НЭП и коррупция в партийных рядах. 1923 г.

21 июня 1923 г. на судебном заседании Коллегии ГПУ слушалось дело № 19127.

По материалам дела проходили:

Боголюбов Николай Васильевич, 50 лет, сын священника, уроженец г. Тулы, русский, по образованию юрист, беспартийный, женат.

До ареста работал юристом-консультантом частного торгового товариществава "Торгком". В 1921 г. привлекался московской ЧК(МЧК) за спекуляцию. Находился под следствием в тюрьме 7 месяцев, после чего был передан в Московский Ревтрибунал, где был освобожден.

26 февраля 1923 г. вновь был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму по обвинению "в освобождении арестованных за взятки, вымогательстве взяток и способничестве иностранному шпионажу по ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР".

Городцов Игорь Васильевич, из почетно-потомственных граждан г. Москвы, русский, беспартийный, женат, неимущий, не работает, по образованию агроном.

В 1921 г. привлекался к уголовной ответственности по делу о продаже казенных лошадей. 27 февраля 1923 г. вновь был арестован по обвинению "в способствовании в освобождении арестованных за взятки из тюрем ГПУ - по ст. ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР". Содержался в Бутырской тюрьме.

Невельский Лев Карлович, 28 лет, из мещан-торговцев г. Москвы, русский, не работает, беспартийный, холост.

С Октябрьской революции 1917 г. по май 1920 г. служил в тыловых частях Красной армии, затем в Первой конной милиции, потом в Губкомдезертире и наконец две недели в МЧК, где был арестован за освобождение дезертиров за взятки и передан в Московский Ревтрибунал.

Приговорен к расстрелу, который по амнистии был заменен 3 годами тюремного заключения, что также в результате "хлопот" было заменено условным наказанием. 2 марта 1923 г. вновь был арестован по обвинению "в освобождении арестованных за взятки, вымогательстве взяток и способничестве иностранному шпионажу по ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 112 УК РСФСР". Содержался во внутренней тюрьме ГПУ.

Бабаев Николай Александрович, 27 лет, из почетно-потомственных граждан г. Москвы, русский, образование высшее юридическое, беспартийный, женат.

Под судом и следствием не состоял. До ареста работал консультантом Законодательного отдела Наркомюста.

Арестован 30 марта 1923 г. по обвинению "в преступлениях по должности и взяточничестве, что предусмотрено ст. ст. ч. 2 ст. 91, 14,94, 110,2 и 3 частями ст. 114 и 115 УК РСФСР". Содержался во внутренней тюрьме ГПУ.

+++++++++

Настоящее дело возникло при оперативной разработке дела № 17477 в отношении гр. Зилита Курта Петровича, который до ареста являлся представителем одной латвийской коммерческой организации в Москве и обвинялся ГПУ во взяточничестве, а затем и в шпионаже в пользу Латвии.

Жена К. П. Зилита активно стремилась помочь мужу избежать расстрела и выйти на свободу. Через своих друзей она узнала, что в Москве действует группа людей, которая за крупные взятки занимается освобождением от уголовного преследования подследственных и уже отбывающих наказания в местах лишения свободы.

Через тех же друзей она познакомилась с Л. К. Невельским. После "упорных торгов" о сумме взятки (1000 руб. золотом) Л. К. Невельский согласился свести ее с Н. А. Бабаевым, который должен был решить вопрос об освобождении Зилита К. П. Эта информация стала известна органам безопасности. В феврале-марте 1923 г. все фигуранты дела были арестованы и допрошены уполномоченным контрразведывательного отдела (КРО) ГПУ Удрисом.

  Из материалов следствия видно, что это была устойчивая преступная группа, которая начала свою деятельность не позднее весны 1922 г. и состояла из лиц, имеющих как криминальные опыт и связи, так и необходимые юридические знания и "своих людей" в различных правоохранительных, судебных или законодательных органах страны.

Основными фигурантами являлись Л. К. Невельски и Н. А. Бабаев, а Н. В. Боголюбов и И. В. Городцов участвовали в этой деятельности эпизодически, в качестве посредников или посыльных. На Л. К. Невельском лежала задача по поиску клиентуры и предварительным переговорам о сумме взятки, а Н. А. Бабаев договаривался со "своими людьми" в правоохранительных, судебных или законодательных органах об изменении меры пресечения, амнистии или помиловании для своих "клиентов".

На допросах Л. К. Невельский показал, что по имеющимся у него достоверным сведениям Н. А. Бабаев является ответственным работником НКЮ и работает в Кремле в приемной Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета СССР (ВЦИК) М. И. Калинина, а также то, что его друзья и близкие знакомые служат на высокопоставленных должностях в НКЮ, ВЦИК и Малом Совнаркоме.

Через них Н. А. Бабаев систематически занимался освобождением осужденных лиц из мест заключения, проделывая это под видом помилования через "своих людей" во ВЦИКе. Этот же Н. А. Бабаев, по словам Л. К. Невельского, "оказывал содействие в освобождении подследственных лиц или облегчении их участи, числящихся за трибуналами народных судов вплоть до Верховного Суда, имея везде колоссальное знакомство".

В качестве подтверждения своих слов Л. К. Невельский рассказал следователю об эпизоде по освобождению гр. Соловьева из Сокольнической тюрьмы г. Москвы. 2 мая 1922 г. жена Соловьева обратилась с этой просьбой к Л. К. Невельскому. В итоге сторговались на том, что Н. А. Бабаев за 100 руб. золотом берется за освобождение мужа Соловьевой из тюрьмы.

Менее чем через месяц Н. А. Бабаев сообщил по телефону Л. К. Невельскому, что он уже получает ордер на освобождение Соловьева из тюрьмы и ждет обещанных денег. В условленное время Н. А. Бабаев вышел через Боровицкие ворота Кремля и отдал жене Соловьева ордер на освобождение мужа из тюрьмы."

В процессе допроса Л. К. Невельский дополнительно сообщил следователю, что Н. А. Бабаев в разговорах с ним говорил, что "пользуется услугами нарсудьи Краснопресенского суда и в МГО может ликвидировать всякое дело (там у него большие связи), а также, что он хорошо знаком с И. С. Уншлихтом (в это время занимал должность заместителя начальника ОГПУ)".

На допросах Н. А. Бабаев, надеясь на помощь высокопоставленных друзей, держался уверенно, от чистосердечного признания своей преступной деятельности отказался, показаний на своих друзей и знакомых не давал и признавал свою вину только при наличии у следствия ее неопровержимых доказательств.

Следствие по делу уже близилось к завершению, когда в конце мая 1923 г. на имя следователя Удриса из прокуратуры с пометкой "срочно" поступило обращение за подписью помощника прокурора Республики и прокурора при ГПУ Катаньяна следующего содержания:

"Принимая во внимание, что дело по обвинению гр. БАБАЕВА дознанием закончено и что не имеется оснований к уклонению БАБАЕВА от суда и следствия, на основании ст. 148 Уг. Проц. Кодекса предлагаю в отношении БАБАЕВА изменить меру пресечения и освободить из места заключения под подписку о невыезде".

Удрис по данному факту подал рапорт на имя руководства, где изложил суть обращения прокурора. Внизу чья то резолюция со словами: "Полагаю дело передать в трибунал, который, если найдет нужным, переменит меру пресечения". Так и сделали. Материалы уголовных дел в отношении Л. К. Невельского и Н. А. Бабаева были переданы в трибунал, где оба были осуждены.

Вместе с этим, высокое должностное положение, личные связи с власть имущими чаще всего спасало от серьезных наказаний. Взяточничество покрывалось судебными и партийными инстанциями.

Сказанное не означает, что власть не вела борьбы с этим явлением, но реализация ответственности осуществлялась согласно кастового подхода - по принципу "свой - чужой". "Своих" защищали от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении "чужих" пытались дать законный ход.

В результате этого только по Москве и Московской губернии в 1921 г. из 7270 исключенных из партии человек 45 были исключены за взяточничество, 22 - за вымогательство и шантаж (всего 1 % от общего числа исключенных), 123 - за воровство и хищение, 159 - за злоупотребление служебных положением и власти, 600 - за карьеризм и шкурничество (подавляющее большинство вступили в партию в 1917 г. и позже).

Из перечисленных не менее 31 человека были работниками губернского уровня, 51 - уездного. О работниках всероссийского уровня данных нет (или таковых не было, или эти лица оказались выше правосудия, держа в руках подбор и расстановку кадров в ключевых правоохранительных органах). Всего из партии в первый год НЭПа исключены свыше 150 тыс. человек (каждый 4-5-й коммунист) из них только 1% за взятки и злоупотребления.

20 февраля 1922 г. В. И. Ленин пишет наркому юстиции Д. И. Курскому строго конфиденциальное письмо, в котором напоминает, что при НЭПе "боевая роль" принадлежит теперь НКЮ(Наркомату Юстиции), "чего никак не хочет понять его руководство".

В. И. Ленин обращал внимание наркома на слабую борьбу со злоупотреблениями НЭПманов, на отсутствие громких показательных процессов против них.

В письме он потребовал применения "тройной кары" к коммунистам, уличенным в злоупотреблениях, "против кары беспартийных" и предложил оценивать работу каждого члена коллегии НКЮ, каждого сотрудника этого ведомства по послужному списку - "скольких коммунистов ты закатал в тюрьму втрое строже, чем беспартийных, за те же проступки?"

Из 6548 человек, арестованных в 1 полугодии 1922 г. органами ГПУ за преступления по должности, 829 были членами РКП(б). Из них было осуждено 13 человек (1,5 % от арестованных коммунистов): к расстрелу - 1, выслано - 5, в концлагерь - 7. Освобождено - 309. Перечислено за другими органами дознания и следствия - 391 человек. Осталось по не завершенным делам под следствием 116 коммунистов.

Всего же за 1922 г. органами ВЧК - ГПУ за преступления по должности было арестовано 20750 человек. Более полная информация об арестованных органами безопасности отсутствует.

За 1 полугодие 1923 г. за местными органами безопасности арестованными за преступления по должности состояло 811 коммунистов. Из них было осуждено: 8 коммунистов (0,9 % от арестованных коммунистов): к расстрелу - 2, в концлагерь - 6. Освобождено - 297, перечислено за другими органами - 425. Осталось по не завершенным делам - 81 коммунист. Информация по арестам за должностные преступления среди коммунистов за 2 полугодие 1923 г. отсутствует.

Коррупция в партийных и государственных органах власти обладала двойным негативным эффектом. Во-первых, она разлагала и разрушала молодую систему государственной службы изнутри, создавая тем самым угрозу государственной и экономической безопасности страны.

И во-вторых, влекла за собой общесоциальные последствия, которые подрывали правосознание всех слоев населения, насаждали аморальность, забвение интересов страны и государственной службы.

Весной 1922 г. на XI съезде РКП(б) был поднят вопрос: "Может ли коммунист давать взятку?" ЦК РКП(б) упрекали за то, что он не дал по этому поводу разъяснений.

А. А. Сольц в ответ заявил: "Если какого-нибудь товарища смущает - можно ли в данном случае дать взятку или нет, он должен пойти в организацию и спросить - как ему поступить в данном случае, и вообще, взятку-то дай и устрой так, чтобы тот, который получил взятку, получил бы соответствующее возмездие. Потому что, если хлеб надо привезти, то нужно сделать, чтобы он был привезен. Это вопрос целесообразности".

Несмотря на строгие указания руководителя государства и разъяснения съезда, члены партии продолжали обращаться в органы безопасности с просьбами об освобождении арестованных из под стражи.

Характерна на это реакция секретаря ЦК РКП(б) И. В. Сталина, который 23 августа 1922 г. обратился с письмом к Ф. Э. Дзержинскому (копия письма в ГПУ И. С. Уншлихту) с требованием отказать в просьбе видным партийным функционерам Л. Б. Красину, А. С. Енукидзе, А. П. Серебровскому об освобождении под поручительство арестованного за спекуляцию и взяточничество инженера Багдатьяна.

"…Считаю своим долгом заявить, что было бы непоправимой ошибкой, если бы ГПУ уважил просьбу… товарищей и освободил инженера Багдатьяна".

Несмотря на предпринимаемые меры по ограничению деятельности "касты неприкасаемых", происходило дальнейшее разложение отдельных членов РКП(б) и ответственных работников государственных организаций и предприятий. Ф. Э. Дзержинский в записке ЭКУ ГПУ от 28 марта 1923 г. писал, что "дух спекуляции уже перебросился в государственные и кооперативные учреждения и втягивает в себя все большее количество лиц, вплоть до коммунистов".

В это же время губернские партийные организации брали взятки от крепких хозяев в форме займов. Почти все губкомы РКП(б) были должниками кооперативов, которыми владели крепкие крестьяне.

Эту зависимость партийного аппарата от производящей части села И. В. Сталин назвал "кулацко-партийной смычкой". Корыстолюбие советских чиновников разъедало новый строй изнутри

https://oper-1974.livejournal....