Нация, которая всегда должна что-то делать, чтобы не сойти с ума: американский фашизм в деле

Сейчас, наверно, каждый человек задается вопросом: что будет дальше? Чтобы понять настоящее и предвидеть будущее, надо понять прошлое.

Майкл Герр, американский журналист, писатель, автор киносценариев, в свое время написал книгу о вьетнамской войне 1960-х годов 20 века, которая была высоко оценена американской читающей публикой. Не война, конечно, а книга. В этих "Репортажах" он с беспощадным реализмом описал, во что превращаются люди в такой специфической стрессовой ситуации. Естественно он писал о войне вообще, о людях вообще, хотя в сущности речь то шла об американской военщине, которая по указке финансовой олигархии США, начала агрессию во Вьетнаме. Эта агрессия была частью общей борьбы с "коммунизмом", которую вели США после Второй мировой войны, одна из горячих фаз "холодной войны", объявленной социалистическим странам.

Это была война за то, что американцы называли демократией, за то, чтобы мир и дальше делился на нищих, бедных и богатых, где бедный в силу вдолбленной ему в черепушку идеологии ("американская мечта") покорно считает себя дурачком, который не может распорядиться данной ему "свободой". В американском обществе это так. И так должно быть во всем остальном мире. Липкая паутина "американской мечты" после схватки с конкурентом, немецким нацизмом, требовала защиты и расширения сферы своей власти.

После ухода французских колонизаторов и японцев из Юго-Восточной Азии там требовалось создать зону, а, вернее, подтвердить ее наличие, "американских интересов". Американский богоподобный истеблишмент реально боялся, что начиная с Вьетнама дальше по принципу домино посыпятся остальные в объятия "мирового зла".

Создавая и поддерживая в этом вакууме, оставленном колонизаторами и оккупантами, режимы в состоянии беспомощного экономического либерализма, такие как сайгонский режим Южного Вьетнама, Соединенные Штаты по давней колониальной традиции намеревались качать оттуда нефть и добывать олово, вывозить древесину тикового дерева, каучук, кукурузу и рис, вывозить пряности, которыми издавна богат Восток. 

У вьетнамской войны был побочный результат - широкая волна протестов 1960-х годов. 

В самих Штатах эта волна породила феномен новых левых или культурных левых, которые отказались от политической борьбы и встали на путь вразумления отсталой американской массы, что было делом трудным, долгим и нудным, тем более под зорким оком вездесущих спецслужб. Более легко было обособиться в академической среде, среди студенческой научной суеты, под бдительным контролем ЦРУ для работы над сложными проблемами развития общества - поработать, так сказать, на благо страны.

Американская демократия, главный лозунг и довод всей внешней политики США второй половины 20 века, был нести миру свет свободы и демократии, преодолевая рубежи западного полушария. Доктрину Монро - жить, повернувшись спиной ко всему миру, - требовалось забыть как пережиток времени "освоения" индейских земель и Латинской Америки. 

Эта демократия еще со времен отцов основателей имела статус религиозного культа, который не видит себя самого со стороны: вечную карусель борьбы за власть и влияние мафиозных кланов, одетых в оболочку "партий".

После Второй мировой социализм шагнул далеко за границы одной страны. И "американская демократия", мир богатых оазисов и нищих помоек и пустырей, как поруганная святыня религиозного культа, на целые десятилетия погрузилась в состояние напряжения и депрессии, доходящие до настоящего аффекта.

Призрак коммунизма бродил по лесных дебрях Индокитая... И чуткое ухо биржевого спекулянта и конгрессмена, купленного им, ловило ночной устрашающий непонятный звук над небом Флориды, точь-в-точь как натренированное ухо рейнджера полевой разведки или морского пехотинца, осторожно продвигающегося во тьме по враждебным джунглям, ловило непонятный звук, который мог закончится внезапной, неотвратимой смертью.

Это состояние аффекта способствовало формированию специфического психотипа участника вьетнамской войны:

"Закончив пальбу, солдат прошел мимо нас к своей хижине, и, увидев его лицо, я понял, что вообще до сих пор ничего не видел. Все покрытое красными пятнами, до того искаженное гримасой, что, казалось, на нем вывернули на изнанку кожу, с зелеными, чересчур темными тенями, с красной струйкой, тянущейся к багровому синяку, мертвенно-бледное, оно наводило на мысль, что солдата только что хватил сердечный приступ. Глаза его чуть не вылезли на лоб, рот не закрывался, язык вывалился наружу, но он шел улыбаясь. Точь-в-точь деревенский дурачок, просадивший все до последнего цента."

(Майкл Герр "Репортажи")

Простой солдат или офицер по большому счету не понимал будничным умом - за что он воюет, ведь конкретно у него самого, как правило, не было финансовых интересов (а какие еще бывают интересы?) на этой чужой земле. Хотя, как выразился один местный коммерсант, вообще-то американский солдат продаст родную маму за пятьдесят долларов. Продал бы, если бы предоставилась возможность...

На фоне абстракций официальной пропаганды о защите ценностей демократии и свободы, он превращался в биомашину, а военные преступления вьетнамской войны США были обыденным делом. Иногда что-то из глухих провалов вылезало на поверхность американской юридической системы, как случай в деревне Милай с уничтожением мирных граждан. Армейские следователи нашли тогда в районе общины Милай захоронения, в которых находились от 400 до 500 мертвых тел женщин, детей и стариков с огнестрельными ранами. 

Но фемида и "простые американцы" оправдывали такие действия:

"Несколько офицеров, принимавших участие в бойне в Милай, были отданы под суд, но только лейтенанта Уильяма Колли признали виновным. Его приговорили к пожизненному заключению, но этот срок дважды сокращался; Колли отсидел всего три года – Никсон (президент США в 1969-74 годах - Gründer) отдал распоряжение о помещении его под домашний арест вместо обычной тюрьмы, – а затем он был помилован. Тысячи американцев встали на защиту бывшего лейтенанта. Часть из них сделала это по патриотическим мотивам, оправдывая его действия как необходимые в борьбе против "коммунистов" (это свинство, по крайней мере, честное - Gründer ). Другая часть, по-видимому, осознавала несправедливость осуждения одного человека в условиях войны (а вот это уже извращенная логика - Gründer), сопровождавшейся множеством подобных жестокостей. Полковник Оран Хендерсон, которого обвинили в сокрытии резни в Милай, сказал репортерам в начале 1971 г.: "У каждой части размером с бригаду есть своя Милай, запрятанная где-нибудь"."

Говард Зинн ("Американская империя. С 1492 года до наших дней")

И вьетнамский синдром ветеранов по прошествии лет после - это не про совесть. Как написал один психоаналитик, они испытывали томление и тоску, "так как отдали войне слишком большой промежуток жизни" (!)

Вот что писал Майкл Герр о репортерах этой войны:

"Некоторых из нас носило по войне как сумасшедших, пока мы вообще не начинали терять ориентацию и уже не соображали, куда нас тянет течение, кругом была одна лишь война, и мы скользили по поверхности, лишь изредка и случайно окунаясь в нее поглубже. (...) Месяцы спустя после возвращения домой все сотни вертолетов, в которых я летал, слились в моем сознании в один метавертолет, и в моем сознании это была самая сексуальная вещь на свете: спаситель - разрушитель, добытчик - разоритель, левая рука - правая рука, ловкий и быстрый, хитрый и человечный; нагретая сталь, смазка, разрисованная под джунгли маскировочная накидка, остывший пот и снова жара, кассетный рок-н-ролл в одно ухо и огонь пулемета в дверном проеме в другое, горючее, жара, жизнь и смерть, сама смерть, которая здесь совершенно на своем месте".

Человек-машина погружен в животную суету, имеющую только две фазы - активная эйфория-агрессия или ступор и мрачная дрёма, которые поглощают и нейтрализуют всю рефлексию, которой наградила эволюция человеческий вид. Разум парит над пропастью древних инстинктов, питается ими. Словно и не было тех тысяч лет движения человечества к разуму, возвышения над животным состоянием.

В сущности это и есть психотип вообще человека, живущего в буржуазном обществе. Только в мирное время это скрыто или проявляется в кухонных или соседских сварах, домашнем насилии, от которого не зря страдало и страдает по сей день американское общество, или в банальном криминале. Во время войны, когда буржуазное общество жаждет расширения сферы влияния, подавления сопротивления (оно же "оборона" от посягательств инакомыслия), оно, это глубинное качество, по настоящему разворачивает и растрачивает свой полный потенциал. Эта борьба, эта агрессия и сытая дрёма или чуткий сон голодного животного является частью выживания не только всего общества с его иерархией высших и низших, но и отдельного его индивида, который находится внутри жесткой парадигмы.

Война - "высшее" проявление крайнего эгоизма, антагонизма, постоянных экономических судорог, повсеместного хаоса, рекламного вранья и "конкуренции" буржуазного общества - взрывная и горючая смесь, клокочущая в сознании индивида, пока не находит выхода наружу...

"Мы - нация, которая всегда должна что-то делать, чтобы не сойти с ума", - утверждал Майкл Арлен ("Война в гостиной")

В уставе же американской пехоты было записано:

"Я солдат американской армии, я служу в войсках, которые охраняют мою родную страну и американский образ жизни."

Но в условиях реальной жизни это означало только и единственно вот что:

"Как в проклятой своей невинности заметил один юнец-солдат: "Да хреновина это все. Мы здесь зачем? Убивать гуков. И точка."".

(Майкл Герр. "Репортажи")

Американская система "ценностей" после потрясений Великой депрессии, голода 1930-х и "Нового курса" президента Франклина Делано Рузвельта, и потом, после Второй мировой войны, все больше фокус, рекламный трюк, мираж. Оставляя одних за бортом нормальной жизни, а других заставляя ежедневно трястись от колючего страха потерять работу, а вместе с ней и все, что имеешь и лизать ботинки работодателю, она с помощью рекламного коммерческого шума и специфики американской системы образования внушает обывателю, что "общество равных возможностей" предоставляет каждому человеку право быть богатым и счастливым. 

Это несоответствие реальной жизни и яркой картинки и рождает состояние агрессии и депрессии. Так было и во времена welfare state, вьетнамской войны, так и сейчас. Тем более сейчас. 

В минуту жестокой борьбы за новые рынки, за расширение и удержание зоны "своих интересов" это несоответствие реальности и обещаний производит выбросы негатива в колоссальных масштабах, когда именно оно, это несоответствие, являясь сутью системы, вовлекает простых людей в военные авантюры. 

"Мне казалось, что я попал в колонию переболевших шоком. На холодном, мокром от дождя поле аэродрома, я очутился среди сотен людей, изрядно хлебнувших чего-то такого, чего мне никогда не узнать; таких, "какими мы не будем", грязных, окровавленных, в изодранной полевой форме, и с глазами, в которых застыло постоянное выражение понапрасну пережитого ужаса".

(Майкл Герр. "Репортажи")

Ужасы, пережитые американскими солдатами этой войны были напрасными, потому что их использовали втемную. Ужасы правящего класса США были осмысленными, трезвыми - призрак "коммунизма" был реален для них и опасен. Поэтому планомерно уничтожалось все, что движется и дышит:

"К концу вьетнамской войны на страну было сброшено 7 млн. тонн бомб, что более чем вдвое превысило число бомб, сброшенных в Европе и Азии в годы Второй мировой войны. При этом на каждого жителя Вьетнама приходилось по одной 500-фунтовой бомбе. По оценкам, в стране насчитывалось 20 млн. бомбовых воронок. Кроме того, с самолетов с целью уничтожения деревьев и любой растительности разбрызгивались ядовитые вещества".

(Говард Зинн "Американская империя. С 1492 года до наших дней")

За исключением ядерного оружия, на партизанах Вьетконга и местном гражданском населении были испробованы все смертоносные средства, какие только имелись в арсенале американской армии на то время. 

И - все методы воздействия: от травли собаками связанных пленников, до выбрасывания их из вертолетов. А перед газом CS, вызывавшим ожоги и параличи дыхания и сердца, меркнут все смутные сообщения о таких инцидентах, как массовый расстрел в общине Милай 4.

Предтечей войны во Вьетнаме была корейская война 1950 года - тоже выброс истерики американского правящего класса от расползания "коммунизма" по всему миру. Та же истерия, состояние по ту сторону добра и зла, та же зыбкая почва страхов и привидений, которые стучатся ночью в дверь. В такие минуты представитель какого-нибудь банкирского дома способен на все. Так же и общественные группы, классы, и те, на чьих плечах располагаются эти группы и классы, не понимающих  толком, что к чему, но подверженные тем же приступам тревожности. 

Времена после Второй мировой войны были для истеблишмента США временем "красного страха" второй волны (после первой 1917-20 гг.). Влияние СССР в мире существенно увеличилось, антиколониальные национально-освободительные движения в мире принимали оттенок социального протеста. За время 30-х и 40-х годов увеличилось влияние левых даже в североамериканском болоте. В развитых кап. странах в условиях симпатий значительной части населения к коммунистическим идеям, в том числе в ФРГ, приходилось принимать программы социального обеспечения, одновременно запретив деятельность компартии, в Англии, Франции и других странах происходила национализация предприятий - страшный сон капиталиста.

США закачивали громадные средства в экономику стран - граничащих с зоной влияния СССР: Западная Германия, позже - Южная Корея, Япония. ЦРУ прилагало титанические усилия, чтобы ослабить влияние коммунистов и социалистов в Италии, Франции и других странах Европы в зоне американского влияния, проникала в левые организации с целью их ослабить, с целью их дискредитации. После "справедливого курса" президента Трумэна на помощь малоимущим, взяла старт доктрина welfare state - "государства всеобщего благоденствия". Можно себе представить сколько грусти вызывала эта вынужденная человеколюбивая возня в американских финансовых и промышленных кругах...

В марте 1947 г. была опубликована "программа безопасности" Трумэна. ЦРУ и ФБР, военная разведка получили команду фас согласно приказу президента № 9835 о поиске "нелояльных" лазутчиков в госструктурах. В США началась охота на ведьм, поощрялось доносительство, миллионы американцев арестовывались и попадали под суд, а массовый полуграмотный обыватель охотно велся на вопли прессы о коммунистическом заговоре в стране. Американская пропаганда захлебывалась от истерии, а военно-промышленный комплекс, набравший обороты во время Второй мировой войны не думал их сбавлять.

В 1948 году Конгресс принял резолюцию о зоне жизненных интересов США.

В такой обстановке и велась война в Корее, куда США вмешались, чтобы "защитить господство права" и "ценности демократии", использовав резолюцию ООН. Говард Зинн, американский историк, приводит цитату из описания журналиста BBC о применении американскими войсками, как и позже во Вьетнаме, напалма - огнеметной смеси в виде загущенного бензина:

"Перед нами находилось странное подобие человека, согнувшегося на широко расставленных ногах и с отведенными в стороны руками. На месте глаз у него зияли пустые глазницы, и его тело, видневшееся сквозь висевшие на нем куски обгоревшей одежды, было покрыто сплошной черной коростой, через которую местами проступал желтый гной… Он вынужден был находиться только в вертикальном положении, потому что вместо кожи у него осталась только тонкая, легко разрывающаяся сухая пленка… Я подумал о сотнях виденных мною сожженных дотла селений и ясно себе представил, как выглядят убитые и раненные, число которых по всему корейскому фронту непрерывно возрастало".

Знаменитое выражение Никколо Макиавелли, что люди скорее простят смерть родного отца, чем потерю имущества, можно продолжить. На что способен человек или группа людей, объединенных общим интересом, в случае угрозы потери собственности? Не важно, реальная эта угроза или она только кажется реальной от страха. Вероятно, на преступление, тем более тяжкое и бесчеловечное, чем толще кошелек. Ведь надо сделать так, чтобы искоренить саму возможность такой потери.

Что уж тут говорить о военно-промышленном комплексе США, который натурально торговал и торгует смертью. Вот таким преступлением против человечности стали и корейская и вьетнамская война.

Хозяин и слуга, основание капиталистической системы - одно целое, хороший слуга мыслит в тех же категориях, что и хозяин, оставаясь по прежнему слугой - американское общество важных господ и хороших холопов было практически единодушно в своем антикоммунистическом задоре, который предопределил цели и методы ведения боевых действий. Страх перед социализмом и коммунистическим завтра, тем более навязчивый, шизофренический, "нервно-паралитический" чем больше счет конкретного выгодополучателя, неутомимо передавался по генетическим проводам и тем миллионам наемных работников, которым нечего ждать от жизни кроме вечных долгов... И те студенты, которые протестовали против войны во Вьетнаме, скорее понимали ее скорее как результат неумных или преступных действий конкретного руководства или даже как стихийное бедствие, чем как закономерную тактику всей системы как таковой. И добрый Майкл Герр, безо всякого ущерба для собственной гордости, работавший на своих хозяев, видимо так и не понял истинную причину той войны.