«С крестом и Евангелием произносил большевистские проповеди»: духовенство на стороне большевиков в революции и Гражданской войне (часть 1)

История Русской православной церкви как крупного общественного института неотделима от истории страны, поэтому общество так привлекают внимание моменты, связанные с судьбой церкви во время «переломных точек» отечественной истории. В последнее время на волне переосмысления прошлого появилось много работ об истории церкви в эпоху революции и Гражданской войны — как обобщающие труды, так и исследования на уровне персоналий. Позиция духовенства, оказавшегося втянутым в гражданскую междоусобицу, является объектом исследования многих специалистов. Однако в них упор сделан в основном на противоречиях церкви с советской властью, борьбе большевиков с духовенством, антирелигиозной работе, антицерковном терроре. Ряд таких работ носит откровенно ангажированный характер с возложением всей ответственности за конфликт церкви и власти на последнюю[1]. И наконец, почти нет исследований, посвященных фактам сотрудничества церкви и советской власти, революционизации представителей духовенства, политизации и демократизации церкви и влияния революции на взгляды клира. Из-за этого создается впечатление, что сочувствующие революции представители духовенства вовсе отсутствовали, и оно все занимало антибольшевистскую или аполитичную позицию, являясь жертвой власти. Между тем исторические данные показывают, что такое явление как «красные священники» реально существовало, и оно довольно важно для понимания тогдашних общественных процессов. Полное и всестороннее изучение этого феномена не является целью работы, основанной на анализе опубликованных источников, периодической печати того времени и некоторых архивных документов, — она призвана лишь дать некоторое общее представление о распространенности, формах и роли его в первые годы после революции.

Пожалуй, самым известным и крупным «красным попом» является Михаил Владимирович Галкин (литературный псевдоним М. Горев; 1885–1948), снявший после революции сан священник, занявшийся антирелигиозной работой, чей образ часто ассоциируется в исследованиях с отступником и перебежчиком. Родившийся в Петербурге в семье священника, он в 1903 г. окончил полный курс классической Введенской гимназии с серебряной медалью. Переменив несколько светских училищ, которые не закончил, он пошел по духовной линии и в 1905 году экстерном сдал экзамены в Уфимской духовной семинарии. Он стал священником в Петербурге, где заодно поступил в духовную академию, которую так и не закончил, осев в 1911 г. в Преображенской Колтовской церкви своего отца. Уже в начале Первой мировой войны он по своей просьбе был отправлен полковым священником на фронт, где был даже награжден орденом Святой Анны третьей степени с мечами. 22 сентября 1915 г. в связи со смертью отца Галкин был назначен настоятелем своей Спасо-Колтовской церкви. На этом посту молодой и амбициозный священнослужитель, уже сделавший себе имя в городе как популярный до войны публицист, отдавший дань отечеству на фронте, активно занимался пропагандой трезвенничества, заведовал церковно-приходской школой и благотворительным обществом, занимался издательской деятельностью своего церковного прихода. Практически вся его общественная деятельность в этот период была аполитична, хотя и носила отпечаток прогрессивных взглядов эпохи. Февральская революция оказала на него колоссальное влияние, тем более что служил он в одном из самых пролетарских районов столицы. Он познакомился с меньшевиками-интернационалистами и даже издавал газету «Свободная церковь». Именно он участвовал в разработке декрета об отделении церкви от государства, причем свои услуги новой власти он предложил уже в ноябре 1917 г. и даже просил принять его на службу, явно осознавая, что церковь ему это не простит. Действительно, 21 марта 1918 года Всероссийский Поместный Собор на закрытом заседании начал обсуждать вопрос о «церковном большевизме», т. е. о поддержке священниками революции еще с февраля 1917 года. Особенно сильный удар пришелся по Галкину. Тот, в свою очередь, возражал с позиций критики «официальной церкви», пытаясь оправдать свое поведение. Однако вскоре ему пришлось покинуть церковь и в июле 1918 г. снять сан. После этого Галкин сделал крутой поворот в своей жизни. Он стал сотрудником VIII отдела Наркомата юстиции «по проведению отделения церкви от государства» и активно занялся антирелигиозной работой. В ходе ее он посещал регионы страны на предмет проверки проведения секулярной политики. С 1921 г. он — член комиссии по учету и сосредоточению ценностей. С 1922 г. он был помощником редактора газеты «Безбожник», членом Комиссии по изъятию церковных ценностей. Активно занимаясь антирелигиозной пропагандой, в 1928 г. переехал в Харьков, где занимался с 1933 г. преподавательской работой. Закончил жизнь, эвакуировавшись в ходе войны в Новосибирск, заведующим кафедрой марксизма-ленинизма[2].

В церковной среде считалось, что Галкин был лишь карьеристом, но очевидно, что это не может объяснить столь быстрого перехода к еще совсем непрочной власти большевиков. Без сомнения, к амбициям молодого и активного выходца из духовенства надо добавить и его радикальные взгляды, приобретенные им после революции. Тем любопытнее сравнить ее с другими хорошо изученными примерами духовных лиц, ставших активными советскими работниками. 

Среди них особенно интересен священник Дмитрий Яковлевич Попов (1863–1921), крупный деятель Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии в нынешней Республике Коми. Родившийся в д. Нючпас в семье священника, он учился в Вологодской духовной семинарии и служил в губернском статистическом комитете, но отовсюду был исключен за пьянство. Излечившись от него в монастыре, он с 1886 г. стал священником в с. Деревянское, где активно занимался благотворительной, просветительской и преподавательской деятельностью, литературным творчеством на национальных языках. Просветитель, экономист и краевед, депутат IV Думы с 1912 г., он примыкал к прогрессистам. Попов был активным участником Февральской революции буквально с первых ее дней, став заместителем казначея Временного комитета Госдумы. Он также лично благословил революционные войска. Уже 7 марта Д. Я. Попов председательствовал на собрании группы петроградских священников, где был создан т. н. Всероссийский союз демократического духовенства и мирян, неудачно пытавшийся повлиять на демократизацию церкви. Вернувшись на родину, в августе 1917 г. он выступил на I съезде Советов крестьянских депутатов своего уезда, где был избран заместителем председателя. Осудив вначале свержение Временного правительства, он признал верховную власть в лице беспартийного Совета. Занимаясь продовольственной работой, стал сопредседателем уездного продсъезда. На выборах Усть-Сысольского Совета в январе 1918 г. Попов стал комиссаром народного хозяйства, а позже — соцобеспечения и финансов. Тогда же он вступил в партию эсеров, позднее примыкал к левым эсерам. Вскоре мирские дела настолько захватили его, что он перестал общаться с духовенством, и по решению Вологодской консистории 4 мая был лишён сана — долго, впрочем, выделяясь рясой среди комиссаров. В марте-июне он активно участвует в общественной, политической и хозяйственной жизни округа, печатается в национальных газетах, как делегат V съезда Советов оказывается на приеме у Ленина по вопросу развития нефтяных богатств края.

Несмотря на свое активное участие в национальной политике края, в июле 1918 года Д. Я. Попов покинул ряды национальной «Партии коми автономистов», одним из основателей которой был. Отныне он добивался автономизации народа коми исключительно на принципах новой советской политики. Он был также известен как один из зачинателей национальной литературы коми, поэт и публицист. Осенью Дмитрий Яковлевич уже числится среди «сочувствующих РКП(б)», а в ноябре 1918 года бывший священник на празднике революции публично снял рясу. За свою работу он заслужил благодарность от делегатов III уездного съезда Советов. После эвакуации уезда в связи с наступлением белых Д. Я. Попов долго работал в губсовнархозе, вскоре заболел и скончался 9 октября 1921 г.[3]

Итак, в лице Д. Я. Попова мы видим похожий типаж — выходца из церковной среды, который еще до революции был тесно связан с активной общественной работой и нес на себе отпечаток прогрессивных идей эпохи. Демократические идеи революции сильно повлияли на его убеждения, что постепенно завершилось переходом на сторону советской власти, хотя и куда более медленным, чем у Галкина.

                                             Священник Д.Я. Попов

Весьма схожа с биографией Д. Я. Попова судьба архимандрита Иринарха (Ивана Семеновича Шемановского) (1873–1922). Он родился в семье потомственных польских дворян. Рано потеряв родителей, обучался в Императорском Гатчинском сиротском институте и в 1897 г. закончил Новгородскую духовную семинарию. Ставший монахом, а со временем возведенный в чин иеромонаха, он в 1898–1910 г. проживал в г. Обдорске Березовского уезда Тобольской губернии, где активно занимался не только миссионерством среди «инородцев», за что в 1905 г. возведен в сан игумена, но и культурной работой, сбором местного фольклора — и внес большой вклад в создание местной библиотеки и краеведческого музея. В 1910 г. он перемещен в Тверь, где продолжал заниматься миссионерством и церковной историей, а в апреле 1912 года стал настоятелем Свято-Духова монастыря в городе Царицыне, заняв место знаменитого иеромонаха Илиодора. Вскоре в чине архимандрита он возглавил Сеульскую православную миссию. Особых успехов достичь на этом посту не смог, и после недолгой работы во Владивостоке с августа 1915 года о. Иринарх возглавил Иссык-Кульский Троицкий мужской монастырь в Туркестане.

Революция сильно повлияла на него, так как, по собственным словам, еще с 1905 г. он стал сочувствовать революционным идеям, с которыми ознакомился благодаря политссыльным. Летом 1918 г. он распустил общину монастыря и переехал в г. Верный (ныне — Алма-Ата), где 5 октября 1918 г. подал заявление в парткомитет:

«Расположенный к народовластию ещё со времени первой революции 1905 г. и будучи идейным коммунистом около 20 лет, я по сию пору юридически был беспартийным. Желая в настоящее время примкнуть к партии социал-демократов большевиков, я покорно прошу сделать обо мне, за мой счёт, телеграфный запрос в Пржевальск у товарищей Гречки и Маречека и по получении благоприятного ответа зачислить меня в число партийных работников. 5 октября 1918 г.».

Тогда же он разместил в печати отказ от сана.

Заявление священника с. Рыченок Перемышльского уезда Калужской губернии Сергея Покровского о принятии его сочувствующим в партию. Сентябрь 1918 г.

Парторганизация поддержала его просьбу и в декабре 1918 г. зачислила его своего членом, выдвинув в редколлегию газеты «Вестник Трудового Народа», а 3 января 1919 года его даже избрали в областной совдеп. Он активно участвовал в партийно-издательской и агитационной деятельности, а также в антирелигиозной работе, работал в сельхозкоммуне «Новая эра» в Пржевальском уезде. Служил он одно время и в областном ЗАГСе, устроенном в бывшем здании Туркестанской консистории. Интересно, что пример Шемановского далеко не единственный в тех краях. Вместе с ним на советскую службу перешел еще ряд его «коллег». Уже в июле 1918 года в парторганизацию г. Верный приняли дьякона Николаевской Кучугурской церкви Е. Ляшенко. Собрание постановило: «Приветствовать, как первого из духовенства, пожелавшего быть для народа-страдальца не головней чадящей, а светочем правды и справедливости». Комиссаром юстиции Верненского уезда стал бывший священник выселка Илинский Д. М. Хоперский, а возглавлял областной ЗАГС псаломщик С. А. Федотов, бывший член Союза Михаила Архангела, который тоже занялся журналистикой и был видным защитником «христианского коммунизма». Состоял в числе служащих ЗАГСа и бывший монах консистории И. И. Уверов. Но вскоре на Шемановского завели дело за клевету, к тому же у областного парткома были в нем серьезные сомнения как в коммунисте — Шемановский оставался, по всей видимости, верующим и даже подменял иногда архиерея на богослужениях. В октябре 1919 г. он был арестован и под караулом доставлен в Ташкент. Дальнейшая его судьба точно не известна. По некоторым данным, Шемановский был приговорен к исправительному труду, а после непродолжительного наказания направлен на хозработу, где якобы в 1922 г. его убили некие «белобандиты»[4].

Это наиболее показательные и исследованные примеры, но материалы историографии и периодической печати показывают: в 1918 г. такие случаи были распространены. Начиная с отделения церкви от государства фиксируются критические выступления низших клириков против официальной политики церкви, выступления в пользу советского режима, демонстративные снятия санов и даже переход бывших духовных лиц в партию. Наши материалы показывают, что этот процесс стал заметным примерно к осени 1918 г., т. е. когда советская власть достаточно укрепилась.

Подобные выступления часто публиковались в советской прессе. Так, в сентябре 1918 г. «Известия Орловского Совета» напечатали письмо Андрея Горохова, «священника-коммуниста» с. Хмелинца Елецкого уезда:

«Отцы, братья! Призываю вас немедленно признать Советскую власть, вступить в партию коммунистов, перестать мучить народ панихидами и молебнами. Забудьте корыстолюбие, оставьте сребролюбие. Идите помогать трудящимся и угнетенным, а не молиться за богачей. Великое светлое будущее несут трудящемуся народу коммунисты. Да здравствует Советская власть. Да здравствуют коммунисты. Прочь власть черных воронов, долой иезуита епископа Серафима»[5].

В № 135 газеты «Беднота» было помещено письмо неизвестного дьякона, в котором он призывал «низшее пролетарское духовенство» отмежеваться от богатых церковников, не слушать патриарха Тихона и «сплотиться всем, кто поддерживает новые порядки, кто не хочет возврата старой власти и молиться за окончательное освобождение народов всего мира от ига капитала и всякого порабощения». В конце письма дьякон открыто проповедовал модернизацию церкви: говорил о необходимости уничтожения наград, внешних отличий, призывал стричься и носить короткое светское платье, чтобы не возбуждать насмешек[6].

Продолжение следует...

https://scepsis.net/library/id_3901.html