У Пушкинских Гор

   Судьбой воина мне пришлось оказаться на далекой Псковщине.
 Да, через две сотни лет после смерти Пушкина, нам пришлось очищать от немецкой погани пушкинские места. Мне и не снилось, что своими глазами увижу то, о чём читал за школьной скамьей изучая произведения Великого Пушкина.

  В июне 1944 года, наша дивизия получила приказ: – занять оборону восточнее Пушкинских Гор. Наш 72-й полк занял оборону напротив села Михайловское. Правый фланг упирался в озеро, воспетое Пушкиным, а левый занимал, знакомое нам по повести Дубровский, Троекуровское поместье.
  Самого поместья уже не было, но остался фундамент от знаменитой псарни, в углу которого я и расположил огневую позицию расчета противотанкового ружья.

  Применение танков со стороны противника не предполагалось. Всё же, командир полка решил усилить первый стрелковый батальон взводом противотанковых ружей.

   Второй взвод роты остался на прикрытии штаба полка. Им командовал уже в годах лейтенант Бобров, который отличался отличной памятью. Он знал наизусть всего Василия Теркина, а так же роман "Евгений Онегин" и многие другие произведения Александра Сергеевича Пушкина.
  С лейтенантом Бобровым у меня часто бывали конфликты. Вместо занятий по боевой подготовке он целыми часами просвещал солдат стихами. Стихи – это хорошо, но все хорошо в меру и в свое время.
  Трудно было объяснить, этому сугубо штатскому человеку, что на войне сначала надо учить воинов бить врага, а уж потом заниматься культпросветом.

  Однажды я прошёл по переднему краю, что бы проверить насколько правильно были расположены огневые позиции расчётов. Проверил оборудование окопов, укрытий для отдыха личного состава, поинтересовался и питанием солдат. Рельеф пересечённой местности позволял солдатским кухням подъезжать к переднему краю даже днём.

 И вот предо мною оказалась "роща молодая незнакомая" и "озеро с иными берегами и волнами иными" оно все также "синея, стелется широко", но через его неведомые воды не плывет рыбак и не тянет "за собой невод свой убогий". По берегам отлогим давно исчезли деревни, и мельница скрипящая исчезла.

  Всё исчезло, а перед моим взором тянется немецкая траншея, прикрытая проволочными и минными заграждениями. Ушло в небытие и Троекуровское поместье, остались только фундаментные кирпичи, да пни тополиной аллеи. А вдали, через сизую дымку, по ту линию фронта, вырисовывалось село Михайловское.

 Всё это и радовало и печалило солдатскую душу.

  Ранним утром, когда стал рассеиваться туман, в двадцатикратный бинокль, я стал изучать немецкие траншеи.

  За пригорком, в седловине, я заметил немецкого офицера. Он вышел из блиндажа в нательной рубахе. Немец довольно потянулся, и взявшись за подтяжки, стал оттягивать их как эспандер. Вслед за ним с полотенцем и с котелком вышел денщик. Но какое возмущение охватило меня, когда из-за их спины, словно пташка, выпорхнула дивчина в белом платьице. Она на несколько секунд остановилась, помахала ручкой немцу и скрылась в высокой траве.

 "Во! Нашенская гадина, нашлась?! Наверняка из Михайловского. Такого прощать нельзя..." – подумал я, и снайпера рядом нет. Расстояние великовато, трудно поразить.
  Видимо, на холме, поросшем кустарником, находится командно-наблюдательный пункт командира немецкой роты. С нашей стороны он не виден – скрыт высотой, а возможно тщательно замаскирован. Я принял решение: "Надо накрыть его минометным огнем".
  Обратившись к наблюдателю, я спросил:
– А раньше, вы этого офицера видели?

– Да! Он почти каждое утро появляется с восходом солнца.
– А почему до сих пор его не уничтожили? Почему терпите это б..дство?

– Далековато, расстояние большое...

– А с миномета?.. Где наблюдательный пункт минометной роты?

– Здесь! Рядом, – он указал на солдат, стоящих в окопе, в тридцати метрах.

 Подошёл к минометчикам и встретил старого знакомого - капитана Малиновского.

Поздоровавшись, я поинтересовался:
– Почему твои минометчики не стреляют? Вы что, не видите?...

– Во-первых, как бы, не вижу важной цели. Во-вторых, по правде говоря, мин маловато. Держу для особых случаев – наступление противника, появление немецкой разведки…

– Вот тебе и особый случай – нужно уничтожить командно-наблюдательный пункт роты вместе с ротным. Разве – это не важная цель?
– Конечно важная! Он мне и самому со своей б…дью глаза намозолил!
– Если на это мины найдутся, пойдем – обсудим. – предложил я.

  Мы вошли в траншею, откуда наилучшим образом был виден командно-наблюдательный пункт немецкой роты. Солнце уже оторвалось от земли. Туман сполз в лощину, разделявшую нас с немцами, и плавно стекал к озеру.
 Я указал цель и попросил:
– Вы сегодня, чтобы не спугнуть, несколькими минами пристреляйтесь, а завтра накройте беглым огнем.
 Он нанес цель на карту, и мы расстались.

 Ночь прошла шумно. С немецкой стороны, озаряя окружающую местность, в небо одна за другой взвивались осветительные ракеты. Потом немцы повесили несколько ракет на парашютах – стало светло, как днём.

– Что так всполошило немцев? - спросил я.
– Это наш разведчик Король каждую ночь таскает их в плен, как зайцев…

– А кто такой Король?
– Разведчик из соседней пятьдесят третьей гвардейской дивизии – старший сержант. Говорят, что он этих "языков" больше пятидесяти натаскал.
– Та, не бреши… Он уже не сержант, а лейтенант да и старший – командир разведроты. Его целый месяц не было. После того, как была разгромлена Корсунь–Шевченковская немецкая группировка, было освобождено и его село. Ему давали отпуск домой – пояснил другой наблюдатель и добавил: – Про его подвиги много писали наши газеты.

  Коротка ночь, в этих местах в летние месяцы. Начинался рассвет. В утренней мгле, над лощиной ещё стелилась сизая дымка. В воздухе повисла мёртвая тишина, лишь изредка нарушаемая криком птицы. Звук, усиливаясь в утреннем тумане, звонко разносится по всей лощине. Казалось, что птица, встревоженная в километре от тебя, кричит совсем рядом прямо на ухо.

  Казалось - ничего не должно было нарушить эту тишину и потревожить эту прекрасную утреннюю идиллию.

  Мысль унесла меня в далёкую родную кубанскую станицу: Вспомнилось, как будит голос мамы. Ой, как не хочется вставать? Как не хочется выбираться по утренней прохладе из теплой хаты? Но как хорошо и приятно… Кажется, что нет никакой войны…
   Да, иногда стоит пожертвовать сном, чтобы встретить рассвет и оценить эту блаженную красоту русской природы.

   Рассвет. Без единого звука, все задействованные мною офицеры и бойцы деловито заняли свои позиции. На командный пункт немецкой роты, кроме миномётчиков были нацелены: снайпер, пулемётный расчёт, два противотанковых ружья.

  Приказ – открыть огонь по первому взрыву мины.

  Вот уже первые лучи солнца озарили голубой небосвод. Сизая дымка начала рассеиваться и, как было заведено веками, потекла к озеру.
  Далее, с немецкой пунктуальностью показался офицер, за ним вышел денщик, неся котелок с парящей водой. Следом выпорхнула девица. Выскочив из траншеи, она игриво развернулась, и что-то говоря на прощание, кокетливо помахивала ручкой. Офицер, лениво потягиваясь и играя подтяжками, шутил ей в ответ.

– О чём говорят? Вернул меня в свою траншею, прошептавший прямо в ухо, полностью поглощенный ситуацией, пожилой бронебойщик. Наверно, наивно полагая, что молодой офицер, да еще с двадцатикратным биноклем, не только видит, но и хорошо слышит за километр.

– Алес, алес? Ну… Всё Зер Гут у них, говорят…– поясняя увиденное, не желая разочаровывать старика, пошутил я.

– Ну и ладненько…– ответил боец, с видом бывалого охотника деловито досылая патрон в патронник своего противотанкового ружья.

  Немец, ещё раз довольно хлопнул подтяжками и… Словно по его команде, "тявкнули" миномёты. Мины взметнулись ввысь, а через несколько казавшихся мне бесконечно долгих секунд накрыли позицию. Все средства открыли сосредоточенный огонь. Влепил свой выстрел и старик-ПТРщик. Всё было окутано пылью и дымом…

   Клубы дыма постепенно рассеялись, снова наступила тишина, защебетали утренние птицы. Лучи солнца осветили противоположный склон лощины, и уже без бинокля были видны два белых пятна – белых рубашек офицера и его денщика.
   Их труппы пролежали до ночи – никто не решался их убрать. Казалось, сама природа отторгла что-то неестественное и чуждое вторгшееся на эту прекрасную русскую землю…