Luftwaffe-льники. Честь мундира.

Суббота, время планомерно и неуклонно идет к ужину. Это, несомненно, радует, но не сильно, т.к. меню предстоящей трапезы прогнозируемое и легко предсказуемо – стандартная и откровенно обрыдлая «муйня» со щедрым добавлением бигуса, который способен легко и просто испоганить любые качественные продукты, с которыми соприкоснется даже мельком. Увы, и никуда от него не деться. Хочешь – не хочешь, а сидеть в столовой и вдыхать сногсшибательные ароматы прокисшего блюда все равно придется, не смотря на то, что к бачку с проклятой капустой никто из курсантов не притронется даже под угрозой отчисления из училища или расстрела.

А вот уже после обязательно-принудительного посещения столовой в училищном клубе запланирован показ какого-то кинофильма. Какого? Неважно. Да хоть «Ленин в октябре» или «Юность Максима», монопенисно.

Тут уже расклад более приятный, как ни крути. Вариантов развития событий хоть и не много, но они вполне приемлемы. Если фильм не очень древний и не совсем политически-отвратный, то почему бы и не посмотреть на сон грядущий. В крайнем случае, опять же - можно и поспать в уютной темноте кинозала, скрючившись в три погибели в позе эмбриона на деревянном кресле. Главное, чтобы «поджопница» на кресле попалась не очень сломанная.

А хоть бы и сломанная, при наличии мало-мальского желания и небольшом старании нас ничто не остановит. Подумаешь, кресло сломано, да и фиг с ним.

Действительно, а почему бы и не вздремнуть лишние полтора часика? Распорядком дня не возбраняется. А я всегда кино так смотрю, да-да, именно с закрытыми глазами, мне так больше нравится! На слух усваиваю лучше, и вообще, мое право… Убедительно звучит, нет?

Наша 4-я рота обреченно готовится к процедуре очередного планового построения. Идти в столовую никому не хочется, а куда деваться? Надо! Распорядком дня предусмотрено.

Сержант Валера Гнедовский время от времени раздраженно посматривает на часы и тихо ругается. Даже не ругается, а желчно цедит сквозь плотно стиснутые зубы. Слова медленно вытекают из его полуоткрытых нервных губ, как расплавленный свинец. Если бы хоть одно слово капнуло на сапоги, прожглась бы приличная дырка. Точнее некуда!

- Говнюк Пилопедрищенский, вот только появись, приведение страшное, мослы ходячие. Только проявись, спирохета бледная, сразу в наряд полетишь быстрее ветра, как сраный веник, обгоняя собственную тень… Бля, я тоже хорош, нашел, кому поверить и с кем договариваться! Ну, дурак я, ну, дурак… Так мне и надо, умнее буду! Ведь зарекался уже сто раз…

Возмущение и отчаяние сержанта было вполне понятно, еще пару минут назад он должен был постучаться в металлическую дверь и уверенно зайти в канцелярию роты, чтобы предоставить дежурному офицеру подробный, обстоятельный и поголовный «расход» по личному составу 45-го классного отделения. В принципе, «строёвка» нашего отделения сходилась идеально, все курсанты были в наличии, за исключением одного тела.

Этим телом был Витя Копыто, который во время наведения планового порядка на закрепленной территории с внешней стороны КПП училища так изнылся, что абсолютно уравновешенный и невозмутимый флегматик сержант Гнедовский чуть не сломал черенок своей метлы о сутулую спину курсанта Копыто в приступе неконтролируемой ярости.

А причиной, вызвавшей жалкий и бесконечно-нудный скулеж незабвенного Витеньки, явилась пьянящая весна и многочисленные стайки аппетитных девчонок, которые косяками, словно рыба на нерест, шли к контрольно-пропускному пункту училища на краткие, но жаркие свидания со своими возлюбленными. Девчонки шли фактически бесконечным потоком, как волны, набегающие на берег, но не к Вите!

Такого явного и неприкрытого оскорбления в свой адрес со стороны женского населения гостеприимного уральского городка курсант Копыто вынести не мог. Ну, никак!

Картина повсеместно трогательно целующихся и нежно обнимающихся парочек, стремящихся найти уединение на скамейках в еле пробивающейся листве ниспадающей кроны ив, растущих вдоль училищного пруда, острым лезвием зависти резала Витьке прямо по сердцу и серпом - по яйцам. Витя жаждал любви. Немедленно!

Его умилительно-похотливые ужимки и недвусмысленные жалобно-страстные вздохи окончательно вывели из душевного равновесия сержанта Гнедовского и тот, рассвирепев, выдал следующее:

- Короче, так, ловелас озабоченный, осеменитель хренов, фиг с тобой! До ужина я тебя прикрою, но чтобы на вечернем построении был как штык. Иначе прости, дорогой, но евнухом я тебя лично сделаю! Кстати, а как ты предполагаешь в таком виде по улицам города шарахаться? Тебя же любой военный сразу зацепит и в комендатуру сдаст! У тебя же на морде лица написано, что ты сексуальный маньяк и похотливый самоходчик.

- А я такси словлю и прямо к подъезду Маринкиной общаги. Ну а там тили-тили-трали-вали и все такое…! А потом Маринка машину поймает, я в нее прыг и сюда, прямо к дырке в заборе. Все будет в лучшем виде, не боись и не сумлевайся! Ну, как план? Правда, генитально?

- Опоздаешь хоть на секунду, не обижайся, родной, будешь неделю жить на тумбочке, причем без первичных мужских признаков – без гениталий то есть! Усек, гениальный?

Курсант Копыто обиженно отклячил нижнюю губу и капризно надул щеки:

- Валера, я тебя хоть раз подводил?

Сержант Гнедовский болезненно поморщился, явно вспоминая свой «космический» полет в нисходящем штопоре с 3-го этажа женской общаги с последующим приземлением в цветочную клумбу, а также все треволнения и седые волосы, нажитые в гарнизонном карауле.

- Витя, молчи, я тебя умоляю! Сверим часы.

Курсант Копыто и сержант Гнедовский, синхронно задрав левые рукава на своих гимнастерках, одновременно посмотрели на одинаковые наручные часы «Победа», которые задорно поблескивали новенькими корпусами. Витя попытался было акцентировать внимание хмурого сержанта на часах.

- 15.27, можно кремлевские куранты сверять, а у тебя? Вот и часики, кстати, тоже как бы не без моего скромного участия…

- Копыто, исчезни с глаз, пока я не передумал.

- Валерик, будь спок, меня уже нет! Это уже не я, а оптический обман зрения с угасающими вдали акустическими колебаниями воздуха… Не волнуйся, все будет тип-топ, в лучшем виде. Кстати, денег на такси не одолжишь?

- Ну, хамло беспардонное! Пшел вон, идиота кусок! Причем, бОльшая половина… Трояка хватит?

- А цветы? Я же не могу без цветов! Гусары без цветов – моветон!

- Пятерка, и проваливай! Больше все равно нет.

Несказанно счастливый Витя прямо в безмерно застиранном и оттого выцветшем до неопределенной расцветки ХБ и «противотанковых» сапогах скоропостижно испарился с глаз долой и затерялся в ближайшем кустарнике. Он побежал ловить такси, заняв денег на «самоволку» у своего же сержанта. Наглец? Кто бы спорил, но не я. Витя – это… Витя! А кому было легко? И где взять идеальных? Кто знает, назовите адрес?

Сержант Гнедовский снова и снова озабоченно поглядывал на часы. Из канцелярии роты после своевременного доклада вышел сержант Бояринов – командир 44-го классного отделения. Все, приехали, следом – очередь 45-го.

Гнедовский многообещающе скрипнул зубами и с решительностью обреченного взялся за ручку двери. В это время, нереально шумно громыхая сапогами, в казарму ввалился крайне возбужденный Витя Копыто и, тяжело переводя прерывистое дыхание, хаотично замахал пилоткой, обозначая присутствие своей тушки в расположении роты.

- Ах, ты…

- Уфффф! Валера, умоляю, не надо, не говори ничего! Сам чуть не обосрался. Представляешь? Вылезаю из такси, только углубился в березняк, чтобы в дежурную дырку у «дороги жизни» пролезть, а тут патруль откуда ни возьмись, да еще и краснопогонный. Комендатура, твою мать! Совсем ничего святого, уже у стен родного училища ловить стали. Прикинь? Незыблемый принцип заповедных территорий не соблюдают, скоты педальные (по неписанному закону патруль никогда не стоял возле КПП училища и в непосредственной близости от забора)! И охота им было в такую даль переться (наше училище ВВС находилось на «хуторе» - на окраине города)?

Все курсанты 45-го отделения скучились вокруг «генерирующего» Вити Копыто, который, исходя на праведный гнев в адрес «в конец обнаглевшего патруля», тяжело дыша, осипшим голосом взахлеб повествовал о своем очередном чудесном спасении:

- Короче, понял я сразу, что в дыру однозначно не успеваю, ну и ломанулся вдоль «колючки», а эти сатрапы легавые за мной припустили. У меня фора – метров тридцать-сорок. Бегу, значит, а они сзади тявкают: «Стой да стой!» Ага! Сейчас! Нашли дурака! Но жопой чувствую, догоняют. Не уйти мне от погони, даже если форсаж включу… Маринка – заводная мадам, поймите правильно, живым не уйдешь…

- Да ладно, Маринка ни при чем! Ты еще пару десятков подковок на сапоги приколоти, вообще с места не сдвинешься. Пижон (у Виктора на каждом сапоге было по 6 подковок)!

- Короче, бегу я, уже «колючка» закончилась, и «бетон» начался (забор из штампованных бетонных плит). Чувствую, пипец мне в перспективе корячится – не перелезу через забор, а за углом уже КПП через сотню метров маячит. Пропадаю, парни! Вдруг вижу, в березняке старикан какой-то с двумя детишками гуляет. Ну, я и взмолился: «Выручай, мол, отец, патруль на хвосте! Тюрьмой пахнет!» Мужик крепкий попался, с понятием - руки в замок подставил, я сапогом с разбегу уперся, а он меня на забор и закинул. Ну, я патрулю 50% от правой руки отмерил и был таков. Уф! Спасибо дядьке, мировой старикан! А то сидел бы сейчас на «киче» гарнизонной. Позору выше крыши, и Валеру Гнедовского бы подвел! А мне подводить его ну никак нельзя!

- Дуракам везет! В принципе, это уже не новость, Витя!

- Представляете, парни, как эти олухи гарнизонные ухулели! А мужик - молоток! Молоток! Настоящий мужик! Старый пенек по виду, а еще крепкий, как пушинку меня на забор закинул. А патруль только зря потел! Ха! Теперь вонять будут всю дорогу, кретины! Сейчас сидят как полные мудаки под забором и плачут навзрыд. Я даже слышал, как начальник патруля звал свою маму и в отчаянии долго скребся ногтями по бетону… Ха-ха!

- Ага, верим! Тебе верим, балалайка знатная…

Так, восторженно кривляясь весь вечер, Витя живописно и в лицах рассказывал о своем очередном подвиге. А потом еще и целое воскресенье, не забывая добавлять в историю все новые и новые подробности своего неожиданного приключения. После каждой очередной коррекции, его рассказ становился все ярче и ярче, а образ незабвенного Вити вырисовывался все красивее и красивее. Но стоит отдать должное, курсант Копыто ни в коей мере не умалял активное участие в своем спасении случайного мужичка с двумя маленькими детишками и всячески выражал страстное желание встретиться со своим благодетелем, чтобы самолично засвидетельствовать ему свою искреннюю признательность.

Наступило утро понедельника. Весь личный состав училища после завтрака построили на главном плацу, и наш генерал, солидно взгромоздившись на трибуну, представил нам своего нового заместителя:

- Прошу любить и жаловать, мой заместитель по учебной части, кандидат технических наук полковник Архипов. Буквально недавно прибыл для дальнейшего прохождения службы из Челябинского училища штурманов.

На трибуну незамедлительно поднялся подтянутый седоватый полковник. Как только он появился в поле всеобщей видимости, сзади меня в строю 45-го классного отделения кто-то обреченно охнул. Оглянувшись, я увидел, как заметно побледнел Витя Копыто.

Вновь назначенный зам. начальника училища сказал пару «стандартно-дежурных» фраз и, попросив генерала оставить старшие курсы на плацу, пошел «прогуляться» вдоль строя курсантов.

По мере продвижения полковника от роты к роте, курсант Копыто становился все грустнее и грустнее. И надо заметить, было от чего.

Поравнявшись с нашей 4-й ротой, зам.генерала остановился напротив Вити Копыто:

- Ну, здравствуй дружок!

- Здравжелавтащполк…

- И чего же ты себе позволяешь, дорогой? Ая-яй! Как тебе только не совестно?

- Да я …мммм…

- Стыдно, товарищ курсант! Мне стыдно! Да-да, мне за Вас стыдно! Старший курс, а мямлишь как ушастый новобранец!

- Готов понести любое наказание…

- Ну вот, уже лучше! Можем ведь, когда постараемся! Естественно понесешь, кто бы сомневался. Для начала трое суток ареста тебе, любезный! На внутренней гауптвахте! Я уже узнавал, есть такая в училище. Вот там и посидишь, подумаешь на досуге о смысле жизни и своем безобразном поведении. Догадываешься, за что арест?

- Угу…

Курсант Копыто стоял в строю, потупив взгляд под ноги, и шумно сопел как нашкодивший ребенок, а полковник тем временем продолжал процедуру внушения.

- Вот и ладненько! А экзамен по физической подготовке будешь сдавать мне лично в присутствии начальника кафедры физподготовки училища и командира твоей роты. Все понятно? Кстати, какая рота? Ась? Ага, 4-я, значит, так и запишем. Позор! Просто по-зо-ри-ще! Это ж надо? Курсант училища ВВС не может самостоятельно убежать от комендантского патруля и без посторонней помощи не в состоянии перемахнуть через паршивый заборчик! Стыд и срам! Да мы в ваши годы… хм… хотя, Вам лучше не знать. Эх, бестолочи, одним словом! Короче так, драгоценный, в очередной отпуск поедешь только через полосу препятствий. Сдавать норматив будешь мне лично. Ужас какой. Ужас! Сказать кому, не поверят! Чуть честь мундира не посрамил… Курсант ВВС и в руках сраного патруля! Нонсенс! Командир роты, проводите данного отрока на гауптвахту!

Витя, отсидев положенный срок на училищной гауптвахте, почти все свободное время проводил в спортгородке, оттачивая мастерство по преодолению различных препятствий в виде забора и прочее…

На полковника Архипова курсант Копыто зла не держал. Более того, он был несказанно горд таким неожиданным взысканием, ибо считал, что наказан объективно и справедливо, а как же иначе? Получить арест не за факт самовольной отлучки, а за неспособность убежать от патруля! Во как. Такого еще не было. Уметь надо!

Честь мундира превыше всего, даже не обсуждается!

© Copyright: Алекс Сидоров