У нас развернулась целая кампания по принуждению Москвы и москвичей к переименованию станции метро «Войковская». К борьбе за первостепенной важности дело подключилась тяжёлая артиллерия в лице одного из главных рупоров официальной пропаганды господина Киселёва.
(Смотрим с 53:50)
Познавательный комментарий к филиппикам кремлёвского трибуна сделал уважаемый блогер Colonel Cassad. Но считаю нужным вставить и свои пять копеек в обсуждение столь важного для Москвы и всея Руси вопроса.
Интерес к жизни и смерти революционера и советского дипломата Петра Войкова паровозом потянул и интерес к жизни его убийцы — эмигранта Бориса Софроновича Коверды.
Самый «раскрученный» снимок Б.С.Коверды.
Первым делом, что греха таить, заглянул в Википедию. Львиная доля информации посвящена убийству Войкова. Процитированы аж два пламенных стихотворения, одно — знатного символиста Бальмонта, второе — Марианны Колосовой. Для полноты сеанса не могу их не процитировать.
Буква «Ка»
Люба мне буква «Ка»,
Вокруг неё сияет бисер.
Пусть вечно светит свет венца
Бойцам Каплан и Каннегисер.
И да запомнят все, в ком есть
Любовь к родимой, честь во взгляде,
Отмстили попранную честь
Борцы Коверда и Конради.
К. Д. Бальмонт.
Русскому рыцарю
С Дальнего Востока — в Варшаву,
Солнцу — привет из тьмы!
Герою, воспетому славой —
В стенах варшавской тюрьмы.
Золотыми буквами — Имя
На пергаменте славных дел.
И двуглавый орёл над ними
В высоту голубую взлетел!
Зашептались зелёные дали…
Зазвенела Русская ширь…
Ты — литой из блестящей стали
Из старых былин богатырь!
И закорчился змей стоглавый,
Видно, пули страшней, чем слова?
И под стены старой Варшавы
Покатилась одна голова…
Нам ещё отрубить осталось
Девяносто девять голов…
Но нам ли страх и усталость?
На подвиг каждый готов!
И огнями горит золотыми
Путеводная наша звезда —
Дорогое, любимое имя:
«Русский рыцарь Борис Коверда!»
Марианна Колосова
Первый допрос Б.С.Коверды в день убийства Войкова в вокзальном полицейском участке.
Вот только дальнейшая жизнь достойного белого русского (или белорусского, если угодно) героя Коверды нарисована в Википедии широкими, но скупыми мазками:
По выходу на свободу отправился в Югославию, где в 1938 году сдал экстерном экзамен на аттестат зрелости при русском кадетском корпусе в Белой Церкви.
Начало Второй мировой войны застало Коверду в Польше, откуда он вновь вернулся в Югославию, где его занятия были прерваны немецкой оккупацией весной 1941 года; из Югославии он возвратился к семье в Варшаву и находился там до лета 1944 года, когда русским семьям была предоставлена возможность эвакуироваться в Германию.
После войны в течение семи лет, уже с женой и дочерью, находился последовательно в Швейцарии, Франции и ФРГ, откуда в 1952 году семья перебралась в США, где до 1963 года работал в газете «Россия» (Нью-Йорк), затем в типографии «Нового русского слова».
Умер 18 февраля 1987 года в Вашингтоне. Похоронен на кладбище Успенского женского Новодивеевского монастыря в Нануете, Нью-Йорк.
Следующим пунктом изучения темы стала обнаруженная в Интернетах траурная публикация эмигрантского журнала «Кадетская перекличка» за номером 43 от 1987 года, посвящённая кончине Бориса Софроновича.
Публикация, кстати, весьма познавательная; цитируется немало материалов суда над Ковердой в Варшаве, включая речи участников процесса (эти материалы ранее публиковались в эмигрантской прессе).
Некролог от самой редакции краток, но ёмок:
В Вашингтоне (США) 18 февраля (1987г.) после тяжелой болезни скончался русский национальный герой
БОРИС САФРОНОВИЧ КОВЕРДА
в июне 1927 года казнивший на варшавском вокзале советского полпреда— цареубийцу Петра Войкова. Низко склоняем головы в вечную память героя, вписавшего золотыми буквами свое имя в историю смутных лет российского лихолетья.
Кадеты рассеянные по всему миру и редакция журнала «Кадетская Перекличка» разделяют горе супруги покойного Нины Алексеевны и всех ему близких и дорогих.
Куда деваться: герой — золотые буквы. Впору задуматься о переименовании «Войковской» в «Ковердовскую» с целью, так сказать, восстановления исторической справедливости и возвращения на родину имени её славного героя.
Огромную публикацию «Самиздата», сделанную неким Г.А.Горбуновым по материалу активного апологета белого движения И.Н.Пасынкова и скромно озаглавленную «Национальный Русский Герой — Борис Сафронович Коверда», читал уже с сочувствием. Там встретились следующие пассажи, на которые я предлагаю обратить внимание и вам:
По выходе на свободу он [Б.С.Коверда] отправился в Югославию, где при кадетском корпусе в Белой Церкви в 1938 году сдал экстерном экзамен на аттестат зрелости. А затем судьба, постигшая почти всех нас — Вторая Мировая война, немецкая оккупация, лагеря и дорога за океан...
Написано у Солженицына в «Очерках изгнания» про Коверду очень коротко: «По традиции служили мы под старый Новый Год 13 января общую панихиду и за 1987 год. Тут были, кроме Панина, прекрасный поэт Иван Елагин, всю жизнь которого перекорёжили эмигрантские бедствия, продолжатель Белого дела Борис Коверда, известный варшавским выстрелом в большевика Войкова в 1927 году, и красный генерал Пётр Григоренко, самой своей жизнью и грудью своей пробивавшийся к правде...»
Знал Александр Исаевич, с кем в сообществе можно молиться.
Б.С.Коверда в Париже на улице имени своего товарища, 1982.
Умерший в 2011 году И.Н.Пасынков даже состоял в переписке с дочерью славного героя, которая писала ему из США:
Хочу сразу сказать, что мой отец был очень скромным человеком...
Таким образом, о его молодости и о покушении есть довольно много материалов. А о его жизни после переезда в Америку можно только сказать, что жил тихо и скромно, работал сначала в газете «Россия», потом в газете «Новое Русское Слово», вышел на пенсию в 1976, скончался после длительной и тяжелой болезни в 1987 году…
Наталия Монтивилова (Коверда)
Безусловно, Александр Исаевич Солженицын с кем попало молиться бы, наверное, не стал. Лишний, так сказать, штришок к облику «Национального Русского Героя».
Попалось и вот такое прочувствованное благодарственное письмо, опубликованное в журнале «Часовой» по случаю успешного переезда героя Коверды в США. Из письма мы узнаём, как непросто решалась эта проблема: ведь с точки зрения бездушной буквы закона гражданин Коверда был убийцей и чуть ли не террористом, и формально США не горели желанием зачислить такого человека дружные ряды смелых и свободных. Потребовались согласованные усилия целого ряда уважаемых и благороднейших людей, чтобы проблема была решена и закон немножко прогнулся ради почтенного убийцы советского дипломата.
Перечень основных доброхотов и благотворителей в письме содержится.
Публикация на тему Коверды и Войкова — множество. Правда, большинство из них является более или менее подробными компиляциями одних и тех же текстов. Вот, к примеру, заявляет свою точку зрения некий календарь «Святая Русь»:
Войков похоронен у Кремлевской стены и до сих пор оскверняет ее, а его имя — станцию метро и несколько улиц столицы. Все попытки православной общественности (Союза «Христианское Возрождение», Союза Русского Народа, депутатской группы «Возвращение») добиться хотя бы переименования станции метро «Войковская» были безуспешными. Нынешние властители чувствуют себя преемниками Войкова, а не Коверды.
Однако обращает на себя внимание некоторая недоговорённость. И в Википедии, которую многие считают за источник и безоговорочно верят, к примеру, всему написанному про Войкова, и в других источниках, и даже в письме дочери наблюдается некоторая лакуна: вот скромный герой убивает Войкова и оказывается в польской тюрьме. Получает 15 лет, отсиживает 10, по амнистии (вполне законным порядком) освобождается. Вот в 1938 году он сдаёт экзамены (во время отсидки, пишут, усиленно занимался самообразованием, что само по себе весьма похвально).
Затем мы узнаём, что его занятия в 1941 году прервала немецкая оккупация, потом Вики сообщает, что русский патриот и герой до 1944 года сидел в Варшаве, пока русским семьям не была предоставлена возможность эвакуироваться в Германию...
У Пасынкова этот период освещается ещё более мутно:
А затем судьба, постигшая почти всех нас — Вторая Мировая война, немецкая оккупация, лагеря и дорога за океан.
Какие лагеря? Какая эвакуация русских семей в Германию? То есть вот сидит герой-убийца видного большевика в Варшаве, жрёт в войну непонятно чем заработанный польский хлеб, а вот ему за былые подвиги немецкие партайгеноссы да фюреры вдруг говорят: извольте-ка, ежели желаете, эвакуироваться с семьёй в Германию, а то что-то недобитые вами, халтурщиками, большевицкие орды нас теснят-с... И вот герой с семьёй уже и в США.
Как-то не укладывается такая скупая деталями фабула в милую моему сердцу канву соцреализма.
И вот на волнах Интернета всплывает пред моими глазами такая фотография:
Прилично одетый русский парень (ну, или белорусский, если для вас это принципиально) фотографируется в Пскове в 1943 году... А что же он там в это специфическое время делает? Ведь Вики говорит, что он сидит в Варшаве. Нешто врёт???
Ищущий, как известно, обрящет. Облазив разнообразнейшие ресурсы, обнаружил любопытную книжку — «Особый штаб „Россия“» И.В.Грибкова, Д.А.Жукова и И.И.Ковтуна, вышедшую в 2011 году в издательстве «Вече» при информационной поддержке широко известного в узких кругах сайта Reibert.info.
Тут-то, как говорится, карта и пошла. В смысле, жизнь русского национального героя Бориса Коверды в военное время стала существенно понятнее. Потому что он в этой книжке есть. А «Особый штаб „Россия“» — это то, что в сетях обычно называется «Зондерштабом-R». Подразделение абвера под началом майора Вермахта Бориса Алексеевича Смысловского, действовавшего под оперативным псевдонимом фон Регенау, а потом Артур Хольмстон.
Майор, будущий полковник и генерал-майор Вермахта Хольмстон, он же русский дворянин и бывший офицер царской и белой армий Б.А.Смысловский, он же фон Регенау (1897—1988).
Со временем бывший белый офицер-эмигрант, окончивший разведкурсы ещё рейхсвера, развил свою епархию в целую дивизию «Руссланд» и получил звание полковника, а уже под занавес, 4 апреля 1945 года, стал генерал-майором, командующим 1-й Русской национальной армией, в которую превратилась его дивизия. Действовал он независимо от структур генерала Власова, собирал под свои знамёна белоэмигрантов и «подсоветских» людей самостоятельно. И всё время его верным соратником был Борис Коверда. Скромный человек, на первые роли не лезший.
Prikaz 232.jpgИз одного опубликованного приказа по Зондерштабу-R от октября 1943 года вытекает, что был он чинов невеликих, всего лишь фельдфебелем, и должность занимал тоже негромкую, хотя и явно весьма ответственную: осведомитель сектора 2-го отдела (то есть контрразведки, если угодно — собственной безопасности).
С людьми, в общем, работал. Стоял на страже чистоты рядов, при необходимости называясь «Сергеевым», «Василенко», а то и «Сафоновым». Небезуспешно стоял: известно о провалах советских органов при разработе смысловского Зондерштаба.
Фон Регенау-Хольмстон-Смысловский был далеко не дурак. Выбивши себе при поддержке Райнхарда Гелена генеральское звание и пост командующего армией (в которой было несколько тысяч штыков) в весьма жаркое для Германии время, примерно 20 апреля он повёл своё войско на выход. В пути кончалось горючее и ломались машины, армию обстреливали самолёты союзников, случались и дезертирства, особенно среди личного состава из бывших военнослужащих РККА. Правда, строгие меры, вплоть до расстрелов, навели дисциплину, и поредевшая армия продолжала движение.
30 апреля в городке Фельдкирхе к ней присоединился… великий князь Владимир Кириллович Романов, отчего-то опасавшийся французов, которые воевали в этих краях, а также некоторое количество других благородных и известных персон разных наций, включая маршала Анри Петэна и Пьера Лаваля.
В ночь со 2 на 3 мая 1945 года 1-я РНА и сопровождающие её лица организованно перешли границу агонизирующего Третьего рейха с Лихтенштейном. Местный пограничник даже сделал выстрел в сторону генеральского броневика (или в воздух), но армия молчала: стрелять Смысловский запретил категорически.
Оказавшись на территории нейтрального Лихтенштейна, 1-я РНА была интернирована (будь сделан хоть один выстрел — это стало бы невозможно); а нейтральный Лихтенштейн ялтинские соглашения не подписывал и потому не считал себя обязанным их соблюдать в части репатриации. Когда всё утряслось, а из армии Смысловского и её обоза сразу же ушли те, кто по каким-то причинам хотел это сделать, был составлен список. Оказалось, что местным властям пришлось интернировать 432 военнослужащих 1-й РНА, с которыми было 30 женщин и двое детей.
Наш герой Борис Коверда в этом списке стоит под номером 372. Сам список опубликован в книге Geiger P., Schlapp M. «Russen in Liechtenstein. Flucht und Internierung der Wehrmacht-Armee Holmstons 1945–1948. Mit der Liste der Internierten und dem russischen Tagebuch des Georgij Simon». Vaduz: Schalun Verlag, Zurich: Chronos Verlag, 1996.
Лихтенштейн, 1945. Командующий интернированной 1-й РНА генерал-майор Хольмстон приветствует протоиерея Давида Чубова. За генералом полковник Ряснянский и майор Мёсснер. Чубов и Ряснянский, кстати, упоминаются в вышеприведённом благодарственном письме.
Надо сказать, что при собственном населении Лихтенштейна примерно 12 000 человек появление в общей сложности нескольких тысяч беженцев, а тут ещё и целой интернированной армии, пусть и численностью с батальон, было довольно тяжёлым бременем для княжества. Его потом, кстати, компенсировало ФРГ, но это было потом, в качестве приятного бонуса для местного бюджета.
А пока до этого было далеко, князь Франц-Иосиф II хотя и обещал защиту вверившим свою судьбу в его монаршие руки русским страдальцам, но принимал меры к тому, чтобы интернирование не слишком затягивалось. К тому же уже с конца июня извне стали поступать разнообразные вопросы и предложения, которые для маленького княжества звучали весьма неприятно и даже угрожающе. С середины августа с интернированными даже стали встречаться офицеры советской миссии по репатриации (с которыми, характерный штришок, генерал Смысловский принципиально отказался говорить по-русски).
Больше сотни смысловцев согласились вернуться в СССР. Учитывая специфику и некоторые детали, можно быть уверенным в том, что не все репатрианты возвращались от тоски по родным берёзкам; какая-то часть отправлялась продолжать разведывательную работу в пользу новых хозяев.
Не сомневаюсь, что доблестные органы умело выявили всю абверовскую нечисть, однако версия, показанная в высокохудожественном французско-швейцарском фильме «Ветер с востока» (Vent d’Est, 1993), в котором генерала Хольмстона-Смысловского играл аж целый Малкольм Макдауэлл, — репатриантов вывозят в Венгрию и там незатейливо расстреливают из пулемётов поголовно — невыносимо сильно отдаёт солженицынщиной.
Борис Коверда убыл продолжать свою геройско-эмигрантскую эпопею 8 июля 1946 года во Францию. Дальше в целом всё понятно: респектабельный сотрудник эмигрантской прессы, с 1976 года заслуженный американский пенсионер. Встреча с лауреатом Нобелевской премии по литературе А.И.Солженицыным, с которым даже доводилось совместно помолиться — красота и благорастворение сфер.
Только в 1984 году Б.С.Коверда решился напомнить о себе — то ли денег перестало хватать, то ли ещё что — и опубликовал в эмигрантской прессе статью об убийстве Войкова, в которой разделил лавры подготовки теракта с парой соратников (погибших, впрочем, в период Второй Мировой).
А в целом, следует согласиться с дочерью покойного, в послевоенный период был он очень скромным человеком.
И это понятно.
Одно дело достойно нести бремя славы национального русского героя, отважно расстрелявшего на варшавском вокзале объявленного доброхотами цареубийцей большевика Войкова, и совсем другое — выступать натурализованным в США гитлеровцем.
Нехорошо бы получилось. Возникли бы обязательно обидные и неприятные вопросы в адрес пресловутого Толстовского фонда и лично графини А.Л.Толстой, а также множества других благородных и неравнодушных граждан.
Это хорошо, что Борис Софронович Коверда обладал украшающей человека скромностью. Нет сомнений, многие были ему за это благодарны. И когда он, наконец, умер, информационный шум по поводу давнего убийства, совершённого им почти 60 лет назад (на момент смерти), казалось, нарисовал незыблемую картину несгибаемого рыцаря в белых одеждах. К тому времени новую картину советского (да и досоветского) прошлого увлечённо рисовал не только «Огонёк», но даже и «Правда».
С распадом СССР идеологическая шизофрения только усилилась; в рамках страданий по хрусту французской булки Коверда славится теперь не только в интернетах, которые всё терпят, но даже и по государственному телеканалу устами главного госпропагандиста.
Вот только хрен Вам, господин Киселёв. Зря Вы надуваете щёки и делаете свои харизматичные пассы руками.
Фельдфебель Вермахта, штатный осведомитель-контрразведчик абвера Борис Коверда никогда не станет русским героем. Пойдя на службу к немцам, он начал новую жизнь — жизнь предателя своего народа. Жизнь мрази.
Войков, очевидно, как революционер с дореволюционным стажем просто не мог быть безгрешным; революции не делаются в белых перчатках. Правда, вопрос наличия на его руках крови именно семьи граждан Романовых, несмотря на все киселёвские ужимки, весьма сомнителен: ибо за источник берутся только (!) сомнительной адекватности воспоминания советского дипломата-перебежчика Г.З.Беседовского, которому нас призывают верить лишь потому, что он озвучивает нужные кому-то версии. Министр культуры Мединский на своём сайте даже специально опубликовал справку о деятельности Войкова, подготовленную в 2008 году двумя целыми кандидатами исторических наук из ИРИ РАН — однако почти половину её текста занимает опять-таки цитата из книжки Беседовского, включающая в том числе приписываемую им Войкову прямую речь. Кандидаты явно не перетрудились в поисках фактов.
Но. Пролитой на боевом посту полномочного посла СССР кровью коммунист Войков искупил все свои вольные и невольные грехи. Выстрелы Коверды были выстрелами, направленными не в гражданина Войкова, а в СССР. В мою страну. В Россию — которая является правопреемницей СССР. В меня, в вас. В нас.
Уже только поэтому память тов. Войкова заслуживает чести и уважения, даже если вы и не считаете коммуниста Войкова своим героем, на что имеете полное демократическое право.
А вот память военнослужащего Вермахта, фельдфебеля-абверовца, гитлеровца Бориса Коверды ни чести, ни уважения не заслуживает. И тот, кто называет его «героем» или паче того ощущает себя его не дай бог преёмником, — встаёт с ним в одну шеренгу.
Вот на этом тезисе я, пожалуй, и достигну сегодня персонального согласия и примирения с неравнодушными к истории уважаемыми читателями.
PS: Голосование москвичей по вопросу переименования продлится на сайте «Активный гражданин» до 14 ноября, ещё есть шанс успеть проголосовать за здравый смысл и честность. Присоединяйтесь, господа и товарищи!
PPS: 17 ноября голосование всё ещё продолжается.
Москвичи, голосуйте, или проиграете!
Если мой пост вам понравился, вы можете поблагодарить меня за мой труд любым доступным способом.
Оценили 2 человека
6 кармы