумны. Его нанесло на нас, как на большую плавучую мину…

После атаки расходились понурые, хоть и «вмазали супостату торпедой под рубку», условно, конечно, но Новый год был безнадежно испорчен.

Офицеры вспоминали, где, кто и как встречал новогодние праздники: предыдущий — в базе, прибежав на корабль из дома по штормовой готовности; позапрошлый — на мостике при проходе узкости; еще раньше — на ремонте в доке…

— Минуту ждать, — сказал и вылез из тесного креслица командир. Он мог этого и не говорить — без него все равно никто бы не притронулся бы к ужину.

— Вниманию личного состава! — разнесся по межотсечной трансляции веселый голос. — Объявляю судовое время двадцать три часа тридцать минут. Команде приготовиться к встрече Нового года!

— Есть! Первый… Есть! Второй… — посыпались радостные доклады из отсеков.

— Судовое время в вахтенный, машинный и аппаратные журналы не записывать! – Добавил на всякий случай командир.

На подводной лодке в одиночном плавании командиру подвластно все — даже ход времени.

Под торжественный перезвон Кремлевских курантов, грянувший с магнитной ленты, подняли вино — в море не чокаются, как и на берегу, когда пьют «за тех, кто в море». Командир произнес, пожалуй, самый короткий и самый емкий тост:

— За Родину!

Едва отгремел последний аккорд Государственного гимна, как щелкнули в отсеках динамики и вахтенный офицер объявил:

— Первой смене заступить. Судовое время — два часа первого января!

© Н. Черкашин