Пыжиков. Почему молчат историки. Романовы – «освободители»

Александр Владимирович Пыжиков — российский историк и государственный деятель, доктор исторических наук, профессор. Помощник министра по связи и информатизации РФ (2000). Помощник Председателя Правительства РФ (2000—2003). Заместитель министра образования Российской Федерации (2003—2004).

После завершения административной карьеры стал изучать и продвигать альтернативное видение истории России, в частности, он утверждал, что с момента воцарения в России Романовых страна оказалась в оккупации и была оккупирована до 1917 года...

Умер в сентябре 2019 года, скоропостижно в возрасте 53 лет ...

Данная статья – транскрибация в текст первой части видео-лекции Александра Пыжикова под названием «Почему молчат историки». Она будет полезна тем, кому некогда смотреть видео, и тем, у кого не работает ютуб. Эта часть лекции посвящена вопросу Смутного времени на Руси, в конце которого в 1613 году на трон возвели первого Романова.

Я хотел бы в качестве прелюдии показать новое издание, которое вышло недавно, буквально в октябре месяце: «Смута. Битва за русский престол». Почему я о ней говорю? Потому что автор - совершенно неизвестный человек, молодой человек, Дмитрий Григорьев. Он юрист, но страстно увлекается историей, он выискивает возможность и в таком доступном стиле пишет о каких-то узловых моментах истории. Естественно, смута относится к узловому событию. Это один из центральных нервов нашей истории. Здесь подкупает, во-первых, его изложение, очень доступное, а это очень важно. И самое главное, что у него такой свежий взгляд, который в общем-то отличается от такого вот кондового. 

А под кондовым взглядом на смуту имеется только одно произведение и никакого другого. Это произведение было подготовлено в 1630 году, называется оно Новый летописец. Оно находится в 14 томе полного собрания русских летописей. Этот Новый летописец, это даже не летопись, это можно сказать, агитка, которая была подготовлена по заданию патриарха Филарета, он уже был в Москве с 1619 года, вернувшись из польских краев, и очень озаботился тем, как будет изложена смута. И, собственно говоря, по этому трафарету, который там был застолблен им лично - он его правил, и должна оцениваться смута. И вот такие маленькие штрихи, которые сделал Дмитрий Григорьев, нам помогают разрушать эту монополию Нового летописца. Поскольку, если вы возьмете любого маститого историка, который писал о летописи (о них писали все в XIX веке), естественно, называйте любого, не ошибётесь, начиная с Соловьёва и Платонова чуть позже - все они придерживаются той канвы, которую утвердил патриарх Филарет. И ни шагу в сторону. Единственное, что они себе позволяли, это какая-то детализация и введение в научный оборот каких-то документов, которые позволяли конкретизировать какие-то эпизоды, которые обязательно должны ложиться в общую канву Нового летописца. Вот в этом, собственно, ценность этой книги и есть.

Я по роду своей деятельности часто посещал уже много лет архив здесь в Москве на Большой Пироговской улице, дом 17, там сосредоточены именно документы допетровские, то есть до XVIII века. И вся эта Смута, она как раз попадает туда. И поскольку я туда уже много-много лет хожу, и я знаю всех этих сотрудников, которые в этом архиве работают, то мои разговоры с ними в частном порядке очень интересные такие нюансы выявляют. Эти люди, чем они ценны - они руками трогали все эти документы, которые рассказывают о Дмитрии Пожарском, о всех делах этой смуты. Действительно, болезненная очень такая тема. 

И вот один из этих сотрудников мне как-то рассказал, он очень много смотрел эти документы, он разбирается прекрасно в почерках всех этих, потому что это тоже специфика такая особенная, не каждый сможет, но он занимается только этим. И вот он выявил такой факт. У нас ведь как считается, да и по Новому летописцу, естественно - что пришла новая династия, наконец-то, Династия Освободителей, имеется в виду Романовская в 1613 году, наступила новая эра свободы для Москвы и потом России. То есть это благо совершилось. И вот этот сотрудник мне говорит, что когда он смотрел документы царской канцелярии, а смотрел он документы царской канцелярии не только Романовых, но и раньше, до Смуты, то есть и Бориса Годунова, о котором здесь говорится в этой книге тоже, и Грозного, и Фёдора Иоанновича, то он выявил такую закономерность: вся канцелярия, начиная с Ивана Грозного, устроена была однотипно. Вплоть до Лжедмитрия I, который пришёл сюда с соответствующим контингентом польским, и, естественно, у них были совершенно другие взгляды на то, как должна быть устроена канцелярия. И Лжедмитрий I полностью её изменил, просто сделал так, как в Польше, вот и все. А с той традицией, которая была до этого, было покончено. Так вот самое интересное - когда наступила т.н. «эра освобождения» и возглавил государство Михаил Федорович Романов, а потом к нему присоединился его отец Филарет в 1619 году, то канцелярия с 1613 года осталась устроена так же, как и при Лжедмитрии I. Это еще раз нам говорит, кто заправлял этой царской канцелярией. Это маленькое косвенное свидетельство того, что из себя представляли эти силы, которые впоследствии себя выдали за освободителей, и утверждали, что именно с их восшествием на трон началась эра освобождения.

Но я только добавлю, что я ему сказал, почему ты не напишешь об этом? Так его как током ударило, в ответ на мое предложение он мне сказал, - Да как я могу, меня же грантов всех лишат! Вот пример того, как делается история, как она делалась тогда, как она делается и сейчас. Сам этот факт говорит о том, что если действительно без всяких оглядок на подобные вещи, как гранты или что-то подобное, дело вести, то можно абсолютно точно выявить массу того, что подтвердит никакой эры освобождения в 1613 году не наступило, а наступила другая эра, которую я пытаюсь в своих уже книгах охарактеризовать как самая настоящая оккупация.

И ничего постыдного в этом нет, поскольку мне говорят, что тем самым я оскорбляю, российский народ, когда я говорю, что его оккупировали. Весь мир, за исключением Европы, оказался в такой ситуации. И они-то почему-то не стыдятся этого. В той же Индии или в Китае, там, наоборот, то, что они были под оккупационным игом и сбросили с себя его - на этом строится величие их наций, их народов.

Совершенно другая идеологическая архитектура, и она прекрасно там работает, как мы это видим. Почему мы должны пренебрегать этим и закрывать глаза на очевидное? Они не закрывают, а нам не дают об этом говорить! И вот такие книги, как у Дмитрия Григорьева, пока она одна такая, еще там есть и будет, я уверен, появляться много, потому что документальная база для этого есть. Если этим серьезно заниматься, то конечно, очень многое прояснится о том, что такое была наша история, каков был этот оккупационный период, это позволит уточнить очень многое. И еще раз повторяю, ничего стыдного или постыдного для народов в этом нет, наоборот, то, что это иго было выкинуто отсюда, это повод для гордости.

Я сам был удивлен, поскольку узнал об этом месяц назад в исторической библиотеке, у меня там попалась одна опубликованная диссертация про киевского митрополита Петра Могилу, 1883 года, один автор писал здесь в России, и вот там я прочитал, кто такой Петр Могила.

Оказывается, что Петр Могила, архимандрит, но самый интересный факт, что Петр Могила был никем иным, как воспитанником двух людей. Это канцлера польского Станислава Жалкевского и гетмана Хаткевича. Эти два деятеля возглавляли польские войска, которые в 1610 году вошли в Россию утверждать на троне Владислава, сына Сигизмунда III.

Они подошли сюда, к Москве, и были здесь. И они пытались здесь держать оборону, когда ополчение с Волги поднялось. То есть это то же самое, если сравнивать с Великой Отечественной войной, как какой-нибудь Гиммлер или Геббельс.

И вот эти люди воспитали этого Петра Могилу. Он даже имение купил рядом с Жалкевским. Он был другом его сына, Яна Жалкевского. И вот теперь вот эти вот «освободители»: Романов Михаил Федорович и его отец Патриарх Филарет - предъявили нам этого Могилу как образец духовности для России. Вот это меня просто поразило. Месяц назад я этот материал прочитал, он достаточно подробно там был изложен. Представляете, что если воспитанник Гиммлера и Геббельса будет предъявлен как авторитет для советского человека и скажут, а что, замечательный человек, ну и что, нормально, берите с него пример. Вот так же, Михаил Федорович и его отец Филарет заявили нам вот это сокровище в лице Петра Могилы. Этот Петр Могила был объявлен самым духовным пастырем. Он же из Киево-Печорской Лавры, он там был архимандритом, на которого надо равняться.

Кстати, Петр Могила все время спешил и говорил Филарету, что надо здесь начинать с реформы религиозной, которую Никон потом начал. Он говорил - давайте, давайте, что вы тянете. И вот уже в конце 30-х годов это началось, без Филарета - Филарет умер в 1633-м.

Кстати, Филарет постоянно посылал туда деньги, то есть фактически Москва, Московский двор свою лепту вносил туда в содержание, то есть все это готовилось там заранее. Пётр Могила взял этого Михаила Федоровича в оборот, говорил, что надо быстрее, чего мы тянем, давайте в 1640-м году открывать здесь уже полноценное училище, куда приедут киевские монахи, которые начнут здесь наводить порядок религиозный. Всё это случится чуть позже, при Алексее Михайловиче, но весь этот заход уже был озвучен еще тогда, вот этим самым Петром Могилой при Михаиле Федоровиче. То есть вот что это за человек, которого нам в качестве какого-то духовного авторитета, духовного пастыря выставляли все время до 1917 года.

Еще один штрих к тому, что это было за освобождение, что это были за освободители, и какие планы с самого начала они вынашивали, и самое главное, где они черпали вдохновение для этих планов. Все это вдохновение, естественно, в польской стороне и так дальше. То есть в западном направлении, если так обще сказать.

Скажу ещё очень интересный момент, связанный с этим Петром Могилой, который никто не знает, просто никто не смотрит в ту сторону. С Петром Могилой связаны более глубокие смыслы, чем те, которые я сказал. Потому что понятно, кто был у него там наставником, кто его воспитывал, это все малоизвестный факт, но все равно известный. Теперь мы его знаем, но есть очень глубокий смысл в имени Петра Могилы.

Могила — это образ языческий, начнем с языческого плата. Плат — это платок, это волхвы, это всегда было, в XVII веке все это прекрасно знали, это все жило, это была живая история, это было дыхание самой народной жизни. Эти градации волхвов, они, конечно, не как у священников, там ничего общего нет.

Это белый платок, черный платок, черный платок — это могила. Почему могила? Потому что платок — это человек, который помогал общаться с потусторонним миром, поэтому отсюда такая характеристика. И такие люди были на Волге, в Поволжье, очень много, это дыхание самой жизни было. И там тоже были люди, которые назывались именно подобным образом. А самым известным в историческом смысле слова был один очень известный в народе плат - Пётр Могила. Это человек, о котором легенды ходили в Заволжье. Он чтился примерно так же, как и Сергий Радонежский или Кирилл Белозерский, Стефан Пермский. Это тоже люди, высокочтимые в народе. Именно так.

Вот здесь, как представляется, и имеется факт некой подмены, такой сознательной, такой подставы, по-нашему говоря, что чего вы помните какого-то там непонятного Петра Могилу заволжского? Нет, есть Петр Могила, вот другой, настоящий, вот он духовный пастырь. Понимаете, как все состыковывается с тем, что я говорил, почему Романовы выставляли его в качестве духовного образца для всех российских народов. Где ваш там Петр Могила? А по легенде Петр Могила обитал в пещерах заволжских, там их на самом деле в немалом количестве. А что у нас находится в Киеве - тоже пещера Киевская, где погребены местные старцы, даже Илья Муромец, как вы прекрасно знаете, там оказался, у них свой ряд святых тоже в пещерах. И Киевская Печорская лавра - она и устроена при этих пещерах, это все взаимосвязанные вещи, смысловые, это не просто случайность.

И вот там появляется этот Петр Могила, и он как раз и становится авторитетом, только уже украинский. То есть главное не то, что здесь у вас было, это все ложное, это все не то, а главное это вот, что идет с той стороны. Это одно из тех звеньев, которое готовилось до религиозного раскола при Алексею Михайловиче, до всей реформы религиозной, которую Никон проводил, то есть как это медленно шаг за шагом, продуманно готовилось, как готовилась подмена всех понятий.

Мне кажется, что сюжет с Петром Могилой может выглядеть довольно сыро, но оно так и будет выглядеть, если этим не заниматься. А это очень важно: тогда сразу по-другому будет смотреться та эпоха. Совсем по-другому, но это очень сложная материя, здесь уже нужна совершенно другая подготовка, а не просто там работа с какими-то документами, тем более, что в документах сведения подобного рода уже отражены не будут, это все-таки больше фольклорные предания, то есть вот этот фольклорный массив - с ним надо работать, оттуда это потихоньку вытаскивать, а это будет вытаскиваться, сто процентов я в этом уверен, если этим заниматься.

Вот, собственно говоря, что я хотел сказать по поводу Смуты и о книге Дмитрия Григорьева, молодого человека, увлеченного историей, увлеченного историей юриста.

То есть, на самом деле, это не то, что тема изведанная, она еще, на самом деле, по-настоящему не раскрытая.