Сын артиллериста.

Был у майора Деева

Товарищ — майор Петров,

Дружили еще с гражданской,

Еще с двадцатых годов.

Вместе рубали белых

Шашками на скаку,

Вместе потом служили

В артиллерийском полку.

А у майора Петрова

Был Ленька, любимый сын,

Без матери, при казарме,

Рос мальчишка один.

И если Петров в отъезде,—

Бывало, вместо отца

Друг его оставался

Для этого сорванца.

Вызовет Деев Леньку:

— А ну, поедем гулять:

Сыну артиллериста

Пора к коню привыкать!—

С Ленькой вдвоем поедет

В рысь, а потом в карьер.

Бывало, Ленька спасует,

Взять не сможет барьер,

Свалится и захнычет.

— Понятно, еще малец!—

Деев его поднимет,

Словно второй отец.

Подсадит снова на лошадь:

— Учись, брат, барьеры брать!

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла!—

Такая уж поговорка

У майора была.

Прошло еще два-три года,

И в стороны унесло

Деева и Петрова

Военное ремесло.

Уехал Деев на Север

И даже адрес забыл.

Увидеться — это б здорово!

А писем он не любил.

Но оттого, должно быть,

Что сам уж детей не ждал,

О Леньке с какой-то грустью

Часто он вспоминал.

Десять лет пролетело.

Кончилась тишина,

Громом загрохотала

Над родиною война.

Деев дрался на Севере;

В полярной глуши своей

Иногда по газетам

Искал имена друзей.

Однажды нашел Петрова:

«Значит, жив и здоров!»

В газете его хвалили,

На Юге дрался Петров.

Потом, приехавши с Юга,

Кто-то сказал ему,

Что Петров, Николай Егорыч,

Геройски погиб в Крыму.

Деев вынул газету,

Спросил: «Какого числа?»—

И с грустью понял, что почта

Сюда слишком долго шла…

А вскоре в один из пасмурных

Северных вечеров

К Дееву в полк назначен

Был лейтенант Петров.

Деев сидел над картой

При двух чадящих свечах.

Вошел высокий военный,

Косая сажень в плечах.

В первые две минуты

Майор его не узнал.

Лишь басок лейтенанта

О чем-то напоминал.

— А ну, повернитесь к свету,—

И свечку к нему поднес.

Все те же детские губы,

Тот же курносый нос.

А что усы — так ведь это

Сбрить!— и весь разговор.

— Ленька?— Так точно, Ленька,

Он самый, товарищ майор!

— Значит, окончил школу,

Будем вместе служить.

Жаль, до такого счастья

Отцу не пришлось дожить.—

У Леньки в глазах блеснула

Непрошеная слеза.

Он, скрипнув зубами, молча

Отер рукавом глаза.

И снова пришлось майору,

Как в детстве, ему сказать:

— Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла!—

Такая уж поговорка

У майора была.

А через две недели

Шел в скалах тяжелый бой,

Чтоб выручить всех, обязан

Кто-то рискнуть собой.

Майор к себе вызвал Леньку,

Взглянул на него в упор.

— По вашему приказанью

Явился, товарищ майор.

— Ну что ж, хорошо, что явился.

Оставь документы мне.

Пойдешь один, без радиста,

Рация на спине.

И через фронт, по скалам,

Ночью в немецкий тыл

Пройдешь по такой тропинке,

Где никто не ходил.

Будешь оттуда по радио

Вести огонь батарей.

Ясно?— Так точно, ясно.

— Ну, так иди скорей.

Нет, погоди немножко.—

Майор на секунду встал,

Как в детстве, двумя руками

Леньку к себе прижал:—

Идешь на такое дело,

Что трудно прийти назад.

Как командир, тебя я

Туда посылать не рад.

Но как отец… Ответь мне:

Отец я тебе иль нет?

— Отец,— сказал ему Ленька

И обнял его в ответ.

— Так вот, как отец, раз вышло

На жизнь и смерть воевать,

Отцовский мой долг и право

Сыном своим рисковать,

Раньше других я должен

Сына вперед посылать.

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла!—

Такая уж поговорка

У майора была.

— Понял меня?— Все понял.

Разрешите идти?— Иди!—

Майор остался в землянке,

Снаряды рвались впереди.

Где-то гремело и ухало.

Майор следил по часам.

В сто раз ему было б легче,

Если бы шел он сам.

Двенадцать… Сейчас, наверно,

Прошел он через посты.

Час… Сейчас он добрался

К подножию высоты.

Два… Он теперь, должно быть,

Ползет на самый хребет.

Три… Поскорей бы, чтобы

Его не застал рассвет.

Деев вышел на воздух —

Как ярко светит луна,

Не могла подождать до завтра,

Проклята будь она!

Всю ночь, шагая как маятник,

Глаз майор не смыкал,

Пока по радио утром

Донесся первый сигнал:

— Все в порядке, добрался.

Немцы левей меня,

Координаты три, десять,

Скорей давайте огня!—

Орудия зарядили,

Майор рассчитал все сам,

И с ревом первые залпы

Ударили по горам.

И снова сигнал по радио:

— Немцы правей меня,

Координаты пять, десять,

Скорее еще огня!

Летели земля и скалы,

Столбом поднимался дым,

Казалось, теперь оттуда

Никто не уйдет живым.

Третий сигнал по радио:

— Немцы вокруг меня,

Бейте четыре, десять,

Не жалейте огня!

Майор побледнел, услышав:

Четыре, десять — как раз

То место, где его Ленька

Должен сидеть сейчас.

Но, не подавши виду,

Забыв, что он был отцом,

Майор продолжал командовать

Со спокойным лицом:

«Огонь!»— летели снаряды.

«Огонь!»— заряжай скорей!

По квадрату четыре, десять

Било шесть батарей.

Радио час молчало,

Потом донесся сигнал:

— Молчал: оглушило взрывом.

Бейте, как я сказал.

Я верю, свои снаряды

Не могут тронуть меня.

Немцы бегут, нажмите,

Дайте море огня!

И на командном пункте,

Приняв последний сигнал,

Майор в оглохшее радио,

Не выдержав, закричал:

— Ты слышишь меня, я верю:

Смертью таких не взять.

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Никто нас в жизни не может

Вышибить из седла!—

Такая уж поговорка

У майора была.

В атаку пошла пехота —

К полудню была чиста

От убегавших немцев

Скалистая высота.

Всюду валялись трупы,

Раненый, но живой

Был найден в ущелье Ленька

С обвязанной головой.

Когда размотали повязку,

Что наспех он завязал,

Майор поглядел на Леньку

И вдруг его не узнал:

Был он как будто прежний,

Спокойный и молодой,

Все те же глаза мальчишки,

Но только… совсем седой.

Он обнял майора, прежде

Чем в госпиталь уезжать:

— Держись, отец: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла!—

Такая уж поговорка

Теперь у Леньки была…

Вот какая история

Про славные эти дела

На полуострове Среднем

Рассказана мне была.

А вверху, над горами,

Все так же плыла луна,

Близко грохали взрывы,

Продолжалась война.

Трещал телефон, и, волнуясь,

Командир по землянке ходил,

И кто-то так же, как Ленька,

Шел к немцам сегодня в тыл.

Константин Симонов, 1941 год, полуостров Средний