— Вахту сдал!
— Вахту принял!
Уходящая в глубь веков традиция продолжала неукоснительно соблюдаться и на самых современных кораблях космического флота Земной Федерации. А сколько за это время прошло смен вахтенных — начиная с древних финикийцев и заканчивая нашей нынешней пересменкой — даже представить страшно. Но приятно осознавать себя пока на вершине этой бесконечной людской пирамиды.
Благополучно передав бразды правления «Индигиром» в надёжные руки Евгена — нашего второго пилота, я спокойно направился на камбуз перекусить перед сном. Собачья вахта, она и есть собачья — полный желудок перед сном удовольствие ниже среднего, но не ложиться же натощак, в самом деле! Я всё-таки штурман дальнего космоса первого класса, со всеми вытекающими.
— Тимофей, чего желаете?
Современные коки давным давно перестали быть людьми, а приготовление пищи в виде варки и жарки осталось в далёком прошлом — пищевые принтеры, обладающие неплохи интеллектом, теперь и кок, и собеседник для развлечения жующего экипажа. В дальних переходах команда в полном составе собирается лишь обсудить решения триста двадцать второго партийного съезда. А так, в лучшем случае за столиком могла оказаться лишь пара человек, или как сейчас — один я такой голодный. И потому простое человеческое общение вместе с пищей подавалось только от искусственного интеллекта. До чего дошёл прогресс — искусственная еда, искусственный собеседник. Ладно, хотя бы жёны ещё настоящие... Во всяком случае, пока... И не у всех...
— А что есть поесть? Огласите весь список... Пожалуйста.
— Абон, Абхазури, Авголемено, Агнес Бернауэр (торт)...
— Стоп машина! Задний ход! — прервал я искусственного кока, пустившегося в перечисление бесконечного искусственного меню, которого хватит на весь долгий путь в полгалактики, — Я пошутил на счёт — огласите...
— А-а-а... Смешно. Кинофильм «Операция Ы и другие приключения Шурика». Кинофильм снят на киностудии...
— Прекрати! — поспешил я пресечь очередные словесные дебри, но уже от архивов киноиндустрии. Всё-таки наш кок запрограммирован на слишком буквальное исполнение одной из своих задач — обеспечить экипажу простое человеческое общение. Наши инженеры даже отключили объемную визуализацию его лица — кок не так раздражающе действует в виде бестелесного голоса.
— Два куска белого хлеба с маслом и зелёный чай.
— Овсянку?
— А чего не добавляешь — сэр? — не смог удержаться, чтобы не залезть под кожу бестелесному коку.
— Овсянка, сэр! — ожидаемо провозгласил кок в стиле ветхозаветного Бэрримора.
— Сам ею питайся! — в ответ хмыкнул я.
— Но...
Ежедневная пикировка со слишком прямолинейным коком послужила приятным завершением сегодняшней вахты. И откушав два бутерика с маслом, я направился в каюту.
Небольшие размеры ремонтного корабля дальнего космоса «Индигир» предоставляли экипажу совсем миниатюрные жилые пространства — этакие пластиковые короба, ничем существенно не отличавшиеся от бочки Диогена. Разве что индивидуальные. Ну, так и Диоген жил в индивидуальной таре. Но на поспать места более чем достаточно. И даже кое-какие личные вещи рассовать по рундуку. И с мыслями о древней Греции я покойно закрыл глаза...
Вырвал из мягких лап Морфея оглушительный рёв аварийного ревуна. Что за... Я вскочил, и ещё плохо соображая — что и как, схватил подмышку комбез, ПДА и прямо в трусах кинулся в рубку. Пока бежал, гадал, что могло приключиться — пожаром не пахло, разгерметизации не ощущалось, да и сам корабль не трясся в предсмертных судорогах. Вообще, ремонтники очень надёжные корабли, и на моей памяти никаких серьёзных происшествий с данным типом не происходило.
Когда забежал в рубку, там уже присутствовали оба пилота, пристёгнутые к ходовым креслам, и механик у технического экрана. При том все в скафандрах. Первый пилот Семён, он же командир «Индигира», кивнул мне:
— Быстро снаряжайся и пристёгивайся, у нас критическая ситуация.
В чём её такая уж критичность, я интересоваться не стал — когда пилоты за пультом управления, лучше их не отвлекать пустыми расспросами. Быстро втиснулся в свой скафандр, пристегнулся на штурманском месте, проверил нашу диспозицию по картографическому монитору. Ничего там такого уж страшного не заметил и тихо спросил у механика:
— Гера, что там?
— Идёт девятибалльная гравитационная волна. Удар придётся через три минуты.
Я тихо присвистнул. Если в обычной метрике гравитационные волны ещё надо напряжённо поискать, то в ноль-пространстве сколько-нибудь мощная она вполне способна наломать дров из нашего корабля, что уж говорить о девятибалльной — этакой аналогии девятого вала для древних мореходов.
— Успеваем выйти? — спросил чисто риторически — и так ясно, что не успеваем.
Гера лишь печально помотал головой.
— Экипажу приготовиться. Закрыть забрала шлемов!
Я щёлкнул в ответ шлемом и почувствовал лёгкое давление на ушах. Герметичность на высоте, только вот спасёт ли она? Большой вопрос. А если и спасёт, то куда нас выкинет? Я, как штурман, могу сейчас лишь очень приблизительный район назвать — плюс-минус пара парсеков. И сохранившаяся герметизация лишь продлит агонию в открытом космосе. Единственное, что служит хоть каким-то утешением — пока буду задыхаться, смогу вволю налюбоваться дивными красотами открытого космоса.
Удар! Корабль подбросило, вдавливая нас в страшно заскрипевшие кресла, и тут же замотало, закрутило. И от диких перегрузок я потерял сознание...
Очнулся от того, что кто-то от души хлестал меня по щекам.
— Что такое? — Я открыл глаза.
— Вот и хорошо! — Передо мною стоял Георгий. И уже обращаясь к кому-то, пока мне невидимому, — Штурман очухался.
Когда попытался проследить взглядом за невидимым собеседником, шея так оглушительно захрустела, что я запереживал — не отвалится ли сейчас моя голова... Не отвалилась. А невидимым собеседником был Семён. Он сейчас приводил в чувство лежащего на палубе второго пилота — Евгения.
Я прислушался к ощущениям — ничего вроде нестерпимо не болело. В свою очередь, сам корабль не трясся, не вибрировал, не свистел улетающим в космос воздухом. Что тоже не могло не порадовать. Но радоваться не хотелось. Судя по всему, корабль находился в привычной метрике, но вот только где и в каком состоянии? И сможем ли мы вновь перейти на суб-режим, большой вопрос. При том, долгой жизни или мучительной смерти.
— Штурман, быстро определись с расположением, — командир, приведя в чувство Евгения, обратился ко мне, — У нас в запасе не более трёх дней на поиск, куда притулиться. А затем...
Он многозначительно не стал вдаваться в подробности, которые, видимо, не обещали ничего радужного и даже в плане маленьких радостей жизни. Я сел за рабочее место...
— Командир, нас зашвырнуло в границы звездной системы NGC-X-45-2432. Видимо, произошёл тот самый случай — один на миллион, когда гравитационная волна, слинзированная в гравитационном поле местного звёздного скопления, походя нас зацепила. И судя по местным гравитационным пикам, неподалёку есть несколько планет в зоне обитаемости. Более точное позиционирование не дам, поскольку приёмная аппаратура накрылась. Но, может, повезёт, и найдём что-нибудь приемлемое для высадки, — доложил по итогу я и в заключение доклада спросил, — Удалось связаться с базой?
— Связь утеряна. Внешнее оборудование с обшивки, как корова языком слизнула. Мы теперь глухи, частично слепы и полностью немы. Не хочется проводить параллели с теми обезьянами, но ситуация вполне схожа...
— А как они кончили? — неожиданно поинтересовался недавно пришедший в себя Евгений.
— Кто?
— Да те обезьяны...
— Обезьяны? — растерялся командир, и немного подумав, ответил, — Как-как, плохо!
И мы все дружно посмотрели друг на друга...
В течение следующих трёх суток удалось обнаружить вполне приемлемое место на переждать — один из спутников планеты-гиганта оказался вполне пригоден для жизни и без скафандров. И это была прекрасная новость. Оставалось только произвести посадку на весьма потрёпанном гравитационным штормом корабле.
Когда всем удалось живыми выбраться на слишком твёрдую поверхность, Семён скупо прокомментировал:
— Посадка была напряжённая...
И глядя на в труху разбитый «Индигир», все дружно согласились, что нашему командиру удалось добиться того, что оказалось не под силу всемогущей гравитационной волне.
— А теперь займёмся обустройством жилья и лишь потом соображать, что делать и как быть, — невозмутимо озвучил он план дальнейших действий.
Вид с поверхности, на которую волею случая и гравитационной волны нас выбросило, открывался захватывающий: скалистые пики вокруг устремлялись в тёмно-бирюзовые небеса, где прямо над нашими головами в окружении многочисленных спутников висела сама планета-гигант; и всё это великолепие отражалось в кристально чистой воде небольшого озерца неподалёку; повсюду необычно привычная человеческому глазу зеленая растительность с огромными яркими цветками. Даже удивительно. И хотя этот пейзаж совсем не напоминал земные уголки дикой природы, но что-то родное в нём, тем не менее, присутствовало.
Жилые помещения на «Индигире», лежащем среди красот чужого мира на боку, использовать теперь по прямому назначению никак не получалось — само перемещение в перекосившихся от удара коридорах и каютах представлялось ещё тем аттракционом. Не увлекательным и опасным. Потому, порыскав по округе, выбрали в качестве временной базы небольшую сухую пещеру. Даже и не пещеру, а приличное углубление в скале, но способное дать какую-никакую крышу над головой и защитить от ветра. По моим предварительным расчетам, проведённым, когда подлетали к этому спутнику, средняя дневная температура на поверхности держалась в районе двадцати градусов по Цельсию и незначительно колебалась в тёмное время суток. Смесь газов в атмосфере находилась в оптимальном составе, сила притяжения совсем незначительно отличалась от земной, видимо, у спутника было довольно увесистое ядро. И потому, если особо не всматриваться в окружающий пейзаж, почувствовать разницу с Землёй казалось сложно. Или мы слишком давно не были на родной планете.
Первая ночь, проведённая у костра, запомнится мне теперь на всю оставшуюся жизнь. И хотелось надеяться, что на долгую и счастливую. Если, конечно, удастся связаться со спасателями.
— Экипаж, подъём! — Командир решил не ослаблять узды правления, чтобы в непривычной обстановке дикой природы не расхолаживать людей. Ведь, как известно, без руководящей и направляющей людской коллектив способен быстренько так переродиться в стало баранов. А там и за появлением «волков» дело не заржавеет.
По счастью, наш кок отделался, как, впрочем, и сам экипаж, лёгким испугом — и теперь, подключенный к небольшому генератору, предлагал к завтраку на выбор — овсянку, хлеб с маслом и кофе. Овсянку с аппетитом умяли только инженеры. Остальные ограничились традиционной для флота утренней парой кусков хлеба с маслом.
После лёгкого завтрака Семён собрал экипаж на первое на этом спутнике рабочее совещание, где и нарезал всем задач на день:
— Инженеры, вам провести ревизию, что из оборудования на корабле может пригодиться для проживания и для организации связи с Землёй. Сами понимаете — никто не желает стать здесь основоположниками новой цивилизации. Да к тому же полное отсутствие женщин на этом благом намерении ставит жирный крест. И потому наше единственное спасение — подать сигнал бедствия. Каким образом, не знаю. Вы же у нас инженеры, вам и карты, точнее, инструменты в руки. Задача штурману — оказывать посильную помощь в плане разбора завалов и переноса тяжестей. Остальным во главе со мной — исследовать окружающую действительность на предмет угроз от местной фауны, поиск пригодного для людей пропитания, обустройство жилища для комфортного времяпрепровождения. Приступаем незамедлительно!
И экипаж волею руководителя разделился на две рабочие группы.
— Тимофей, выдвигаемся на «Индигир», — позвал меня с собой инженер Владимир, назначенный командиром за главного.
Всего на «Индигире», нашем корабле-ремонтнике, по штатному расписанию предусматривалось две должности инженеров, равнозначных в своих иерархических статусах. Меж остальными членами экипажа за глаза их прозвали «пассажирами», поскольку во время длительных межзвёздных переходов инженерам заняться абсолютно нечем. Разве что в перерывах между бесконечными инвентаризациями складских запасов и мелким ремонтом вышедшего из строя оборудования убивать время откровенным бездельничанием. Всё менялось только с прибытием на очередную точку — либо ретрансляционную станцию, требующую профилактики или ремонта, либо на одну из дальних планетарных баз, где человеческий гений простых вахтовиков в очередной раз сумел изломать даже самую надёжную аппаратуру. Там мы менялись местами — экипаж культурно отдыхал, пока инженеры в поте лица чинили, ремонтировали и настраивали требующее починки, ремонта и настройки оборудование.
Однако сейчас мы плыли в одной лодке. А чтобы она не стала шлюпом в один конец старика Харона, их интеллектуальные и мои физические усилия требовали объединения.
Бедный «Индигир», странным образом повторивший судьбу легендарного корабля «Индигирка», огромной громадой искорёженного металла беспомощно лежал на боку...
Оценили 7 человек
8 кармы