Правда и ложь о "расказачивании" казаков. Часть-5. (ответ Васисуалию Лох... Ерёмину)

Данная кампания — ничто иное, как геноцид в казачьей среде, о котором апологеты белоказачества вот уже почти 90 лет хранят гробовое молчание. Эти истые макиавеллианцы делают вид, будто этих черных страниц в истории казачества не было. Увы, были! И господам Тряпичкиным этого не утаить. Перед нами пожелтевшие страницы документов, над которыми время не властно. Источник абсолютно достоверный — печатные органы мятежного белоказачьего правительства «Донской край» и «Донские ведомости» за период господства атамана Краснова. Их дублирует ценнейшими сведениями о той трагической кампании газета «донской общественности» — «Приазовский край», в голосе которой все же угадывается эсеровская ориентация ее издателей. Организация эсеров, как партии якобы социалистической, была категорически запрещена мятежной властью.

Собравшийся в начале мая 1918 года в Новочеркасске так называемый «Круг спасения Дона» — орган мятежных донских станиц и казачьих полков, — среди важнейших постановлений, означавших крутой поворот к прошлым дореволюционным временам, принял постановление о «расказачивании» красных казаков. В нем говорилось: «Всех казаков, участвующих в советских войсках и большевистских организациях, исключить из казачьего сословия по приговорам подлежащих станичных обществ» (Донская летопись, 1924, № 3, с. 57; Донские ведомости, 4(17) октября 1918 г.). Напомним тем, у кого отшибло память насчет злодеяний мятежных атаманов: это постановление появилось на свет почти за год до издания известной директивы Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года. И никаких истерик со стороны якобы поборников правды истории, царит полное безмолвие, как на кладбище.

С тех пор на основе указанного постановления, выражавшего интересы зажиточных слоев казачества, многие станицы и хутора принимали так называемые приговоры об исключении из казачьего сословия поименованных казаков и их семей и лишении их прав и льгот. До начала сентября 1918 года, когда открылся Большой войсковой круг, занявшийся детальной разработкой закона о «расказачивании» красных казаков, в отдел внутренних дел поступило по группе исключаемых из казачества 1 400 приговоров (см.: Приазовский край, 20 сентября (3 октября) 1918 г.).

Для примера приведем содержание приговоров, принятых на собраниях станичных сборов Усть-Медведицкой и Владимирской станиц: «На основании постановления Круга спасения Дона от 1 мая (1918 г.) и приговоров Усть-Медведицкого и Владимирского от 8 и 5 августа с. г. за №№ 8 и 226 исключить из казачьего сословия с лишением паевых довольствий следующих лиц, сражающихся в рядах Красной гвардии и находящихся в большевистских организациях: 1) Усть-Медведицкой станицы — есаул Илларион Сдобнов с сыном Иваном, казак Николай Венифатьевич Карпов с женой Дарьей Ананьевной, Даниил Петрович Дьяконов с женой Феодосией Алексеевной, Кирилл Скрябин с женой Лукерьей Степановной, Семен Скрябин (один), Лазарь Авдеев с женой Анной Ивановной, Егор Дормидонтович Александров с женой Прасковьей, Петр Григорьевич Пастушков (один), Филипп Кузьмич Миронов с женой Степанидой, Яков Зиновьевич Лагутин, Николай Яковлевич Лагутин, выросток Федор Яковлевич Лагутин, казак Филипп Пивоваров, Андрей Тимофеевич Савидов, Ванаг Григорьевич Хохлачев, выросток Степан Васильевич Хохлачев и 2) ст. Владимирской — казак Иван Иванович Ганан, Яков Иванович Изварин, Иван Васильевич Долгополов, Василий Данилович Чеботарев, Василий Ефимович Кравцов и Георгий Никитович Кошманов с их семействами... Донской атаман генерал от кавалерии Краснов. Управляющий Отделом внутренних дел генерал-майор Каледин» (Донские ведомости, 4(17) октября 1918 г.).

Подобных станичных приговоров, утвержденных атаманом Красновым, с мая 1918 года по начало января 1919-го, было опубликовало в правительственных газетах 54 (из 1 400 приговоров). В них значилось около 1 140 казаков и членов их семей, исключавшихся из казачьего сословия. Учитывая важность вопроса о расказачивании красных казаков, приводим суммарные сведения о станичных приговорах по этому вопросу, утвержденных атаманом Красновым и опубликованных в газетах «Донской край» и «Донские ведомости» за 1918 год (см. таблицу).

Что касается остальных сведений о приговорах, поступивших из станиц к началу октября 1918 года в правительство Краснова (общим числом 1 400 единиц), то с начала 1919 года они в печати уже не публиковались. Видимо, атаману Краснову было уже не до подобных публикаций. Его звезда уже закатывалась. Заседавший в то время Большой войсковой круг специальным указом признал переход в массовом порядке рядовых казаков на сторону красных. Отдельные белоказачьи полки подняли восстание на Воронежском участке фронта против авантюрной политики Краснова и ушли с позиций на Дон, а сам атаман со своим окружением, чувствуя провал своих амбициозных планов, приближение своей отставки, наверно, печатно решил не «дразнить гусей», но своих противников продолжал преследовать жестоко и неотступно.

Таким образом, имея 54 опубликованных приговора и зная численность поименованных в них красных казаков (1140), можно определить среднее число таких казаков, приходящихся на один приговор. Следовательно, в 1400 приговорах, принятых в станицах, их насчитывалось 29 400 человек. Разумеется, эта цифра не претендует на абсолютную точность, но близкой к реальной она, несомненно, является.

Полученные данные шокируют! Они свидетельствуют о масштабах гонений, чинившихся вандейцами Краснова против сторонников Советской власти на Дону. Еще больше шокирует то, что эта античеловеческая кампания апологетами вандейцев обойдена полным молчанием. Для них не существовало тех страданий и слез гонимых, то есть передовых казаков и членов их семей, в том числе и малолетних детей, подвергавшихся дикой травле со стороны кулацких элементов станиц. Попавшие в черные списки «расказаченных» были лишены казачьих прав и льгот, средств к существованию, окружены стеной враждебности и провокаций, угрозой беспричинных арестов, судов, тюремных заключений.

Как свидетельствуют документы, многие станицы, наряду с «расказачиванием» передовых казаков, принимали решения о высылке за пределы Дона и иногородних. У них была во многом общая судьба с трудовыми казаками. Таких приговоров к началу октября 1918 года, как сообщает газета «Приазовский край», поступило около 300 (см.: Приазовский край, 20 сентября (3 октября) 1918 г.). Это, отмечала газета, было сложное дело, ибо речь шла уже не только о высылке отдельных лиц или групп лиц, но и целых поселений. Словом, в данном случае действительно имел место геноцид в чистом виде. Поэтому в связи с неутихающей злобной кампанией донских вандейцев и их наемной адвокатуры по обвинению большевиков в «расказачивании» казаков хочется задать этим господам законный вопрос — А СУДЬИ КТО?

Продолжая кампанию гонений против передовой части казаков, Большой войсковой круг, собравшийся 28 августа 1918 года, уделил вопросу преследования «красных казаков» весьма пристальное внимание. Под это беззаконие он выработал соответствующий «закон». Делегаты Круга от кулацкой части казачества дали выход лютой ненависти по отношению к казакам — сторонникам Советской власти. Они потребовали исключения из сословия «целых поселений». Страстно дебатировался вопрос «об отобрании у выселяемых их недвижимого имущества, в одних случаях в пользу казачьих семейств, пострадавших от войны, в других случаях — в пользу войска». Столкнулись противоположные мнения и о том, куда высылать «порочных» казаков. Ссылать в ближайшую Екатеринославскую губернию — бесполезно. Они возвратятся обратно, навредят еще больше. Многие требовали направлять их в исправительные рабочие батальоны. «Так они и свободы будут лишены, и польза от них будет хоть какая-нибудь» (Донские ведомости, 20 сентября (3 октября) 1918 г.).

После длительных и пристрастных обсуждений Круг утвердил этот злополучный документ под характерным названием — «Закон о принятии в донские казаки, об исключении из донского казачества и выселении из пределов Донского войска». Правом исключения из казачьего сословия наделялись станичные и хуторские общины, войсковое правительство и суды. Для такого приговора основанием служили политические мотивы: «Исключаются из казачества: а) проявившие активное участие в рядах Красной армии против донского казачества и б) оказывавшие разлагающее влияние на население пропагандой среди него большевизма». Особо позаботились законодатели по части наказания «порочных» казаков. «Определяемое станичными и волостными сходами наказание — выселение за пределы войска Донского, — за невозможностью таковое осуществить на практике, заменяется назначением принудительных работ, срок и порядок производства которых устанавливается Войсковым правительством» (Донские ведомости, 4(17) октября 1918 г.). Иначе говоря, каждый «расказаченный» должен был либо подвергнуться вместе с семьей изгнанию из родных мест, лишившись всякого имущества, либо в качестве арестанта отбывать тяжелые принудительные работы на Дону. Так мстила кулацко-казачья верхушка тем более чем 30 тыс. казаков, которые в станицах и хуторах оказали упорное сопротивление мятежу вандейцев.

Но злобная кампания «расказачивания» захватила и армию. Уже с осени 1918 года начало проявляться ее перенапряжение в непосильной войне против многомиллионной России. Белоказачьи войска несли огромные потери. Казачья масса истекала кровью, не зная во имя чего. В начале октября 1918 года атаман Краснов издал мрачный приказ, в котором жаловался, что за последние два месяца в армии выбыло из строя 40% рядовых казаков и 80% офицеров (см.: Донские ведомости, 24 октября (6 ноября) 1918 г.). Втянув казачество в неправедную и непосильную войну против Советской России, побитый атаман Краснов панически метался в поисках пополнения для основательно поредевших войск. Казачьи резервы уже были почти истощены. Поэтому атаман распорядился провести генеральную «зачистку» правительственных учреждений от укрывшихся в них от фронта казаков, а также тыла от скрывавшихся в станицах и на хуторах казаков-дезертиров. Атаман бесновался: давно распорядился это сделать, но приказы его не исполняются. И он снова гневно повелевал станицам и хуторам разоблачать уклоняющихся от отправки на фронт. Чувствовалось, что перенапряжение режима достигает предела (см.: Донские ведомости, 25 января (7 февраля) 1919 г.).

В поисках выхода из тупиковой ситуации Краснову пришлось прибегнуть к мобилизации в армию местных и пришлых (иногородних) крестьян, хотя он неоднократно признавал, что почти все они — большевики. Но другого выхода у мятежного атамана не было. И он издал в октябре приказ о мобилизации неказачьих офицеров «ввиду острой нужды в офицерах на фронте». Не подчинившиеся приказу, неистовствовал Краснов, «будут мною рассматриваться, как дезертиры, и подлежат высылке за пределы Всевеликого войска Донского» (Донские ведомости, 9(22) октября 1918 г.). Вслед за этим последовал столь же угрожающий приказ атамана о поголовной мобилизации военнообязанных крестьян Дона переписей 1910—1915 годов, чтобы пополнить поредевшие ряды казачьих полков. И снова угрозы в адрес непокорных: «Уклоняющиеся от призыва будут преданы военно-полевому суду и после отбытия наказания высланы за пределы войска вместе с их семьями» (Донские ведомости, 25 января (7 февраля) 1919 г.). Ярость Краснова возрастала вместе с ростом напряженности в обществе.

На почве тяжелейших потерь в войсках множились случаи невыполнения боевых приказов, дезертирства и перехода наиболее сознательных казаков на сторону Красной Армии. У многих наступало прозрение. Преступная война, развязанная Красновым, оказалась для них жестокой, но полезной жизненной школой. С фронтов поступали все более тревожные сообщения о разложении в войсках.

Уже в начале сентября 1918 года генерал Фицхелауров докладывал Войсковому кругу о брожении среди казаков Усть-Медведицкого округа, что сделало их «совершенно небоеспособными». В докладе сообщалось, что «казаки Раздольской, Малодель-ской, Сергиевской и Етеревской станиц отказались выполнять приказ о вступлении в Саратовскую губернию», «причем, по донесениям войсковых начальников, казаки этих страниц кричали: «Да здравствует Миронов!». Как отмечал генерал, и казаки, и фронтовики, и старики станиц Иловлинской и Качалинской «проявили в отношении наших частей еще большую мерзость и предательство, — они заявляют, что не знают, за что борются, и что им с Красной гвардией лучше жилось, и по отношению войск вели себя вызывающе». Фицхелауров просил Круг о «принятии соответствующих мер против таких изменников и предателей всего нашего казачества» (Южный фронт / Сб. документов.., с. 136—137).

Но число «изменников» и «предателей» в казачьих войсках неуклонно росло. Вскоре после Фицхелаурова перед Кругом выступил командующий мятежной армией генерал Денисов (3 октября 1918 г.). Он забил тревогу по поводу множившихся случаев перехода на сторону красных не только в Усть-Медведицком округе, но и на других участках фронта. Круг тут же отреагировал принятием указа против «изменников» казачьему делу. В нем говорилось: «Войсковой круг по заслушивании доклада командующего Донской армией о том, что в последнее время на разных участках фронта были отмечены факты перехода отдельных казаков и групп на сторону советских войск, каковое явление особенно широко наблюдается в войсках Усть-Медведицкого округа, причем Миронов немедленно мобилизует перешедших на его сторону казаков, и они в рядах красных дерутся против верных сынов Дона, постановил: 1. Признавая переход на сторону врага изменой родине и казачеству, карать изменников по всей строгости закона применением к ним мер, полагающихся по закону. 2. Если такого рода преступники временно не могут быть настигнуты непосредственной карой, немедленно постановлять приговоры о лишении их казачьего звания. 3. К имуществу их применять беспощадную конфискацию с обращением конфискованного в казну на предмет пособия пострадавшим от гражданской войны гражданам» (Донские ведомости, 22 сентября (5 октября) 1918 г.; выделено мной. — П.Г.).

Так, к более чем 30 000 казаков, «расказаченных» в тылу, в станицах и хуторах, добавились тысячи тех, кто подвергся этой экзекуции на фронте за переход на сторону советских войск. К ним и случайно попавшим в плен вандейцы Краснова относились с диким озверением. Как свидетельствует начальник штаба Донской армии, «пленным казакам пощады не давали. Были случаи, когда отец сына или брат брата приговаривали к смертной казни» (Поляков И.А. Указ соч., с. 275)

Голуб Павел Акимович