Легендарная книга «Илимская пашня» в двух томах («Т. 1. Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII века» 1949 года и «Илимская пашня. Т. 2. Илимский край во II–IV четвертях XVIII века») — это жемчужина русской историографии. В то время как во Франции только начинала входить в моду «тотальная история», во глубине сибирских руд иркутский профессор Шерстобоев произвел именно тотальное исследование русской колонизации Восточной Сибири.
Как и положено настоящему русскому историку, Вадим Николаевич Шерстобоев (1900-1963) доцент Иркутского финансово-экономический института, был объектом бешенной травли со стороны совбюрократов. Факт включения книги в издательский план вызвал негативную реакцию со стороны функционеров, на страницах областной газеты обвинивших ученого в отрыве от колхозной и совхозной практики, в «уходе от современности в историзм». Только авторитетное мнение академиков-экономистов С. Г. Струмилина и В. С. Немчинова, выразивших безоговорочную поддержку труду ученого, позволило завершить работу над первым томом книги, который в 1949 был опубликован. В 1951 Шерстобоев сдал областному книжному издательству рукопись второго тома «Илимской пашни». Однако выход книги неоднократно переносился. После сокращения объема за счет наиболее националистических и немарксистских кусков и уменьшения тиража она увидела свет лишь в 1957. Вторая половина 1950-х гг. принесла новую волну нападок на ученого, обвинений в отрыве его исследований от требований жизни, его, фактически, лишили права заниматься экономической историей.
Шерстобоеву выпала трагическая судьба увидеть уничтожение предмета своего исследования — Илимской Пашни — уникальной плодородной долины реки Илим, которая с 17 века кормила практически всю Восточную Сибирь. Её считали одним из немногих сельскохозяйственных оазисов Зауралья. Когда стало понятно, что пашня уйдёт под воду, профессор Шерстобоев всячески пытался привлечь внимание к этой проблеме, писал письма к Хрущеву, но его не услышали и не собирались слушать. Сейчас в Нижнеилимском и Усть-Илимском районах, на территории которых когда-то располагалась пашня, сельское хозяйство играет незначительную роль.
В итоге ему пришлось уехать из Иркутска на Юг на Ставрополье, фактически умирать.
Для меня всегда была загадкой ненависть советской и партийной бюрократии к наиболее выдающимся ученым, особенно к ученым гуманитариям. Почему большинство из них, особенно русских гуманитариев, власть старалась морально, организационно, а иногда и физически уничтожить? Почему заниматься серьезными историческими, философскими, экономическими (особенно) исследованиями было равносильно подвигу.
Мне представляется, что дело в том, что бюрократия смотрела на специалистов в социальных науках как на опаснейших конкурентов. История, экономика, юриспруденция, философия — всё это интеллектуальные дисциплины, обучающие искусству править. И любой человек, который начинает всерьез и глубоко разбираться в такой, к примеру, эзотерической дисциплине, как экономическая история — это потенциальный зародыш будущей элиты, которая могла бы претендовать на отстранение партократов от власти. Поэтому именно в данной сфере двойная отрицательная селекция — по национальному принципу и по принципу таланта была беспощадной.
Но вернемся к этой исключительной книге.
Каждый архивный документ 17-18 вв. был всесторонне обследован Шерстобоевым, проработан и из него вытащено все что можно вытащить В результате в книге есть всё об Илимском воеводстве. Климат и система управления, структура поселений и состав дворов, урожайность и земельные споры, отношения с бурятами, ремесла. Понимаешь как жили, что делали и порой даже что чувствовали крестьяне, которые сделали Сибирь русской землей Великолепно показана роль рек, волоков и острогов в первоначальном расселении русских.
Шерстобоев подчеркивает тот факт, что если казаки захватили эти земли в погоне за пушниной, то заняли и русифицировали их именно русские крестьяне, причем свободные крестьяне. Шерстобоев подчеркивает факт что землепашество в Сибири развивалось как занятие свободных людей связанных лишь государевым тяглом. Именно эта система, на его взгляд, способствовала тому, что сибирские крестьяне успешно снабжали хлебом военный и государственный аппарат. А это позволило установить плотный русский контроль над краем. Более того, если сравнивать с западным колониализмом, — именно экспансия Русской Пашни была фактором благодаря которому Сибирь стала не колонией, а частью национальной территории России.
Казак своей отвагой основал русскую колонию в Сибири. Крестьянин своим трудом создал Русскую Землю Сибирь.
«Основу экономического развития Сибири того времени составляет сельскохозяйственное освоение её пространств. Не поиски пушнины, не разведки серебряных жил и золотых россыпей, не промысловая, торговая или промышленная колонизация Сибири, а сельскохозяйственное освоение её является стержнем экономического развития Сибири. Оно закрепило победу казаков, заставило местные народы сложить оружие, воспринять земледельческую культуру русского крестьянства и навсегда сделало сибирские пространства неотъемлемой частью России. Истинными завоевателями Сибири были не казаки и воеводы, а пашенные крестьяне. Именно они быстро и навсегда решили вопрос — быть ли Сибири китайской, японской, английской или русской. Внутри дорусской Сибири не было сил, способных объединить её разноплеменное население в самостоятельное целое. Местные народы неизбежно должны были соединить свою судьбу с судьбами большого народа. Таким народом по праву явился русский народ. А так как в те времена подлинной сердцевиной его были крестьяне, то, естественно, что крестьянство оказалось главным фактором превращения Сибири в русский край, а по составу населения даже более русский, чем были некоторые доуральские и приволжские области.
Предлагаемая работа построена на понимании процессов развития илимского пашенного дела, как частицы истории русского крестьянства — главного носителя нашей государственности, культуры и национальности на протяжении многих веков.
Горсть северно-русского крестьянства, перенесенная волей судеб на Илим, показала изумительный образец уменья в тяжелых условиях горно-таежного края быстро и навсегда утвердить русскую государственность. За какие-нибудь 60-80 лет закладываются почти все селения, существующие и теперь, создается устойчивое земледелие, открываются водно-волоковые дороги, вниз по Лене направляются наполненные илимским хлебом барки и дощаники, ведется собственное солеварение и курится вино. В неведомом до сих пор крае налаживается согласованный ход хозяйства Илимского воеводства.
Не вина русского крестьянина, что начатый процесс стройки в илимской тайге стал затухать и в последующем представлял обычную картину хозяйственного и культурного застоя, столь знакомую по русской деревне XIX века».
Еще очень удачно подчеркнуты те преимущества которые давала русская система расселения при колонизации — однодворная деревня. Она позволяла сравнительно небольшим числом людей занимать и вспахивать большие пространства.
«Однодворные деревни в 1723 году составляли 1/3 всех поселений Илимского воеводства, представляя самую многочисленную группу. Немногим меньше было число деревень с двумя дворами… Мелкие деревни с 1-3 дворами составляли 74,3%, то есть почти 3/4 всех селений, «средние» деревни с 4-9 дворами — 20,1 % и «крупные» деревни с 10-27 дворами только 5,6 %…
Величина селений не есть случайный показатель, а мелкие однодворные деревни вовсе не курьез прошедшего времени. Средний размер селения — строго закономерная величина для конкретной эпохи и местности. Расселение мелкими однодворными деревнями позволило русским разрешить необычайно сложную задачу — быстро освоить обширные владения, превратить безымянные географические пространства в волости и уезды Русского государства, сельскохозяйственные пустыни — в земледельческие области.
Громадная и сравнительно густая сеть мелких русских селений сделала всю занятую местность непроницаемой для любого иноземного народа и позволила в ячейках между узлами сети осуществлять в дальнейшем размещение новых колонизационных отрядом крестьян. Эта форма не была предуказана сверху правительством или воеводами, она была найдена в процессе освоения Сибири пашенными крестьянами и представляет как бы внешние контуры и костяк всего здания пашенного дела»
Главное достижение книги Шерстобоева — это то, что он с тщательностью и искусством историка показал на примере микропроцесса — становления и развития Илимского воеводства — макропроцесс становления России как таковой. Мы видим как и из каких элементов становится Россия в том или ином месте. Приходят русские, садятся по рекам, между речными бассейнами переходят волоком, селятся редко — малыми деревнями, развивают достаточно интенсивное пашенное земледелие, от лихих инородцев строят остроги, укрепляется постепенно государство.
Это большая, увлекательная и неисчерпаемая почти как атом книга — 1250 страниц в двух томах. Это историческое исследование мирового значения. Равных которому в отечественной историграфии пока что так и не появилось.
http://100knig.com/v-n-sherstoboev-ilimskaya-pashnya/
Оценили 4 человека
9 кармы