Легко ли стать офицером

Бухта Голландия.… Так недавно это было и так давно. Помню ее, залитую жарким июньским солнцем, рейсовый пароходик, и приближающийся маленький пирс, с проржавевшей табличкой "Портпункт Голландия". Помню первую ночь в казарме, изнуряющий ночной зной, открытые нараспашку окна и двух друзей - абитуриентов из Ташкента, мерзнущих от непривычно влажного морского воздуха. Как будто все было вчера…

Впервые в свое училище я попал сразу после школы. Мой отец, тоже бывший подводник из самой первой обоймы атомоходцев после аварии на подводной лодке "К-27" перевелся дослуживать в Феодосию. Его твердым и категоричным мнением было то, что я должен поступать только в военно-морское училище. И больше никуда. Я же был почему-то против. Теперь и сам не знаю, по каким причинам. Курортные нравы, вольный черноморский ветер и дурь в голове сделали из меня к окончанию школы нормального приморского хулигана. Забросившего, ко всему прочему, где-то на рубеже восьмого класса учебу и доползшего до аттестата зрелости на старом запасе знаний. Отца своего я уважал. Хотя и ссорился нещадно, особенно в период наступления половой зрелости. Ну, это когда приходишь домой под утро, с легким запашком портвейна "Приморский" и никак не можешь понять, почему это не нравится родителям. Но несмотря ни на что, мнение отца сыграло свою роль, и, соблазнив за компанию своего друга Серегу, я, закончив десятый класс, отправился поступать в Севастопольское Высшее Военно-морское училище - СВВМИУ, оно же Голландия. О профиле этого учебного заведения я догадывался тогда довольно туманно. Основным критерием выбора места учебы послужило то, что в Голландии служила преподавателями почти вся боевая часть пять бывшего экипажа моего отца, и он, не особо веря загубленным мною знаниям, больше надежды возлагал на своих друзей. Друзья не подвели. Меня втащили в курсанты за уши, вопреки всем моим взбрыкиваниям.

Но… Судьба ведет за собой желающих… Отец, посчитав свою миссию по моему поступлению полностью выполненной, уехал домой, а я в день получения формы умудрился подраться с одним мерзким типом и уехал вслед за ним на два дня позже. Обиженный отец махнул на меня рукой и для очистки совести устроил на Феодосийский оптический завод учеником токаря. Около года я осваивал станки и резцы, обмывал авансы и получки. Мое погружение в мир пролетариев прервала повестка из военкомата. Родина категорично звала в ряды могучей Красной Армии. В те времена как-то не принято было особенно косить от службы, даже наоборот, позорным считалось не отслужить свои два или три года, и потому, отгуляв майские праздники, я сдался властям точно в срок, указанный в повестке.

Военные ветры занесли меня в Николаев, в учебный артиллерийский полк. Чудное было время, несмотря на трудности. Удивительно, но вспоминаю его с удовольствием. Через полгода нам наклеили на погоны лычки младших сержантов и разослали по войскам. Мне повезло. Афганистан пролетел мимо, хотя многие мои друзья оказались там, а некоторые так и остались в этой стране навсегда. Я попал в солнечную Молдавию, город Бельцы. 191 гвардейский артиллерийский полк. Кадрированная дивизия. Боевой техники не на одну тысячу человек, а народу всего несколько сотен. Полки из нескольких десятков солдат и офицеров. Законсервированная мощь государства.

Время текло быстро. Скоро я стал сержантом, перешагнул на второй год службы. Вот тут я и стал задумываться о своей дальнейшей жизни. Преспектива навсегда подружиться с токарным станком меня, откровенно говоря, не вдохновляла. Я всегда мечтал о высшем образовании . Но юношеские порывы стать историком отступили под тяжестью реального состояния дел. Школьные знания за прошедшие два с лишним годом улетучились в никуда. Конкурс в любой институт я проиграл бы с ходу. Днем и ночью меня преследовало чувство, что я стал безнадежно тупым. . Что, впрочем, вполне соответствовало истине. Оставался один выход - воинская служба. Но и здесь меня подстерегала засада…

В те былинные времена одним из показателей работы политорганов было количество неразумных юношеских голов, соблазненных перспективой долгой и доблестной воинской службы. И самое интересное, что количество поступивших в военные училища роли не играло. Важнее было поголовье желающих. А посему, политначальники в приказном порядке отправляли молодых необтесавшихся солдат на штурм военных училищ. Те безропотно подчинялись, справедливо полагая, что поступать совсем не обязательно, зато можно пару месяцев повалять дурака за пределами своей части, где-нибудь в большом городе. Добровольно шли единицы. Реальности срочной службы напрочь отвращали желание продолжить воинскую службу даже у самых романтически настроенных индивидуумов. А тут на тебе! Целый сержант, меньше чем через полгода демобилизация, и желает!

Мой рапорт сначала насторожил замполита, а затем просто разозлил. Потому, что к тому времени то ли гены взыграли, то ли самому надоело месить сапогами грязь полигонов, но я принял твердое решение - служить только на флоте и нигде больше. Именно этот факт взбесилзамполита, больше всего. Такой шанс появился лишний балл заработать, а этот вздорный сержантишка категорически не хочет быть артиллеристом! Склоняли меня на вечный брак с гаубицей долго и садистски. То на медкомиссии не отпускали, то документы не подписывали, то еще что придумают, всего не перечислишь. Спасло одно. Недоразвитые "дедушки Советской армии" из азиатской половины нашего полка устроили грандиозное побоище с местными молдавскими аборигенами, и замполиту стало не до меня. Он принялся бегать по прокуратурам и следователям, про мое существование совсем забыл, и практически перестал меня прессинговать по причине отсутствия времени. В итоге, попарившись месяц на подготовительных курсах Одесского военного округа, я получил вызов и уехал в Севастополь.

Мое детство прошло на берегах Баренцева и Белого моря, там, где служил отец. А закончил школу и стал мужчиной я уже на Черноморском побережье. И когда из окна автобуса увидел залитую солнцем, блестящую и переливающуюся гладь Севастопольской бухты, я понял, чего мне не хватало эти полтора года в Молдавии. Моря. Его пряного запаха, его волн, просто присутствия рядом. Знаете, я до сих пор немного брезгую купаться в реках и озерах. Воды чище, прозрачнее и добрее, чем морская, на свете нет. Именно тогда-то в автобусе я и понял, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы надеть морскую форму.

В училище всех поступавших солдат и матросов определили в одну роту. Подразделение военнослужащих-абитуриентов. Толпа, которая как из окружения вышла. Десантники, матросы, пехота сухопутная и морская, короче, все виды вооруженных сил в одном флаконе из восьмидесяти человек. Такая цветастенькая и разношерстная компания. Кто откуда: одни из Казахстана, другие с Дальнего Востока, третьих вообще с Новой Земли занесло. Был даже один боец из группы войск в Германии. Сам севастополец, отдохнуть заехал. Дай бог, половина хотела на самом деле поступить. К тому же мичман, назначенный нам старшиной на время вступительных экзаменов, по секрету сообщил, что от общего числа срочной службы поступит ровно двадцать пять процентов. Под конец так оно и вышло. Не знаю, случайность ли эта квота или указание сверху, но и в последующие годы оказывалось так же.

О том, что училище готовит не просто инженеров флота, а именно ядерщиков, многим прибывшим становилось известно только на месте. Помню, из той же Молдавии приехала целая группа человек тридцать вчерашних школьников и после разъяснений в полном составе отправилась обратно. Их даже не задержали уверения в том, что кроме двух специальных ядерных факультетов есть еще один, выращивающий электриков и дизелистов. Недобор был хронический. Второе севастопольское училище, командное имени Нахимова страдало прямо-противоположным недугом. В него ломились толпы мечтающих в будущем водить эскадры и командовать флотами. Многих невезунчиков, слетевших после очередного экзамена или недобравших баллы в самом конце утешали и, как бы случайно, обмолвлялись, мол, есть здесь еще одно училище…. Тоже моряки, подводники - покорители глубин! Берите документы и дуйте в него, с вашими четверками на вступительных экзаменах там вас сразу возьмут. Домой-то стыдно. И шли они, солнцем палимые… И становились инженерами-подводниками… У тогдашнего начальника училища, вице-адмирала Саркисова был хороший девиз: надо брать крепких середняков и делать из них хороших инженеров для флота. И делали. Кстати сказать, неплохо.

По мере сдачи экзаменов численность нашей военизированной роты уменьшалась. По воле судьбы и случая ее покидали и те, кто искренне хотели учиться. Мой новый друг Юрка, сержант морской пехоты, с детства пронесший через все мечту стать именно подводником, вылетел в один миг только за то, что пару часов пообнимал молодую лаборантку за забором после отбоя. На его беду роту на этот час проверял начальник нового набора. Уже утром Юрка получал проездные документы обратно в часть. Никакие уговоры не помогли. Многих отправляли за банальную пьянку. В основном, дураков. Мы все грешили этим, но умные делали это осторожно. Я, памятуя прошлое свое поступление, друзьям отца на глаза не показывался и о себе никак не заявлял. Но пришлось все-таки…

Успешно преодолев на тройки обе математики, письменную и устную, я успокоился. Оставались два экзамена: физика и сочинение. Тут я и расслабился. За сочинение я вообще не опасался. Я любил писать, и ниже четверки никогда не получал. К тому же, видимо, считая поступающих солдат абсолютными дебилами, нам порекомендовали много не писать, максимум пару страниц, самыми простыми и доступными словами, чтобы меньше было грамматических ошибок. Сочинение было последним экзаменом и выглядело чистой формальностью. А перед ним была физика. Вот на ней я и попался…

Воодушевленный своими "успехами" на ниве математики, к физике я готовился спустя рукава. Полистал учебник, надраил сапоги, начистил значки на мундире и с непоколебимой верой в свой успех отправился на экзамен. Билет достался, не скажу, что очень сложный, но принимая во внимание степень моей подготовки - неподъемный. Отчет о своих познаниях пришлось держать перед доцентом кафедры физики Олейницким. Помня, что для военного главное выправка и стать, я собрал воедино все крупицы знаний по отведенным заданиям и четко, командным голосом, не прибегая к сложным выражениям, изложил свое мнение по физическим проблемам, изложенным в вопросах. К моему величайшему удивлению, доцента абсолютно не впечатлили ни мундир, ни командная выправка, ни тем более высказанное мной. Оглядев сквозь призмы очков мою героическую фигуру, Олейницкий тяжело вздохнул и спокойно заметил:

- Молодой человек, у вас прекрасный фасад, но познания… Двойка, товарищ сержант, двойка. Вы полный ноль. Идите.

Сказать, что на меня вылили ушат холодной воды, значит не сказать ничего. Плохо соображая, что же произошло на самом деле, на ватных ногах я покинул аудиторию. В коридоре стоял командир нашего псевдоподразделения каперанг Германов. По моему виду он сразу понял, что случилось.

- Что, Белов, результат отрицательный? Давай вниз в казарму, собирай вещи. Все двоечники документы получат после окончания экзамена.

Это я и сам знал. Но недопонял… Беспечность и самоуверенность, вообще присуща сержантам второго года службы. Со слов наших мичманов-старшин, по всем неписанным правилам после физики уже не выгоняли. Физика была рубежом, после которого уже надо было сильно постараться, чтобы покинуть стены Голландии. Перекурив на улице, я принял трудное решение: бегом, пока не ушло время, искать хоть кого-нибудь из бывших сослуживцев отца. Основная масса офицерского и преподавательского состава училища была в отпуске, и из всех знакомых я мог надеяться только на кавторанга Мартынова, начальника единственной лаборатории с действующим ядерным реактором. Ну и помчался по коридорам в его поисках. Слава богу, обнаружил быстро, буквально минут через пять.

Удивлению Мартынова не было предела. Он с недоверием осмотрел меня с ног до головы, постучал пальцами по погонам.

- Пашка, ты что ли?

Я опустил глаза и со стыдом признался.

- Я.

Кавторанг усмехнулся.

- А почему ко мне не зашел. Стыдно за прошлые подвиги? Мать-то с отцом в курсе, что ты здесь?

Я кивнул.

- Ну и какие проблемы?

Пришлось выдавить из себя.

- Физика. Банан. Сказали идти получать проездные документы обратно в часть.

Мартынов нахмурился.

- Кто принимал?

- Олейницкий.

Мартынов посмотрел на часы.

- Ну, ты молодой человек и мудак! Если бы не твой батяня!!! Пошли!!!

И мы понеслись по коридорам. Экзамен еще не закончился. Около аудитории толпился народ. Мартынов раздвинул всех и скрылся за дверью. Не было его минут десять. Наконец, выйдя, он укоризненно посмотрел на меня и поманил рукой.

- Заходи.

И подтолкнул к двери.

Олейницикий встретил меня беспристрастным взглядом. Жестом указал место на стуле. Сел. Коленки по-предательски дрожали.

- Ну, молодой человек, а у вас, оказывается, есть протеже. Да и какой. Если бы не он…. Ну-с, давайте попробуем объять необьятное.

И началось. Сначала мы прошлись по всему курсу физики. Потом прорешали задачи всех видов и по всем темам. По ходу допроса Мартынов сидел рядом и периодически смущенно опускал глаза. Наверное, я иногда нес полнейшую чушь. Наконец Олейницкий замолчал. На несколько минут за нашим столом воцарилась тишина. С меня потоками стекал пот, но я боялся пошевелиться и достать платок. Олейницкий поднял на меня глаза.

- Да, Белов, тебе будет очень трудно учиться. Может не стоит?

Я молчал. А что говорить?

- Конечно, ты что-то знаешь, но на молекулярном уровне. Подумай…

Инициативу перехватил Мартынов.

- Куда он денется! Я что, зря из-за него позорился тут! Мы его все вместе заставим! Пусть только попробует дурака валять! А ты что молчишь!!! Отвечай!!!

И хотя горло мое пересохло до состояния пустыни Гоби, я все же выдавил:

- Я буду учиться. Обещаю.

Олейницкий еще раз пристально посмотрел мне в глаза.

- Ну, давай. Посмотрим… Свободен. Три балла.

На улице Мартынов молча поднес к моему носу кулак. Поводил им.

- Понял?

Я кивнул.

- Ладно. И все же, засранец, мог бы, и сообщить нам о своем присутствии. Или ты гордый очень?

Оправдываться не хотелось, да и что толку?

- Молчишь? Знаешь, Белов-младший, обижаться тебе не на что. Согласен? Забудь старое и берись за голову. Теперь все в твоих руках! Ну, а мы, если возникнет надобность - поможем, по возможности. Иди…сержант.

И я пошел. Остановился уже через шестнадцать лет. Вот и судите: легко ли стать офицером? У каждого по-своему…