Продолжаются находки по истории Александровской колонны

Вчера я ещё малость пошерстила выпуски газеты Санкт-Петербургские ведомости и кое-что обнаружила.

Вот, кстати, граф Хвостов - особа вовсе не вымышленная и в те времена довольно известная, причём, как раз на ниве стихосложения (и не только) :о)

Дополнение об упомянутых воинах

Это можно найти тут

В предыдущей статье Гром пушек, корабли на Неве и открытие Александровской колонны был упомянут "Хранитель печати" англичанин Дургам, собиравшийся отплыть 1 сентября, т.е. сразу после торжества. Прелюбопытнейшим англичанином он оказался, и миссия его в то время была интересной.

Из письма Николая I Паскевичу (Александрия 28 июля/10 августа 1832 г.)

"Что посольство Дургама вскружило все головы в Варшаве, сему я верю весьма; но тем пуще обмануться в своих ожиданиях, ибо он даже рта не разевал. Вообще я им весьма доволен; мы разных правил, но ищем одного, хотя разными путями. В главном же мы совершенно одного мнения: сохранение согласия между нами, опасение и недоверенность к Франции и избежание елико возможно войны. Он мне признался уже, что совершенно с фальшивыми мыслями об России к нам прибыл; удивляется видеть у нас истинную и просвещенную свободу; любовь к отечеству и к Государю; словом, нашел все противное своему ожиданию."

Далее отсюда

Малость из Бенкендорфа :о)

Не сочтите за труд почитать (интересно же!) Из этих сведений, всё больше склоняюсь к выводу, что Дургам, таки, был свидетелем установки колонны.

Поскольку копаться в газетах мне наскучило, а archive.org подоступнели, зашла я и туда. Так что выкладываю материалы не менее интересные.

Из "традиционных отчётов" англичан, побывавших в России, выбрала два.

1)

Самые большие и интересные памятники Петербурга - Александровский столп, скала Петра, обелиск Румянцова, статуи Кутузова, Барклая-де-Толли и Суворова, конная статуя Петра I и Триумфальная арка*.

Когда мы разсматриваем список русских памятников, то не мало поражает тот факт, что гораздо больше их было воздвигнуто выдающимся подданным, чем самим императорам. Вопреки практике римских императоров и многих древних и современных государей, русские императоры проявили большую нерасположенность к возведению памятников в свою честь при жизни и, оставаясь на заднем плане, выдвигали вперёд своих подданных. Единственный монарх, которого до сих пор удостоили статуй, — это Пётр Великий. Даже гордая и тщеславная Екатерина не имеет памятника в свою честь ни в столице, ни в других местах.

Большая часть русских памятников относится к трём главным эпохам их истории; к периоду возвышения Романовых и сбрасывания польского ига; (им посвящены памятники Минина, Пожарского и некоторые другие); ко времени Петра Великого и ослаблению шведского могущества; и ко времени борьбы с Французской революцией и Наполеоном, или, скорее, со всей Западной Европой, к которой принадлежат Пирамида Бородино, Богиня Победы в Риге, Александровская колонна и статуи ряда полководцев. Статуя Петра стоит в центре города, который он создал, но, к сожалению, не в центре того благородного места, которое она украшает. Они лучше попали в точку с Александровской колонной. Перед главным фасадом Зимнего дворца огромное здание Генералитета разкрывает свой огромный лук, тетиву для которого образует прямая линия дворцового фасада. Между луком и тетивой, на равном разстоянии от них, возвышается величественная колонна. Это самый большой монолит, возведённый в наше время — более 80 футов в высоту, а с ангелом на вершине и кубическим блоком, поддерживающим его, — 150 футов. Глаза возхищаются стройной формой этого гиганта; он тщательно отполирован и отражает в своём цилиндрическом зеркале очертания окружающих зданий. В любом другом городе его огромные размеры произвели бы большее впечатление. Здесь, в Петербурге, где глаз разпространяется вместе с обширными окружающими пространствами, он виден под меньшим углом зрения. Место, на котором он стоит, так огромно по своим размерам, дома вокруг так высоки и массивны, что даже этому гиганту нужны все его сто восемьдесят футов, чтобы не исчезнуть. Но когда мы приближаемся и осознаём его окружность, в то время как его голова, кажется, достигает небес, впечатление оказывается сильным и непреодолимым. Лучшие точки обзора — это ворота Генералитета и Зимнего дворца; оттуда он созерцается как в рамке, а для глаза находится точка измерения, по которой можно оценить его высоту.

Непонятно, почему венец столпа сделан таким широким и тяжёлым. Он простирается над стволом так далеко, что снизу не видно большого ангела с крестом, и его как будто бы и нет. Чтобы разсмотреть его как следует, надо подняться на второй этаж Дворца или пройти версту по Адмиралтейской площади, чтобы разсмотреть его оттуда в телескоп. Толстая голова столпа портит эффект высоты. Это можно доказать небольшим экспериментом, проведённым под сводом Дворца. Встаньте так, чтобы свод скрыл верх столпа, и он покажется огромным: сделайте шаг вперёд, чтобы толстая голова колонны оказалась в поле зрения, и она покажется вам упавшей и давящей на колонну, тогда как должна была бы поднять её.

Хуже всего то, что отвратительный червь уже грызёт этот прекрасный и всё ещё такой новый монолит. Он уже получил очень печальную и оскорбительную трещину сверху в середине. Может быть, камень был изначально неудачно выбран, или же холод Петербурга не терпит таких памятников человеческого искусства. В Петербурге есть люди, которые считают патриотическим долгом отрицать существование трещины, которая была искусно заполнена цементом из гранитных осколков. Но на солнце, когда полировка трещины выглядит иначе, чем на камне; или зимой, когда иней образует сосульки на холодном камне, но не на теплом цементе, эта противная линия слишком очевидна.*

Идея этой колонны, как и всего остального в России, - религиозно-политическая. Она была воздвигнута в честь императора Александра и вместе с его памятью призвана увековечить повторное подтверждение политической конституции и безопасности религии. В России нападение нерелигиозного, неверующего Наполеона разсматривается не только как нападение на государство, но и как нападение на веру. Отсюда и воздвижение ангела с крестом на вершине. Эта колонна, капитель и пьедестал с украшениями, которой были сделаны из турецких пушек, объединяет в одну категорию всех врагов России, турок, французов и т. д., и является запечатлением, утверждением и увековечением всех современных побед русского орла. До настоящего времени этот памятник является вершиной русской славы. (Kohl Johann Georg. Russia. St. Petersburg, Moscow, Kharkoff, Riga, Odessa, the German provinces on the Baltic, the steppes, the Crimea, and the interior of the empire. 1844 г. от стр. 90)

2) Ещё одна находка относится к 1840 году. Это

Bremner R. Excursions in the interior of Russia; including sketches of the character and policy of the Emperor Nicholas, scenes in St. Petersburgh, &c., &c

Самая красивая из них (площадей) - та, что отделяет Зимний дворец и т. д. от Немецкого квартала. Она украшена тем, что мы не колеблясь называем лучшим памятником в мире.

Ни в одной части Европы мы не видели ничего достойного сравнения с замечательной колонной, недавно воздвигнутой здесь в честь императора Александра. Если мы возхищаемся колонной Наполеона в Париже или колонной Мелвилла в Эдинбурге, составленной из отдельных камней, сложенных обычным способом, то что мы скажем об этом грандиозном произведении, состоящем всего из одного камня, и тем не менее значительно больше этих памятников? Если мы правильно осведомлены, её высота, включая фигуру на вершине, составляет ровно 154 фута, а её диаметр - 15 футов.*

Это круглая колонна из пятнистого красного гранита, добытого в каменоломнях Пютерлакса в Финляндии, в 140 милях от Санкт-Петербурга. Камень очень похож на прекрасный гранит Питерхеда (Peterhead) в Шотландии, но темнее и поддается даже более тщательной полировке.

Питерхедский гранит

Мы никогда не видели ничего, что привлекало бы нас так сильно. Это совершенство монументальной архитектуры. В ней нет мишуры; в её простоте есть что-то возвышенное. На неё невозможно смотреть без волнения. Вам никогда не приходит в голову спросить, кому она воздвигнута: * она представляет интерес, совершенно отличный от любой ассоциации с тем, чью память она чтит. Вы разсматриваете её просто как триумф человеческой силы, которая смогла оторвать такую ​​массу от неподатливой скалы, перенести её на такое большое разстояние и, преодолев столько трудностей, высечь, отформовать и отполировать её в один гладкий вал, а затем поднять этот огромный вес легко, как перышко, и установить его здесь, чтобы он на века стал предметом возхищения.

* - В некоторых източниках указывается, что её высота составляет всего 150 футов. Парижская колонна имеет высоту 140 футов; Эдинбургская — 136 футов 4 дюйма; или, включая фигуру, 152 фута, с диаметром 12 футов 2 дюйма у основания и 10 футов 6 дюймов наверху; в то время как колонна Траяна в Риме, по образцу которой* она была создана, имеет высоту 113 футов 9 дюймов. Колонна Антонина имела высоту 17,211 футов и диаметр 12 футов 3 дюйма. Монумент в Лондоне - самый высокий из всех, его высота составляет 202 фута от мостовой; диаметр - 15 футов.

Эта колонна основана на массивных гранитных блоках и имеет пьедестал и капитель из бронзы, которые отлиты из пушек, захваченных в недавних войнах с турками. Это самый большой камень, когда-либо высеченный как в древние, так и в современные времена. Один только ствол имеет высоту восемьдесят четыре фута. На её вершине возвышается бронзовая статуя Религии, благословляющей окружающий город. Голова этой фигуры так неграциозно опущена ниже верхней части полуразкрытых крыльев, что в некоторых положениях она выглядит безголовым туловищем. От обычной практики помещения на вершину статуи героя, которому посвящён памятник, здесь отказались из уважения к словам, произнесённым Александром, когда он проходил мимо колонны на Вандомской площади, прежде чем ныне отреставрированная статуя Наполеона была снята с её головокружительной высоты. «Боже упаси», - сказал он, - «чтобы я когда-либо занял такой пост! Есть что-то кощунственное в таком возвеличивании любого человека, чтобы ему поклонялись, так сказать, его собратья».

Этот непревзойдённый монумент является замечательным доказательством смелого и оригинального вкуса нынешнего императора; ибо только у него возникла его идея. Но если он вызывает наше возхищение даже в нынешнем виде, то что бы о нём подумали, если бы он был поднят здесь на всю высоту, на которую он был вырублен из каменоломни? История достаточна, чтобы свести с ума; и она почти свела императора с этой высотой. Директору каменоломен было дано разпоряжение попытаться извлечь одну сплошную массу, пригодную для высечения колонны определённой длины. Операция была начата со слабой надеждой на успех. Считалось невозможным когда-либо получить хотя бы один камень такого размера. Министры, генералы, принцы, весь двор были в тревоге о том, что принесёт гора; когда, наконец, — кто опишет их радость? — прибыл курьер со счастливыми вестями, что на этот раз труды над горой не закончились разочарованием.  Ожидания были даже превзойдены; ибо вместо восьмидесяти четырёх футов была отделена масса длиной почти в сто футов. Не было пределов возторгу, вызванному этой новостью. У Санкт-Петербурга теперь появилась возможность похвастаться памятником, способным поспорить со всем миром.

Но, увы! к этому знаменитому письму было добавление. Управляющему было приказано добыть камень длиной в восемьдесят четыре фута; и поскольку в России не принято отступать от буквы императорского указа, (а это был плохой прецедент, позволяющий любому чиновнику думать самостоятельно) — ревностный каменотёс сообщил, что ныне он занят отпиливанием лишних четырнадцати футов, что было примером безоговорочного послушания. Император был в отчаянии; но поскольку не в его обычае было поручать другим делать то, что сам он мог бы сделать лучше, он немедленно отправился в путь, надеясь всё же спасти своё неожиданное сокровище; и, как назло, прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как отваливается прекрасный фрагмент.

Стоимость этого памятника была очень велика. Не говоря уже о стоимости транспортировки, после его прибытия сто человек трудились над ним в течение нескольких лет. Когда он был закончен, не менее затратной частью был его подъём на нынешнее место. Как образец большого мастерства, которое русские приобрели в применении механической силы, стоит упомянуть, что он был установлен на своё место за короткий промежуток времени - пятьдесят четыре минуты. Чтобы увидеть церемонию (в августе 1832 г.), присутствовало всё население столицы. Архитектор мсье де Монферран является уроженцем Франции, но, должно быть, он получил несколько уроков механики от своих приёмных соотечественников (от русских); так как на днях в Париже им (французам) потребовалось несколько часов, чтобы поднять бедный маленький обелиск Луксора, который не сравнился бы и с мизинцем этого русского гиганта.

Возможно, почтить своего предшественника памятником такого рода императора, побудило желание превзойти хвалёный подвиг императрицы Екатерины, которая выбрала для основания конной статуи Петра Великого большую массу сероватого камня, лежавшего посреди болот, на таком разстоянии от Санкт-Петербурга, что все считали невозможным перевезти его туда. В своём родном ложе он был погружён в землю на пятнадцать футов; после подъёма из неё, прежде чем попасть в море, ему предстояло пройти почти шесть миль по дороге, хитроумно построенной для этого случая; после этого ему предстояло пройти восемь миль до того места, которое он занимает сейчас. К самому большому блоку, вес которого достигает пятнадцати сотен тонн, присоединились два небольших куска. Это грубая неровная масса сорок три фута длиной, двадцать один фут шириной и тринадцать - высотой передней части, от которой она постепенно отходит назад.

Надпись на ней очень проста: Petro primo - Catharina secunda, 1782. Пётр изображён скачущим на этой скале в старинном костюме Московии, который вместе с короткой мантией, ниспадающей с его плеч, производит весьма классический эффект. Он без стремян и так занят тем, чтобы его конь разтоптал гидру мятежа, извивающуюся под копытами, что не замечает края пропасти, пока не оказывается готов рухнуть в неё. Всегда спокойный и безстрашный в опасности, он, как по мановению руки, останавливает своего коня, и с величайшим самообладанием призывает к существованию гордый город, который должен был носить его имя.

Весь монумент, безусловно, производит хорошее впечатление; но чудеса скалы, на которой он стоит, слишком сильно преувеличены: с разочарованием обнаруживаешь, что это всего лишь глыба хорошего размера, едва ли выше пьедестала нашего Карла на Чаринг-Кроссе. Говорят, что в последнее время он значительно опустился.

Люди всегда более всего жаждут того, что труднее всего добыть. Русские питают страсть к этим горам гранита, вероятно, потому, что в пределах видимости их столицы нет камня крупнее кротовой горки. Если бы обычные (для европейцев?) материалы можно было бы добыть с небольшими затратами, они бы строили памятники, как и другие люди; но поскольку камни не достать за тысячи, им приходится перевозить целые скалы за десятки тысяч. В Норвегии и Швеции, которые усеяны камнями так же густо, как другие страны - зарослями ели, всё строят из дерева.

Иностранец больше поражается прочностью и долговечностью двух описанных сейчас памятников, глядя на осыпающуюся штукатурку города, в котором они стоят. Можем ли мы предположить, какая часть Санкт-Петербурга уцелеет, если он будет покинут своими жителями и останется без ремонтной руки всего на одно столетие ? Горстка бронзы и адаманта памятника его основателю, Александровская колонна, гранитные набережные Невы и несколько колонн в некоторых церквях, возвышающиеся среди неразличимых груд развалин, - вот, пожалуй, и всё, что могло бы свидетельствовать о том, что здесь был город.

При описании строящегося Исаакия, вновь упомянута Александровская колонна:

Оставим на совести сих иностранцев оценки, для нас, возможно, неприятные, а также сообщённые ими неточности.

Надеюсь, вам было столь же интересно и познавательно, как и мне :о)