Правда и ложь о "расказачивании" казаков. Часть-1 (ответ Васисуалию Лох... Ерёмину)

ВТОРОЙ АНТИСОВЕТСКИЙ МЯТЕЖ ВАНДЕЙЦЕВ ДОНА (КРАСНОВЩИНА)

Весна 1918 года пришла на Дон под флагом Советской власти, как пора глубокого обновления, перехода к новому общественному устройству, от войны к миру. В марте во всех округах прошли съезды Советов. Народная власть утверждалась не только в городах, но и в станицах, хуторах, слободах.

23 марта 1918 года областной ВРК провозгласил создание Донской Советской республики, как составной части РСФСР.

Первый съезд Советов казачьих, рабочих и крестьянских депутатов Дона (9—14 апреля) объявил себя верховной властью республики, избрал ЦИК Советов республики во главе с большевиком-казаком В.С.Ковалевым и Совнарком республики под председательством казака-фронтовика Ф.Г.Подтелкова. Новая власть в условиях наступившего мира приступила к преобразованиям казачьего края на новых общественных началах. Казалось, с войной теперь покончено, наступила пора созидания. Но на Тихий Дон пришла лишь короткая мирная передышка. Со всех сторон сгущались тучи новой, еще более ожесточенной войны.

3 марта 1918 года Советская Россия подписала мирный договор с Германией. Однако германская интервенция продолжалась по сговору с украинской Центральной радой и приближалась к территории Донской Советской республики. 8 мая германские интервенты захватили Ростов-на-Дону и остановились в 12 верстах от Новочеркасска. Ими были оккупированы также Таганрог, Миллерово, Чертково — всего около трети территории Донской Советской республики, входившей в состав РСФСР. Это было грубое нарушение мирного договора, поэтому Совнарком РСФСР и правительство Донской Советской республики решительно протестовали против произвола германской военщины.

Однако по-иному, торжественно, с хлебом-солью встречала приближавшиеся германские войска белоказачья Вандея, повсеместно выползавшая из подполья. Кулацкая верхушка донского казачества почувствовала, что в войне против Советской России у нее впервые появился очень могущественный союзник в лице кайзеровских войск. Отсюда необычайный всплеск ее контрреволюционной активности и агрессивности. Подобного союзника у нее не было в период калединщины, и ее мятеж тогда захлебнулся. Теперь вандейцы, озлобленные и озверевшие, рассчитывали взять реванш. Вождей белоказачьего Дона не смущало то, что они брали себе в союзники вековечного лютого врага России — германскую военщину и тем самым совершали национальное предательство. А их предводитель атаман П.Н.Краснов, как показало время, был сначала чуть скрытым, позже и совсем открытым, слугой германского империализма. Тогда, в 1918 году, Россия еще не успела похоронить всех русских, павших на войне с Германией, а верный слуга кайзера Вильгельма верноподданно твердил: «Без немцев Дону не освободиться от большевиков» (Архив русской революции. — М., 1991, т. 5, с. 206). Это признание означало, что у предводителей белоказачьей Вандеи было недостаточно собственных сил для захвата и удержания власти. Нужны были иностранные, то есть германские, штыки, за что Краснов расплачивался с кайзером национальным достоянием и национальным суверенитетом. Недаром германофила Краснова так ненавидел даже такой противник большевиков, как генерал А.И.Деникин.

Гром орудий германской армии, приближавшейся к пределам Донской Советской республики, эхом отозвался на донской земле рядом антисоветских восстаний кулацких элементов казачества. Первые мятежи, вспыхнувшие еще в марте 1918 года, не получив прямой поддержки немцев, были довольно легко подавлены отрядами красного казачества и красногвардейцев. Так, мятежники, захватившие Новочеркасск в первых числах апреля, вынуждены были его оставить под напором революционных войск. И только в конце апреля, когда германские войска вплотную подошли к казачьей столице и красные войска вынуждены были оставить город, мятежники снова вернулись в Новочеркасск. То же повторилось в станице Урюпинской — центре Хоперского округа. 1 апреля белоказаки под командованием прапорщика Дудакова захватили станицу, но были выбиты революционными войсками.

Кулацкий характер мятежей четко определялся тем, что его главную базу составляли нижнедонские станицы, окружавшие Новочеркасск и населенные особенно богатым казачеством. Среди трудовых казаков и иногородних они получили презрительную кличку — «черкассня». Именно этот элемент был «руководящей и направляющей» силой мятежа. После первого неудавшегося налета на Новочеркасск мятежники отступили в ст. Заплавскую и устроили там так называемое «заплавское сидение». Но они не сидели сложа руки, а развили бешеную энергию по организации мятежных сил. Было образовано Временное донское правительство и начато формирование мятежной Донской армии. Весть о мятеже благодаря активизации кулацкой прослойки распространялась по области, как огонь по сухой соломе в сухую ветреную погоду. Напористость и уверенность в себе у главарей мятежа объяснялись тем, что они чувствовали за своей спиной всю мощь наступавших германских войск.

Мобилизационный и боевой опыт казачества, как военного сословия, позволил руководителям мятежа в кратчайший срок создать внушительную белоказачью армию. К концу апреля 1918 года в ней уже насчитывалось до 10 тыс. штыков и сабель. Она состояла из трех основных группировок: Северной (командующий — войсковой старшина Семилетов), Южной (командующий — генерал Денисов) и Задонской (командующий — полковник Быкадоров). Особую группировку составил отряд походного атамана Попова, вернувшийся из Сальских степей. Южная группировка генерала Денисова совместно с прибывшей с Румынского фронта бригадой добровольцев под командованием полковника М.Г.Дроздовского 8 мая вошла в Ростов-на-Дону. В дальнейшем она стала основным ядром формировавшейся Донской армии, а ее руководитель генерал Денисов — ее командующим.

Наряду с военной, шла чрезвычайно мобильная политическая мобилизация в мятежном лагере. Уже 11 мая в Новочеркасске восставшие станицы и войсковые части через своих делегатов в спешке собрали так называемый «Круг спасения Дона». Крайняя спешка привела к неполноте представительства на нем. Как признался Краснов, Круг «не мог говорить от всего войска, потому что далеко не от всех станиц были на нем представители» (Дон и Добровольческая армия.., с. 6). Круг был фактически нелигитимным. Но это не помешало Кругу говорить от имени всего населения Дона, приступить к решению общегосударственных задач, что делать он был неправомочен. Советская власть на Дону была установлена демократическим путем, волей подавляющего большинства трудящихся, а кучка мятежников решила эту волю перечеркнуть. Вот такое «народоправство» нес Дону мятежник Краснов. Попирая все демократические принципы, он буквально ринулся ликвидировать Советскую власть и заменять ее белоказачьей военной диктатурой.

Диктатора долго искать не пришлось, он объявился на Круге как раз вовремя, в лице генерала Краснова, вынырнувшего из подполья, где ждал своего часа. Мятежная «черкассня» увидела в Краснове своего человека, доказавшего, что он по всем статьям подходит на роль вождя белоказачьей Вандеи. Он на ура выдвигается Кругом в атаманы, но свое согласие генерал обусловил жестким требованием принять подготовленный им свод законов, круто разворачивавших Дон в дореволюционное прошлое. Круг эти законы с энтузиазмом принял, и новоиспеченный атаман получил, по его собственному признанию, «почти диктаторские полномочия». Закон «Об атаманской власти» гласил: «1. Власть управления Войском во всем ее объеме принадлежит войсковому атаману в пределах всего Всевеликого войска Донского. 2. Атаман утверждает законы, и без его утверждения никакой закон не может иметь силы... 4. Атаман есть высший руководитель всех сношений Всевеликого войска Донского с иностранными государствами. 5. Атаман есть верховный вождь Донской армии и флота» (газ. «Донской край», Новочеркасск, 10(23) мая 1918 г.; выделено мной. — П.Г.). Как видим, демократией здесь и не пахло, атаман предстает, как неограниченный диктатор, без всяких оговорок — «почти».

Государственное устройство на Дону Краснов планировал построить, по его словам, «на тех же основаниях, как существуют Эстония, Финляндия, Грузия», то есть отдельно от России, не только советской, но и буржуазной, что привело его к активному содействию национальному сепаратизму и враждебному отношению к России, как национальному государству.

Главным орудием утверждения своей диктатуры новый атаман видел в формировании «армии старого режима, повинующейся законам и строго дисциплинированной» (Дон и Добровольческая армия.., с. 7—8). Это была неприкрытая угроза беспощадно подавить в казачьем войске демократические начала, порожденные войной и революцией. И строгое предупреждение в адрес еще фрондировавшего фронтового казачества.

Выступая перед Кругом, Краснов дал ясно понять, кому мятежная «черкассня» обязана своим успехом. «Без них (немецких оккупантов. — /7.Г.), — разоткровенничался атаман, — он (Круг. — П.Г.) не сидел бы в Новочеркасске» (там же, с. 7). Теперь и самым непонятливым стало ясно, кто по большому счету посадил Краснова на власть. Поэтому в первый же день вступления в должность атаман направил непомерно льстивое письмо кайзеру Вильгельму, в котором заверял его в самых верноподданных чувствах, в том, что «Войско Донское не находится в войне с Германией», и «просил о помощи оружием», обещая взамен щедро расплатиться продовольствием и сырьем (см.: там же, с. 19). Так заклятый враг России, проливший реки русской крови, был объявлен Красновым его главным союзником. За частоколом германских штыков вандейцы Краснова почувствовали себя на коне в прямом и переносном смысле и повели бешеную атаку на Советскую власть и ее сторонников. Кровь на донской земле полилась потоками, стоны истязаемых были слышны далеко за ее пределами. Заполыхал второй мятеж донских вандейцев.

Атаман Краснов развил сатанинскую энергию при формировании Донской армии «старого образца». Под ружье было поставлено 25 возрастов казаков, взято в станицах и хуторах все, что можно было поставить в строй, хозяйства остались без рабочих рук и тягловой силы. Летом 1918 года в армии уже состояло 27 тыс. пехотинцев, 30 тыс. кавалеристов, 175 орудий, 610 пулеметов, 20 самолетов и 4 бронепоезда (см.: там же, с. 64). Германское командование в избытке снабдило Донскую армию вооружением и боеприпасами.

Амбициозные планы Краснова поддержала казачья генеральско-офицерская верхушка, чем-то напоминавшая табун застоявшихся донских рысаков, лихо рванувшихся в атаку на сторонников Советской власти. Среди ближайших сподвижников атамана были казачьи генералы С.В.Денисов, И.А.Поляков, К.К.Мамонтов, А.К.Гусельщиков, А.П.Фицхелауров, З.А.Алферов, И.Ф.Быкадоров, А.С.Секретев, М.М.Иванов и многие другие. Эти ревностные защитники огромных привилегий казачьих верхов во главе с атаманом придали Донской армии крайне агрессивный характер. Они с головы до пят были обрызганы рабоче-крестьянской и казачьей кровью, на их счету были тысячи изрубленных, повешенных, расстреляных патриотов.

Итак, донские вандейцы, опираясь на германскую военщину, сумели в короткий срок организовать почти 60-тысячную армию и к середине августа 1918 года овладеть почти всей территорией Донской области. Советская власть, избранная большинством трудящегося населения Дона, была свергнута, многие тысячи ее сторонников зверски убиты и искалечены, заточены в тюрьмы или угнаны на каторжные работы. Советские войска, как местные (из красных казаков и иногородних), так и прибывшие им на помощь из Центральной России, еще находившиеся в стадии полупартизанских формирований, не могли противостоять хорошо организованной, обученной и вооруженной мятежной армии и с тяжелыми боями отошли к границам Воронежской и Саратовской губерний. Здесь образовался Южный фронт, ставший с осени 1918 года главным фронтом Гражданской войны в России.

Известный на Дону красный казак Ф.К.Миронов, находившийся в гуще тех событий и на собственном опыте испытавший все жестокости диктатуры Краснова, писал тогда по свежим следам событий: «К концу апреля (1918 г.) на Дону появился генерал Краснов. Начались повальные расстрелы, аресты, ссылки фронтовиков в шахты, пытавшихся еще протестовать против того ужаса, в который ввергли Дон слуги буржуазии. Тюрьмы быстро наполнялись лучшим казачеством. Контрреволюция подняла голову и повела планомерное наступление на одиноко разбросанные кучки красногвардейцев, действовавших при этом партизанским способом. О долгом сопротивлении не могло быть и речи» (Филипп

Миронов. Документы.., с. 249). Дон постепенно был целиком захвачен контрреволюцией.

Что же определило успех мятежа и создание многотысячной армии, которой не было у Каледина? Главная причина указана самим Красновым — это германская интервенция. Но, наряду с этой основной, были и другие веские причины. С установлением диктатуры Краснова красное казачество и сочувствовавшие ему казаки в значительной мере побледнели. Фронтовики в основной массе состояли из середняков. По своей природе середняк — это труженик и собственник в одном лице. По этой причине он подвержен политическим колебаниям: то за красных, то за белых. Казачья беднота (24,6%), как правило, твердо держала сторону Советской власти. Она дала основную массу бойцов в красноармейские части Буденного, Думенко, Блинова, Миронова. По современным подсчетам, в 1918 году в Красную Армию вступило 18—20% боеспособных казаков (см.: Белые генералы.., с. 149). Даже генерал Деникин называл войска Буденного «полуказачьими» (см.: Дон и Добровольческая армия.., с. 335). И генерал Шкуро, с содроганием вспоминая сокрушительные атаки конармейцев Буденного, писал уже в эмиграции: «Конница его (Буденного) состояла преимущественно из изгнанных со своих станиц за причастность к большевизму донских, кубанских и терских казаков, стремившихся обратно в станицы, и из иногородних этих областей. Всадники были хорошо обучены, обмундированы и сидели на хороших, большей частью угнанных с Дона конях» (там же, с. 239).

Что же касается середняцкой части казачества (51,6%), которую в основном составляли фронтовики, победившие калединщину, то в ее умонастроениях при Краснове произошли существенные перемены. Главную роль в этом сыграла, конечно, германская интервенция. Она коренным образом изменила соотношение сил в пользу мятежного кулачества, бурно активизировала его натиск на умонастроение казаков-фронтовиков. Чтобы избежать кошмарного конца калединщины, фронтовиков стремились всеми способами превратить из красных в белые, то есть приобщить к мятежу. И вандейцам Краснова это в значительной мере удалось, хотя и не полностью.

Как это делалось, рассказал в своих воспоминаниях начальник штаба Донской армии генерал Поляков, один из активных участников «промывания» мозгов фронтовикам. Кампания состояла из ряда этапов. Первый этап имел целью задеть «чувства казака-собственника, накопление у него ненависти к красным», власть которых объявлялась чуждой станичникам. На втором этапе казаки подготовлялись к свержению Советской власти в главных пунктах области. «Третья фаза казачьего настроения, — отмечал Поляков, — характеризовалась постепенным ростом сознания, конечно, под непосредственным давлением руководящего центра — Донской власти, что освободить свою станицу от большевиков еще мало, надо помочь то же самое сделать соседнему хутору и станице». Постепенно это сознание властью углубляется в казачестве, приводя его к убеждению, что пока красные где-либо в области, невозможно перейти к мирному труду. В пятой стадии казачьей массе прививается мысль о необходимости «овладеть большими пограничными центрами, лежащими вне области», якобы для обеспечения полного успокоения края. И, наконец, «внедрение в казачью массу целей общерусских», то есть якобы ее обязанность свергнуть Советскую власть в России. Подытоживая, генерал писал: «Только при последовательном переходе казачьего самосознания из одной фазы в другую можно было надеяться, что процесс пройдет безболезненно. Приходилось чрезвычайно следить за оттенками настроений казачества, дабы своевременными мерами парировать неожиданности и сглаживать шероховатости» (Поляков И.А. Указ. соч., 230—231).