Организация правильного застолья у подводников

ЧАСТЬ IV. КАК ПРЕКРАСНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ МОЖЕТ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ПЫТКУ

Итак, загибайте пальцы: как правильно пить “шило”, мы разобрали, чем правильно закусывать и про тосты поговорили тоже, а значит, теперь пришёл черёд говорить о правильной организации застолья. И начнём мы, как повелось, с поучительной истории. И да — пальцы уже можно разгибать.

Позвали как-то нас с папой в ДОФ самого что ни на есть Северного флота в стольный град Североморск. Ну не с моим родным папой, которого я и в глаза-то не видел – и чего бы я тогда разъезжал с ним по ДОФам, а с командиром нашего подводного крейсера. Командиров подводных крейсеров, даже не тяжёлых, в народе принято называть папами, так как официальное их название “первый после бога” выговаривать долго и чрезмерно торжественно, а к чему эта пена на гальке, когда она не от прибоя? Про Гальку, кстати… хотя нет — это мы так далеко уйдём, что обратно уже можем и не вернуться.

Ну и не то чтобы прямо меня именно и позвали, то есть не было такого, что позвонили из штаба флота и наказали привезти с собой вот того вот вашего прекрасного до крайней степени невыносимости специалиста, как там его, да, именно Овечкина, хотя в теории могли бы, а просто попросили захватить с собой какого-нибудь офицера помоложе, из отличившихся. А в какую сторону отличившихся, уточнил ещё командир потому, что, в отличие от штаба флота, не считал поездку за сто пятьдесят километров в полумёртвом уазике на торжественное собрание чем-то хоть отдалённо напоминающим поощрение.

А я как-то случайно отличился накануне и получил от министра обороны очередное воинское звание на год раньше положенного срока, и как мне не хотелось бы приукрасить тут себя в ваших глазах, выставившись этаким скромным героем, но за что — толком так никто и не понял, а командир даже выписал мне леща от обиды за то, что я не рассказал ему о моих высокопоставленных родственниках, которых у меня отродясь и не водилось, но потом простил, посмотрев в мои честные глаза. Правда, после пару дней называл меня не по имени, а по фамилии для того, чтоб я не расслаблялся и другим в назидание, но тут уж, как говорится, — спасибо, что хоть не по воинскому званию!

Добрались мы кое-как до ДОФа Северного флота. Ночь, темнота, холод, метель, тщетность и пустота бытия во всей своей красе! В фойе ДОФа получше — горит свет в люстрах и тепло. Сдаём шинели с шапками в гардероб и топаем туда, где гул, а там — матка бозка! — сплошь офицеры! И такие, знаете, не то что мы — у командира пара медалек и орден, а у меня и вовсе одна медалька звенит на груди о несбывшиеся ожидания, а вокруг — иконостасы у всех вот от сих и до сих! Как на ёлках новогодних, только без предвкушения праздника.

— Смотрите, смотрите, — слышим шёпот за спиной, — подводники приехали!

Хм. И откуда они узнали? Это был риторический вопрос — я же написал на него ответ выше, но кому я объясняю, вы же и сами, да? Подходят, руки жмут, здороваются, интересуются у нас, как у нас дела — ну как у нас, у командира в основном, я-то так стою, спину ему прикрываю и сдержанно улыбаюсь. Медальки их рассматриваю, любопытно же, откуда у людей с красными просветами на погонах в мирное время да на Северном флоте… нет, ну понятно ещё у морпехов, а у остальных?

“За лучшую роту на строевом смотре”, “За достигнутые показатели”, “За общую офигенность”, “Красаучег вапше!” — и всё в таком же духе. А… так вот где собака-то зарылась. Не, ну кто я такой, чтоб осуждать взрослых мальчиков за их желание звенеть при ходьбе и отражать грудью свет люстр!

Поодаль от всех толпились лётчики: понимающе переглянулись с ними и сочувственно покивали друг дружке — стало не так одиноко.

Торжественную часть собрания описывать не имеет смысла — как для меня, так с четвёртого класса средней школы и до сих пор торжественные собрания друг от друга не отличаются и проходят одинаково: кто-то что-то говорит, ему хлопают, потом выходит следующий, после ещё один, а к концу кому-нибудь вручают грамоты — вот и это собрание было таким же, но!

Оказалось, что у него будет вторая часть, немного не формальная, но многообещающая в смысле поесть и выпить. Это мне так показалось, а папа враз погрустнел:

— Может, домой сразу? Скажемся больными, ты вон какой худой и бледный, нам поверят, или придумаем, что возникла срочная необходимость готовиться к войне?

— Сан Сейч, — не то чтобы возразил я, — так это же штаб флота — кому, как не им, лучше всех знать о предстоящей войне?

— Да кому угодно! Ладно, уговорил, — ишь ты, бонвиван каков, в высший свет тянешься!

— Да не, — отрицаю, — голодный просто: перекусим и в путь!

— И выпьем, чтоб не зря!

— Заметьте, не я это предложил!

— Но виноват-то всё равно ты будешь!

— Это почему это? Потому, что Вы старше по званию?

— Молодец! — командир хлопнул меня по плечу и сделал вид, что вытирает слезу, — хоть чему-то я тебя научил! Не зря, выходит, жизнь свою живу!

Проходим за всеми в специальный зал, на входе целый старший мичман указывает нам столик, к которому мы приписаны — за ним человек двадцать, и судя по третичным половым признакам, все из штабных. Садимся, только навалили себе в тарелки колбаски и салатиков, как вскакивает первый тостующий:

— Господа офицеры! — не то что говорит, а прямо кричит он.

Все встают. Мы с командиром недоумённо переглядываемся, но встаём тоже — в чужом монастыре же. Тостующий что-то там громко говорит про Родину, долг и отечество, мы неловко мнём в лапах рюмки и пытаемся выловить из этого белого шума тост — не удаётся. Когда все чокаются, чокаемся тоже, но едва успеваем сесть, снова встаём, потому что вскакивает следующий тостующий и опять:

— Господа офицеры!

А мы вообще не господа, вот в чём дело-то. Мы — товарищи: мы даже на подъём флага строимся шеренгой, потому как все равны доблестью, честью, славой и родину любим одинаково, и командир наш, у которого мировой рекорд по количеству пусков баллистических ракет, дважды представленный к званию Героя России, командует поднять флаг и гюйс после того только, как встанет в эту шеренгу вместе с матросами, мичманами и офицерами — ну какой из него господин? А из меня-то и подавно.

Этот тоже что-то громко говорит про рубежи, про флот, про сплав металла с душами и про командующего — при чём тут, сука, командующий вообще! — и раз вот так вот, то давайте два коротких и одно протяжное… Нуууу нет, кричать “ура” мы точно не станем, что это за цирк-то, и где же тогда кони?

— Господа офицеры! — это уже вскочил третий: грудь колесом, локоточек отставлен в сторону, глаза горят.

Да блин, это застолье, я не понимаю, или занятия по физподготовке? Папа, смотрю, тоже недоволен. Сопит.

— Если, — говорит, — ещё кто-нибудь предложит встать и крикнуть ура, то я ему втащу!

— Их больше, — шепчу в ответ, — не отобьёмся!

— Не ссы, малой, прорвёмся!

Не встаём, на нас начинают коситься.

— А вот, — предлагают, — товарищ капитан первого ранга! Не скажете ли тост?

— Скажу! — соглашается папа.

Наливает себе чуть не с горочкой, подчёркнуто сидит и говорит:

— А вот давайте за мир во всём мире и прямо сидя предлагаю, а то вдруг война, а мы уставшие! Мы же с вами что, воины — правильно? А воины должны силы беречь, а не тратить их на что попало! Ну и он же на дорожку будет, а то нам, знаете, пора уже — это вы тут на передовой, а нам же ещё в глушь к себе, а ночь уже и мороз, и фара только одна в нашем единственном в дивизии уазике светит, а хотелось бы доехать, чтоб оправдать, значит, вот это вот всё высокое, которое вы тут!

— Да блин, — бурчу в фойе уже, — даже до горячего не досидели, а там эскалопы, небось, и пюрешка!

— Не ной, я тебе тушёнки банку в ларьке куплю! — парирует папа и спрашивает у водителя, — ты поел хоть? Ну и хорошо, давай в магазин ближайший заедем, а то дома не поймут, если мы трезвые вернёмся с настолько торжественного мероприятия!

И вот теперь давайте плавно перейдём к выводам. Главным в организации правильного застолья мы можем выделить одно только правило — всем должно быть приятно нахождение в вашей компании и все должны в ней через это отдыхать, ведь, в конце-то концов, для чего, как не для получения удовольствия, организуются застолья? Ну ведь не для того же, чтоб блистать остроумием и показывать своё мастерство в произнесении тостов на глазах у старших товарищей. Поэтому если компания кажется вам заранее малоприятной, то и застолье выйдет так себе, и не отдохнёте вы, а только взъерошите себе нервы, а это плохо, понимаете, — вдруг война, а вы уставший!

А воин — он же всегда воин: ну нелепо же предположить, что с восьми до восемнадцати он воин, а потом, когда лежит дома на диване, то уже и нет — он тоже да, просто отдыхает. Запомните эту прописную истину, а лучше — запишите.

© Эдуард Овечкин